Солнечный ветер

— Который понемногу становится личным, — Пер-Шаври напрягся. Пришло время идти ва-банк. — Служба в СБП – не самая безопасная. Я привык рисковать своими людьми при необходимости… И всё же мне не нравится, когда они гибнут.

— Ну-ну… — протянула Каррисо не столько с сарказмом, сколь с сомнением. Простенькая патетика вряд ли на неё подействовала, однако какие-то эмоции должна была разбудить.

— Не верите?

— Почему же… Верю. Не верю, что вы это сказали просто так. Будете убеждать меня, что желаете отомстить за погибшего подчинённого?

— Хех, нет. Это было бы глупо. Просто пытаюсь объяснить вам, что мне недостаточно закрыть это дело "для галочки". Указать виновного и отправить папку в архив. Мне необходимо раскрутить клубок до конца, вскрыть корень всех бед и найти настоящих преступников. По целому ряду причин – начиная с потерь и заканчивая азартом. Не люблю неразгаданные загадки, знаете ли…

— И почему вам так важно доказать мне это?

— Потому что я вижу, как вы относитесь к СБП. Вы не доверяете нашей конторе и, что самое обидное, правильно делаете…

— Странно слышать это от вас.

Омар развёл руками. Одним долгим глотком допил оставшийся в "бадейке" чуть тёплый чай, поставил её на столик. С кряхтением, тяжело опираясь обеими ладонями на набалдашник трости, встал. Ныли суставы, кололо в спине и пояснице, разболелась нога, сломанная ещё в молодости, во время службы в ханской гвардии. После прыжков, кувырканий и сидения на холодной брусчатке возраст счёл нужным напомнить о себе.

— Адмирал… — Пер-Шаври встал напротив хозяйки квартиры. — Вы не доверяете охранке. Обоснованно не доверяете. И я не могу просить вас доверять мне. Но вы владеете частью информации… частью той головоломки, которую я пытаюсь собрать. И важной частью – ведь вы в самом её центре, при том не сидите, сложа руки. У вас есть возможности, у вас есть ум… Уверен, чего-то вы добились. А я ищу людей, владеющих кусочками правды. Когда я найду их достаточно – то сложу узор, и выйду на тех, кто убил вашего друга и покушался на вас. Потому я должен знать, на что могу рассчитывать. Готовы ли вы хотя бы к небольшому сотрудничеству? Чего мне ждать?

Каррисо ответила не сразу. Сперва она зачем-то аккуратно поддёрнула краги перчаток, затем знакомо заложила руки за спину, отвела взгляд:

— "Сотрудничество" – красивое слово… Скажем так – я готова отвечать на ваши вопросы. Несколько более развёрнуто, нежели на вопросы других сотрудников вашего ведомства. Вас это устроит?

— Более чем. Возможно, и вопросы не потребуются. Уверен, вы знаете, что меня интересует.

— В таком случае сядьте.

Омар послушно шагнул назад, опустился на софу, с облегчением откинулся на мягкие подушки спинки. Адмирал вернулась в своё кресло, закинула ногу на ногу. Неожиданно чихнув в кулак, попросила:

— И всё же, господин следователь, извольте уточнить.

— Что произошло сегодня ночью? И почему это произошло, если вы можете рассказать? И, кстати, давно ли вы чихаете?

— Три дня, как перестала, — усмехнулась инородка, почёсывая переносицу. — Стоило минуту полежать на холодной земле… Пустяки. По делу же… Боюсь, мне даже не пришлось бы ничего скрывать, если б я хотела. Этим… То есть, теперь уже прошлым утром человек, собирающий для меня сведения, принёс записку. Полагаю, его имя вам известно.

— Представьте себе – нет. Мы узнали о ваших планах лишь когда вы начали собирать себе прикрытие из армейских друзей, — следователь отчасти слукавил. Имена адмиральских осведомителей были ему прекрасно известны, за ними вполглаза приглядывали агенты, однако передачу записки филёры ухитрились прошляпить.

— Тогда пусть так и останется. Он сам ничего ценного не нарыл, лишь засветился перед кем-то нужным, сам того не зная – записку ему подкинули. Это правда, я озаботилась проверить.

— И что же было в записке?

— Для начала – она была набрана на печатной машинке. Некто, пожелавший скрыть даже почерк, сообщал мне, что в городе проживает лицо, обладающее влиянием на следователя цур Горберга. Причём влияние это имеет давние и, как было написано, "не на меркантильности основанные" корни. И всё. Подробности были обещаны за энную сумму денег. Указывалось место и время встречи, и, что важно, тайные знаки, по которым я узнаю информатора.

— Вам предлагали то, что вам было бы приятно узнать. Мой коллега не вызвал у вас симпатии…

— Именно. Как тут не насторожиться? Слишком прямо и хорошо. Слишком просто. И я приняла кое-какие меры предосторожности. Дальнейшее вам известно.

— По большей части. Что произошло возле кареты?

— Кроме кучера, там был только один человек. Он открыл дверцу и, оставаясь внутри, пригласил меня сесть в экипаж. При этом знаков, обговорённых в записке, он не продемонстрировал, хотя произнёс условную фразу. Странно, согласитесь? Я в ответ предложила ему выйти и побеседовать во время прогулки. Он настоял, я отказалась, тогда он направил на меня пистолет. Ну, я и… — инородка замялась.

— И? — наклонился вперёд Омар, демонстрируя искренний интерес.

— В общем, я захлопнула дверцу и прищемила ему руку. Он выстрелил – случайно, скорее всего. Попал в землю, но меня оглушило на миг, — Каррисо поморщилась, потёрла левое плечо. — А потом мне досталось той же дверцей. Он её с силой распахнул, заехав мне створкой по… — женщина вздохнула, опустив уши. — По больному месту. На ногах не устояла, да и сознание помутилось. Уже лёжа смогла достать оружие… Вот и все подробности. Сильно я вам помогла?

— Ещё как, — Пер-Шаври улыбнулся – в первую очередь, прозвучавшему в последней фразе сарказму. Адмирал зря приберегала его именно для этого момента. — Вы дали мне новый кусочек головоломки. Сам по себе он может быть бесполезен, однако я найду, куда его пристроить.

— Дело ваше. Ещё что-нибудь?

— Вы сохранили записку?

— Да, отдам вам её перед уходом.

— Не стану обременять вас своим присутствием дольше необходимого. Вам следует отдохнуть. Но, если вы позволите, я бы ещё хотел расспросить почтенную Нарцию кое о чём.

— Разве я могу запретить? — вот здесь саркастическая улыбка оказалась уместна.

— Вы можете помочь. Скорее всего, я смогу исключить вашу экономку из списка подозреваемых. Если вы попросите её ничего не скрывать – мне будет проще. А значит – и ей. Нарция ведь уважает ваше мнение?

— Хорошо. Однако условие – я буду присутствовать при разговоре. Обещаю зря не вмешиваться.

— Как пожелаете.

— Тогда пойдёмте на кухню, — Каррисо поднялась, взяв с подлокотника чашку. — Долью нам чаю и позову её…

Солнце ещё не поднялось над крышами инсул, но на улицах было светло – предрассветный полумрак истаял, уступая пришедшему в столицу утру. Холодный серый свет разогнал зыбкую обманчивую дымку, притупляющую зрение и обманывающую чувство перспективы. Огромный, никогда не засыпающий до конца город стряхивал с себя ночную полудрёму, возвращаясь к шумной дневной жизни.

Омар Пер-Шаври остановился на пороге подъезда, переводя дух. Спуск с четвёртого этажа, где располагалась адмиральская квартира, дался нелегко – боль в ноге понемногу стихала, зато ревматизм разошёлся не на шутку. Дожидаясь, пока успокоится дыхание и в спине перестанет колоть, следователь вытянул за цепочку брегет. Глядя на циферблат, вслух произнёс:

— Пять сорок два.

Словно насмехаясь, зелёные светящие циферки в тот же миг сменились – на "5:43". Следователь хмыкнул, захлопнул крышку часов и сунул их во внутренний карман. Последний раз глубоко вдохнув, расправил плечи, огляделся. По проезжей части тянулась в сторону окраин вереница не гружёных подвод. Тротуары пока были пустынны, лишь трое молодых людей переговаривались о чём-то неподалёку, щёлкая семечки. Впрочем, были они здесь и час назад. Омар уже знал, что эти рослые парни – егеря из Третьего конно-егерского полка, в данный момент формально находящиеся в увольнении. Эльда Каррисо сделала свои выводы из последних событий. После неудачной попытки отравления перед подъездом командующей обычно дежурил переодетый матрос из её эскадры. Егеря появились сегодня, и очень оперативно – ведь минули считанные часы. Следователь не успел пока принять доклад оперативников "наружки", карауливших жилище адмирала, однако был уверен, что за солдатами она послала сразу же, как только вернулась. И товарищи покойного Юргена Либбенштента не стали медлить.