Страница 3 из 70
Каждый, кому приходилось работать на Колыме, мог наблюдать весной, как время от времени с обрывистых берегов падают не только отдельные обломки, но и крупные массы породы. Морозное выветривание, обусловленное попеременным замерзанием и оттаиванием влаги, которая скапливается в трещинах горных пород, расширяет эти трещины, делая отдельные выступающие участки пород неустойчивыми. Весной, когда начинается интенсивное оттаивание, эти неустойчивые участки время от времени отрываются от коренного основания и сползают вниз. Подобный процесс мог вызвать резкое изменение конфигурации Гореловских жил. Если к этому прибавить неизбежные после двадцатилетнего отсутствия пробелы в памяти, то нет ничего удивительного, что Розенфельд не узнал своих красавиц жил.
Ему вменялось в вину то, что в жилах не оказалось золота. Следует вспомнить, однако, что в своей записке он, правда довольно решительно, высказывал лишь предположение о возможном наличии в этих жилах золота и отмечал, что У него не было возможности провести их опробование.
Вернемся теперь несколько назад.
После смерти Бориски слухи о найденном им золоте стали быстро распространяться среди старательской вольницы. Однако добраться до Колымы с каждым годом становилось все труднее. Гражданская война, интервенция, неоднократные смены властей, инфляция — все это привело к тому, что попытки проникновения на Колыму старательских групп почти прекратились. Правда, друг Бориски Софей Гайфуллин в 1918 году делает попытку отправиться по следам Бориски, но ему не «фартит», и он возвращается ни с чем.
В 1923 году он кооперируется с Ф. Р. Поликарповым, и они проводят поиски в верховьях Буюнды, но безрезультатно, По возвращении Софея арестовывают за какие-то прошлые дела, связанные с пребыванием белогвардейцев на Охотском побережье, и Поликарпов весной 1924 года одни отправляется на Колыму и добирается до верховьев Среднекана. Взятые пробы показывают все увеличивающееся количество знаков золота, но найти хорошее, «стоящее» золото у него не хватает сил. Он буквально голодает, питаясь кореньями, ягодами, рыбой и случайной дичью, надеясь, что вот-вот желанное золото будет найдено.
Приближающаяся зима заставляет его прекратить поиски. В конце сентября 1924 года он возвращается в Олу, где занимается промыслом морского зверя — нерпы и других тюленей.
В 1926 году, объединившись со старателями Бавыкиным и Кановым, накопивший некоторую сумму денег Поликарпов вновь отправляется на Среднекан. В устьевой части ключа Безымянного (приток Среднекана) они обнаруживают хорошее золото, а также устанавливают его присутствие на одном из участков в нижнем течении Среднекана. Однако наступившая весна и недостаток продуктов заставляют их сплыть по Колыме до Сеймчана, а оттуда на нанятых лошадях вернуться в Олу.
В 1927 году Поликарпов с небольшой группой старателей добирается, до Среднекана и приступает к промывке золота на найденном год назад участке. Это была первая на Колыме артель старателей-хищников, сумевшая добраться до богатого золота и хорошо заработать.
Недостаток продовольствия заставил артель вернуться в Олу. Здесь Поликарпов узнал, что территория, на которой он нашел золото, закреплена за государственной организацией Союззолото. Будучи человеком практическим, он передал все сведения о найденном золоте уполномоченному Союззолота за вознаграждение в сумме десяти тысяч рублей и согласился работать в этой организации в качестве горного смотрителя.
Летом 1928 года он вместе с управляющим Среднеканской конторы Союззолота Оглоблиным выехал на Среднекан.
Весной же 1928 года Союззолото договорилось с руководством Геологического комитета в Ленинграде о совместной посылке на Колыму геологоразведочной экспедиции. Финансирование ее взяло на себя Союззолото. Во главе экспедиции был поставлен молодой способный геолог Юрий Александрович Билибин. Сразу же после окончания Ленинградского горного института (в 1926 году) он, еще совсем молодым человеком, в течение двух лет работал геологом треста Алданзолото и зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Он установил связь золотоносности в бассейне Алдана с развитыми здесь изверженными породами и наметил схему распространения россыпной и рудной золотоносности в этом районе.
Билибин сам мечтал о такой экспедиции, особенно после того, как ознакомился с запиской Розенфельда, которую ему передал в 1927 году один из первооткрывателей Алданского золотоносного района — В. П. Бертин.
Экспедиция была рассчитана на полтора года. В ее задачу входила проверка сведений о золотоносности в бассейне Колымы и оценка промышленного значения этой золотоносности.
В состав экспедиции кроме геологов — Билибина и его помощника В. А. Цареградского — входили астроном-геодезист Д. Н. Казанли, поисковики-разведчики С. Д. Раковский и Э. П. Бертин (брат В. П. Бертина), завхоз, врач и пятнадцать рабочих, в основном опытных таежников.
В первых числах августа 1928 года экспедиция высадилась в Оле, на берегу Охотского моря.
Ола — довольно большой поселок, районный центр, населенный так называемыми камчадалами — метисами русско-корякского происхождения, говорящими на своеобразном диалекте русского языка. Здесь находилось несколько групп старателей, стремившихся на Среднекан.
И населений, и старатели встретили экспедицию не особенно приветливо. На Среднекане в это время уже добывали золото несколько артелей старателей-хищников, которые никому его не сдавали. У жителей Олы они закупали продовольствие, расплачиваясь золотым песком, который те перепродавали командам японских и китайских пароходов: снабжение Охотского побережья проводилось тогда на зафрахтованных Совторгфлотом иностранных пароходах.
И старатели, и местное население смотрели на экспедицию как на государственную организацию, которая положит конец «вольной жизни».
Части старателей удалось достать лошадей, и они уехали на Среднекан, экспедиция продолжала сидеть в Оле. Лошадей не было или их не желали сдать в аренду. Время шло. Билибин решил организовать небольшую группу и сплыть до Среднекана сначала по притоку Колымы — Бахапче, которая из-за порогов считалась несплавной, а затем по Колыме. С большим трудом удалось нанять транспорт до верховьев Бахапчи.
В середине августа Билибин, Раковский и четверо рабочих покинули Олу, захватив с собой четырехмесячный запас продовольствия. Цареградский остался в Оле готовиться к организации зимнего транспорта.
Добравшись до притока Бахапчи, реки Малтана, группа Билибина соорудила два плота и стала сплывать вниз по его обмелевшему руслу, подолгу задерживаясь на многочисленных мелях, через которые плоты приходилось протаскивать волоком. Через три дня они добрались до Бахапчи. Вопреки ожиданиям она оказалась пригодной для сплава, хотя и очень опасной, особенно в это время года, когда вода была слишком малой. Прорезая гранитную гряду, Бахапча образует ряд порогов, которые с небольшими перерывами тянутся на расстояние около 30 километров.
Так или иначе, а пороги были благополучно преодолены, и 12 сентября группа Билибина высадилась на берег в устье Среднекана. Здесь, однако, было пусто. Основное «население» Среднекана в количестве двадцати девяти человек, в составе пяти старательских артелей, обитало километрах в шестнадцати вверх по Среднекану. Там, в устье ключа Безымянного, где когда-то Поликарпов нашел хорошее золото, земля была ископана ямами. Старательская вольница без всякой системы проходила выработки и добывала золото.
Экспедиция, перебравшись к устью Безымянного, построила там барак и приступила к разведочным работам в долине Среднекана.
Сначала старатели относились к экспедиции враждебно-настороженно, считая, что она является органом государственного контроля. Убедившись, что у нее свои задачи, причем связанные с поисками и разведкой золота, они резко изменили свое отношение: стали обращаться за советами, жаловались на то, что богатое золото попадается все реже и реже. Отношения из враждебных перешли в нормально-дружественные.