Страница 15 из 16
– Ну, на том и порешим. Я перейду в православие.
– А мы выберем тебя князем.
Вести о Довмонте
Скоморохов вели на пир к великому князю Ярославу Ярославовичу. Затейников было четверо, трое взрослых и один совсем молодой парнишка.
– Откуда прибыли, весельники? – приветливо спросил князь Ярослав, предпочитая не использовать слово «скоморохи», которое так не нравилось церкви.
– Из Пскова мы, князь великий! – нараспев начал Михей-медопей.
Словно по команде скоморохи начали своё представление. Наряженная мужиком девица похабно запела непристойную частушку, в которой надругались над самим князем. Все заулыбались, включая самого князя.
– А ты, пугало ряженое, князя не высмеивай, я, Аркаша-распиваша, за князя голову оторву.
В это время Михей-медопей, вышагивая, как цапля, и при этом дудя в рожок, подкрался к ним и отвесил пинок Забаве-усатой.
Представление веселило гостей, и они стали кидать объедки Четвертаку, который ходил рядом со столами.
– Что нового в Пскове? – спросил великий князь.
Ярославу Ярославовичу было почти тридцать пять лет. Конечно же он понимал, что представление, которое устраивали скоморохи, создано для отвода глаз. Михей-медопей в своё время стоял с ним плечом к плечу во время Неврюевой рати почти пятнадцать лет назад. Теперь Михей верно служил князю, странствуя по княжеским и боярским пирам и собирая нужную информацию. Если Михей-медопей пришёл во Владимир ближе к осени, значит, новости срочные.
– А во Пскове пёс литовский на кобылу налетел. – Сказав это, Михей ухватил Забаву за шкирку и принялся изображать непотребные действия.
– Князь, – обратился громогласно к Ярославу Ярославовичу священник, сидящий за столом, – ты взгляни, как эти поганые тебя позорят! Смотри, какое действие в твоём присутствии творят! Прикажи их выгнать вон!
Скоморохи словно не слышали духовное лицо и продолжали непотребства. Аркаша-распиваша начал жонглировать костями, которые насобирал Четвертак.
– Вот пока князья и бояре жрут и пьют, я их объедки в небо запущу! – кричал Аркаша, периодически роняя кости. Их тут же ловил Четвертак и принимался обсасывать.
Забава-усатая стала изображать попытку отобрать кости у Четвертака, при этом иногда замахиваясь на Михея-медопея, который по-прежнему изображал непотребства за её спиной.
– Не смей жрать то, что благородные губы князя трогали, пёс помойный! Может, его кто отравить вздумал, а ты полижешь и подохнешь, как пёс, которому они предназначались! – кричала Забава.
По всей видимости, под псом она подразумевала князя, хотя могла иметь в виду и четвероногих созданий, которым потом сносили объедки.
Ярослав Ярославович делал вид, что ему очень смешно, и он просто не может не смеяться. На самом деле князь получил очень важные сведения и теперь после пира хотел встретиться с Михеем, чтобы узнать подробности.
Когда пир закончился и скоморохов, сытых и обласканных гостями, погнали прочь, князь велел высечь Михея.
– А вот этого срамника, – сказал Ярослав, указывая на Михея, – отведите да высеките, чтобы знал, как в присутствии князя срамными делами утешаться!
– Спасибо, князь! – весело отвечал Михей-медопей. – По мне, так лучше чтобы высекли и накормили, чем чтобы сдох и похоронили!
Разговор у Ярослава Ярославовича с Михеем произошёл после того, как немолодой дружинник привёл скомороха к конюшне, куда абсолютно случайно зашёл князь и где, опять же, абсолютно случайно никого не оказалось.
– Мишка, что в Пскове?
– Беда, князь! – ответил Михей-медопей. Он словно преобразился, и теперь это был не скоморох, а ратник, прошедший нелёгкий путь. – Псковичи Довмонта князем хотят выбрать.
– Так ведь он латинянин!
– Ему креститься предлагают.
– Не очень весело. А как так вообще могло получиться?
– Кто-то ему сильно помогает. Думаю, боярин Пересвет, он у него останавливался. Прогонят псковичи сына твоего Святослава. Больно молод он, а им нужен князь, чтобы мог войско на поле боя возглавить.
– Думаешь, литовец примет крещение?
– Думаю, примет. У него особого выбора нет. Дома ему с Войшелком тягаться не с руки.
– Ну, коли прогонят, тогда я им напомню, кто на Руси князь. Ты продолжай своё дело. Не много у меня таких, как ты. Береги себя, Миша. И что это за Четвертак? Новенького взял?
– Да. Сирота он, прибился к нам. Парень хороший, потихоньку обучаем. Пока он всего не понимает, но голова у него работает.
Довмонт захватывает Нальшанск
После того как князь Довмонт принял крещение по греческому обряду и был приведён к присяге, всё сильно изменилось. Теперь он был уже не гостем у боярина Пересвета, а псковским князем. Правда, прав у него было ещё меньше, чем у новгородского князя.
Едва Довмонта привели к присяге, он уже на следующий день собрал людей именитых у себя в палатах на совет.
– Именитые люди Пскова, – обратился к ним Довмонт, – я пришёл вами править, как вы и позвали. Не буду сидеть сложа руки, а с отрядом воинов отправлюсь в землю Нальшанскую, где раньше сам правил, и разорю её.
– А после сам Войшелк к нам сюда пожалует.
– Не пожалует, – ответил Довмонт, – не сможет. Я нападу на Нальшанскую землю не с крупной ратью, а взяв всего три сотни хороших воинов. Я знаю там всё, и победа будет у меня в руках. Сейчас там правит Гредень. Его посадил на княжество Войшелк. Через Нальшанские земли идут все торговые пути Пскова. Вернее, шли. Гредень, зная мои законные претензии на Нальшанск, этим торговым отношениям будет противник.
Бояре загалдели. Сразу появились и сторонники, и противники этого похода.
– Князь, а как в Новгороде на это посмотрят? – спросил один из бояр, Никита.
– Посмотрят, как вы и хотели. Поймут, что Псков не просто городок ненужный, а торговый центр, как и Новгород, могущий свои интересы отстаивать.
– А коли поход не удастся и разобьют тебя?
– Тогда откреститесь от меня, – улыбнулся Довмонт, – скажете, что я действовал самостоятельно.
Бояре задумались. Многие хотели войны с Литвой, а другим, наоборот, это было вовсе не на руку. Некоторое время бояре спорили, а затем приняли решение.
– Ты, князь Довмонт, иди в поход с силой малою. В походе себя и проявишь. Мы тебе помехой не будем. Но ежели проиграешь, в Псков не возвращайся. Разумеешь?
– Разумею, именитые люди. Если проиграю, то к вам точно не вернусь, даже если захочу.
Князь Довмонт долго ждать с походом не стал, выступил на следующий день. Людей в поход он отобрал из псковских мечников, которые слыли умелыми воинами, и взял два с половиной десятка литовцев, на кого мог положиться. Конечно, такой наскок в Нальшанске ждут едва ли. На это и надеялся Довмонт. Он знал, что надо спешить. Именитые люди Пскова могли и донести на него князю Гредню. Тогда отряд Довмонта будут ждать, и на успех рассчитывать не придётся.
Довмонт надел броню и опоясался мечом. Впереди его ждала не длинная дорога, а стремительный наскок. Люди, которые вместе с ним выезжали из Пскова, мало ему верили, считая, что он не всё продумал. Это было не очень хорошо, но Довмонт прекрасно понимал, что сейчас никакие слова не поднимут их дух. Только успехи на ратном поле всё должны изменить.
Через несколько дней он со своими людьми, которые были несколько измотаны от быстрого перемещения, оказался на земле Нальшанской. Вместо того чтобы начать грабить, он двинулся прямиком на Нальшанск. Когда он со своими людьми уже подходил к городу, то войско его заметили, потому что он приказал не скрываться. Довмонт с тремя сотнями поехал прямо к стенам Нальшанска.
Ворота города успели закрыть, и на стенах появились ратники.
– Я Довмонт, князь псковский, и со мной десять тысяч воинов. Открывайте ворота. Меня вы знаете, так как я князь ваш. Мои люди не причинят вреда вам. За то, что вы поддержку мне в войне с Войшелком не оказали, я с вас спрашивать не буду. Если не откроете, то через несколько часов я поведу рать на штурм и не оставлю здесь камня на камне.