Незванный гость

Только вот с близняшками Инной и Ольгой Кирилл уже не общался - когда они вернулись вместе с родителями, он уехал.

***

- Ты так походил на мальчика-промокашку, когда подошел к отцу, приподнял брови и сказал: "Простите, я не хотел", - веселился Кирилл. - А я думал - что за идиот? Ему же сейчас влетит!

- Я должен был задобрить отца, - расхохотался Денис. История из детства

- Зато Денис - настоящий друг, - погладила я своего парня по руке. - Господи, Смерчинский, ты даже в детстве выгораживал этих своих ужасных шляпников!

- Кого? - заинтересовался Кирилл. - Что есть за шляпники?

Я закатила глаза.

- Это мой ужас! Летящий на крыльях абсурда. Я так называю его друзей... Ой, то есть, я не тебя имела в виду, - запротестовала я, поняв, что сболтнула лишнего. - Просто многие друзья Дэна... Они... крайне странные. Знаешь, что они устроили, когда Денис диплом получал?

- Что же? - живо заинтересовался музыкант. И я стала в красках рассказывать о том, что произошло. Кезон смеялся и вставлял смешные замечания, а под конец вдруг спросил:

- А что же вы на озере делали?

- Рыбу ловили, - брякнула я.

- А я не умею, - притворно вздохнул он.

- Я тебя научу, - пообещал Денис.

- Что-то я не помню, чтобы ты рыбачил, - усмехнулся Кирилл. - Он у нас со школы был звездой баскетбола, - эти слова уже предназначались мне. - Играл за сборную и все дела.

- И в универе играл, - растянулись мои губы в улыбке. - А чего такой дылде не играть-то, - ворчливо добавила я. - Подошел и, шутя, положил в корзину мячик.

Это была моя традиционная месть за вечные шуточки Смерча с капустой.

Так мы просидели за разговорами почти до самого утра, и в самый темный час, перед рассветом, отправились по комнатам. Я, как настоящая хозяюшка, выделила дорогому гостю отдельную спальню, вместе с Дэном, который роль гостеприимного хозяина играл на отлично, расправила диван и расстелила постельное белье. Правда, мы сами же чуть и не остались в этой комнате, потому что сначала Дэн уронил меня на диван, дурачясь, а я в отместку применила женскую хитрость и заставила его забыть о том, что у нас гости.

- Все-таки вы мне нравитесь, ребята, - доброжелательно сказал Кезон, с искренним интересом наблюдая за нами, стоя в дверном проходе в странном черном свободном одеянии до пят - он только что был в душе. Как оказалось, это было настоящее японское кимоно и хакама - традиционные японские широкие штаны в складку, напомнившие мне сначала юбку. Из узоров на столь странном выборе домашней одежды почти ничего и не было, кроме вышивки на груди с двух сторон герба какого-то там клана. Откуда музыкант достал такую крутую вещь, я понятия не имела, но подозревала, что это - презент одного из поклонников. Подобных японских одеяний у Кезона было несколько, и он постоянно плавал по комнатам именно в них, задумчиво улыбаясь и почесывая лохматую голову - естественно, в гостях друга детства волосы он не укладывал. И вообще казался обычным человеком, а не рок-звездой.

- Почему ты о нем не говорил? - требовательно спросила я у Смерчинского уже в нашей спальне. Его синие глаза весело сверкали.

- Понимаешь, Маша, - осторожно начал он, положив мне обе руки на плечи. - Есть вещи, которые забываются. Вот ты рассказывала мне, что твоя подружка из садика, из группы "Ягодка", родила тройню на третьем курсе?

- А? - удивилась я, не понимая, к чему он клонит. - Кто? Вика? А, ну, да, - припомнила я.

- Ты мне об этом не сказала, - укоризненно покачал головой парень. - Почему?

- В смысле? А должна была? - сощурила я глаза. - Смерчинский, причем тут это?

- Ну, так почему? - не отставал Денис и подул мне на волосы.

- Я забыла, а ты меня ни о чем таком и не спрашивал, - раздраженно ответила я.

- Понимаешь, со мной произошло то же самое, - ослепительно улыбнулся он, притворяясь ягненком.

- Да ты что! Забыл, что музыкант из группы, которую обожает твоя девушка, любимая, между прочим, - твой дружок детства?

- Бурундучок, ну что ты так орешь, - поморщился Дэн, хотя видно было, что наша словесная перепалка и мои эмоции, которые я не в силах была сдержать, доставляют ему удовольствие.

- Я не ору, - понизила я голос и воровато оглянулась на дверь, - я возмущаюсь! Во мне просто переизбыток возмущения! Как ты мог! Не сказать мне!

Я попыталась потрясти его за плечи, но в результате мы рухнули на кровать, и я оказалась сверху - ну или мне позволили это сделать. Торжественно расхохотавшись, я оперлась на ладони и нависла над Смерчиком - кончики моих волос касались его скул и линии подбородка. Сердце забилось чаще. Наверное, от умиления. А воздух стал плотным, и дыхание стало чуть тяжелее - у нас обоих.

Ты мой, Смерчинский. Только мой - и точка. А если кто-нибудь попробует тебя забрать - не отпущу, клянусь.

- Машенька, я просто хотел сделать тебе сюрприз, - признался парень, спокойно глядя на меня, приподнялся немного и вновь первым поцеловал меня, уверенно положив ладонь на затылок.

Верх над ним я удерживала всего лишь пару минут, но отдавать инициативу не желала, поэтому нам пришлось разделить ее поровну.

А потом мы долго спорили, кто пойдет и выключит свет, и даже играли в "камень, ножницы, бумага". Стоит ли говорить, что я проиграла?

Счастливчик...

Зато я складываю на него ноги.

3.

Кезон оказался невозможным типом.

Вернее, так: Кезон был и оставался для меня кумиром, профессиональным и талантливым музыкантом, а вот Кирилл... Он оказался странным человеком с невероятной тягой к шуточкам и сомнительного вида развлечениям. Наверное, все творческие люди со странностями, но у Кирилла их количество просто зашкаливало. Честно говоря, иногда его хотелось просто удушить за очередную выходку. Или хотя бы спрятать в темной спаленке, закрыть на три замка и выразительно прочитать ему за дверью известное стихотворение Иосифа Бродского: "Не выходи из комнаты, не совершай ошибку...". Иначе его невыносимые шуточки могли достать до такой степени, что кто-нибудь захотел бы его удушить.

Честно, я не знаю, каким ангелом нужно быть, чтобы вытерпеть все его шутки и приколы.

Нет, Кирилл не оказался плохим человеком, злым, подлым или лицемерным - так, если самую малость, но оригинальности, в первую очередь - в своем отношении к людям, у него было не занимать. Конечно, как у человека искусства, вокруг него клубилась своя особенная энергетика, свое обаяние: то мягкое, плавное, едва заметное, как свечение, то дикое, обжигающее, как ярый огонь, - именно поэтому он и мог "зажигать" других. И вместе с другими музыкантами Red Lords он зажигал целые стадионы, с легкостью поднимал с колен и вновь ставил на колени, заставлял души взмывать к солнцу и возвращаться обратно напоенными его музыкой. Он был артистом, профессионалом, этаким аристократом от рока, чудовищным романтиком и обаятельным циником. Черт возьми, да он был, в конце концов, человеком, который не боялся выступать перед многотысячными аудиториями! И не только выступать, но и удерживать внимание, дарить радость и заставлять слушать себя.

Однако в быту... В быту, в обыденной жизни это был совершенно ужасным человеком. И дело вовсе не в том, что Кирилл мог разбросать вещи, или навести по своему разумению порядок, который, как черная дыра, заглатывал куда-то все самое нужное, или случайно сказать такие слова, которые были подобны ментальным лезвиям - втыкались в душу и резали легко, как масло. Дело было в том, что он постоянно развлекался.

Шутил.

Подтрунивал.

Смеялся.

Глумился.

Прикалывался в совершенно странной несмешной манере, имея при этом привычку приговаривать, какие смешные у него шуточки и какой он веселый тип.

Иногда его шутки перерастали в издевательства - по-другому я не могла назвать его выходки, которые он совершал с милой, наигранно безобидной улыбочкой.

Я не сразу познала, что за чудовище поселилось у нас в квартире, наивно полагая, что тот, кого я несколько лет обожала, не может быть таким.... Таким ненормальным!