Дарю игру

Заслуженный мастер спорта Георгий Мшвениерадзе не сажал дома овощи, не разводил рыбок, не мечтал стать ни лесником, ни летчиком, ни даже пожарным. Каха родился в ватерпольной шапочке. За давностью лет трудно установить, каков был первый предмет, взятый им в руки, но скорее всего это был ватерпольный мяч. А если так, то вполне допустимо, что первым произнесенным им словом было не «мама», а «го-о-ол».

Почему эта любовь захватила мальчишку сразу, всего, без остатка, тогда как старший брат к обретению ее шел долгие годы? Никто не знает. Но таков факт, и он, возможно, предопределил более удачливую спортивную судьбу младшего.

Поплыл он трех лет от роду в том же, что и Нугзар, «лягушатнике». Отец и старший брат становились на небольшом расстоянии и толкали малыша навстречу друг другу, как надувную игрушку. «Игрушке» это очень нравилось, она хохотала и кувыркалась. Постепенно расстояние между папой и Нугзаром росло — так Каха и поплыл.

«Лягушатник», покидушки с игрушечными мячиками. Летом — обязательно море. Это продолжалось три года, пока наконец Петр Яковлевич не стал обучать Каху игре.

Нугзару в ту пору исполнилось 14 лет, и в глазах младшего он был уже настоящим ватерполистом, ведь он обладал титулом чемпиона страны среди юношей.

Заниматься с Кахой отец начинал, уже имея многолетний опыт работы со старшим сыном, опыт, хотя и давший плоды, но не во всем бесспорный и побудивший Петра Яковлевича на многое смотреть уже иначе.

Обучая младшего сына технике, он многие упражнения сочинял сам, иные переосмысливал. Ну например, «ходьба» в воде с поднятыми руками. Цель этого упражнения — сохранить максимальную «плавучесть» с сидящим на плечах соперником. Отец учил хитрости: как при этом работать ногами. Сам он постиг это искусство интуитивно. Работая же с Нугзаром, понял, как ему можно научить. И когда он занимался с Кахой, этот педагогический прием был уже отработан до совершенства.

Или другое. Каха брал мяч и, не выпуская его из руки, проделывал до пятидесяти различных упражнений.

Используя прекрасную природную гибкость, мягкость, координированность сына, отец стремился дать этим качествам полноценное развитие. И все продолжал изобретать упражнения. Он считал, что Каха должен стать более маневренным, чем Нугзар, нападающим с большим диапазоном действий и приемов.

Возможно, думал отец, и в работе со старшим следовало идти тем же путем с самого начала. Тогда он считал, что коль скоро парень наделен большой силой, то пусть лучше владеет несколькими приемами, но в совершенстве. Таким он его и сделал. Нугзар, к примеру, мог развернуться с любым висящим на его плечах соперником и ударить по воротам. Такое мало кому удается. Обзавелся он и другими «фирменными» приемами, основанными главным образом на его природной силе. Позже Петр Яковлевич усомнился в правильности такого подхода к технике.

Каху природа наделила силой вряд ли меньшей, чем Нугзара. Однако отец работал с младшим уже не так — богаче, разнообразнее.

Каха всегда был настроен по-боевому. Прислушиваться к его настроению и состоянию духа не приходилось. К десяти-одиннадцати годам, когда отец решил, что настала пора и младшего отдавать в команду, технически Каха был уже посильнее, чем брат в эти же годы.

Как и прежде, Петр Яковлевич приходил почти на все тренировки сына и ревниво наблюдал за ним от первого до последнего движения, от начала разминки до выхода из раздевалки, когда оставалось лишь проверить, сухая ли у парня голова.

Спокойно сидеть и наблюдать за тренировкой Петр Яковлевич не мог. То и дело вскакивал и кричал: «Уйди в сторону!.. Зачем отвалился? Зачем опустил плечо?..» Понятно, что первого тренера Кахи Юрия Константиновича Бойко такие ситуации не радовали. Отца увещевали: «Не нужно так, сдерживайте себя. В какое положение вы ставите и тренера, и своего сына перед остальными ребятами?» Он соглашался, обещал вести себя достойно, не вмешиваться, но хватало его ненадолго.

И вот однажды тренеры решили запереть бассейн, чтобы получить возможность провести тренировку в спокойной обстановке, под единым началом. Так и сделали. Но не прошло и десяти минут, как откуда-то сверху, с трибун, спустился основатель ватерпольной династии. Весь его вид и состояние одежды говорили о только что перенесенном испытании, соизмеримом по тяжести с переходом Суворова через Альпы. Как ему удалось проникнуть в бассейн, он так и не рассказал.

— Понимаешь, Юра, — подошел он к старшему тренеру Сомову, — кто-то запер бассейн, вот такая незадача. Совсем забыли про меня.

— Понимаю, Петя, — отвечал Сомов, — но именно от тебя и заперли бассейн. Вот и вся правда, ты уж не обижайся.

— Как это от меня, что ты говоришь? Как же Каха без меня?

— А как остальные ребята тренируются? Даже отец Женьки Гришина если и придет, то сидит себе тихо и не вмешивается.

Заслуженный мастер спорта Борис Гришин был участником двух олимпиад, обладателем серебряной и бронзовой медалей игр, капитаном сборной СССР. Будучи намного моложе Петра Мшвениерадзе, он все же несколько лет выступал с ним и в «Динамо» и в сборной.

Сын Бориса Дмитриевича Женя — на год старше Кахи, и когда младший Мшвениерадзе еще только учился ходить, Петр Яковлевич сказал коллеге: «Подрастут мальчишки, вместе играть должны».

Гришин, однако, не был уверен, что так и будет. Во-первых, потому что сам тогда не знал, хочет ли повторить себя в сыне. Во-вторых, потому что жена Гришина, знаменитая фехтовальщица Валентина Растворова, была твердо намерена дать сыну в руки рапиру.

Позже Гришин, видя, с каким нетерпением Петр ожидает, когда наконец начнет растить своего второго сына для сборной, стал и о Женькиной ватерпольной судьбе подумывать. Оставалось склонить к тому жену. В конце концов этот матч с ней Борис Дмитриевич выиграл, и, думается, решающий гол в нем забил Петр Мшвениерадзе.

Каха и Женька совсем еще мальцами оказались в одной команде. Чуть позже к ним присоединился Михаил Иванов. Кто мог тогда подумать, что эти трое щуплых несмышленышей пошагают вместе одной дорогой через все возрастные ступени и спортивные категории? Что через шесть лет, еще не выйдя из юношеской группы, они составят костяк основного состава московского «Динамо», станут чемпионами Европы среди юниоров, что в 1980 году завоюют звания олимпийских чемпионов, а спустя два года — чемпионов мира. Кто мог предвидеть это? Разве что они, отцы Георгия и Евгения, два больших мастера, проживших трудную и долгую жизнь в спорте, но так и не достигших самых высоких титулов?

Надо сказать, что весь состав московского «Динамо» 1977–1984 годов почти полностью определился уже тогда, в 1971–1977 годах, когда в детской динамовской команде вместе с будущей олимпийской троицей появились Давид Сулакадзе, Сергей Бекренев, Владимир Ячменев. Пусть спортивные статистики припомнят другой подобный случай стабильности и долголетия состава высококлассной команды, особенно в нынешнее время, когда так велика «текучесть кадров» в рядах сильнейших.

Kaxa, конечно, не мог помнить, как играл отец. В тот год, когда отец ушел из спорта, мальчишке было всего четыре года. Но за Нугзара он болел страстно. Ходил с отцом на все проводившиеся в Москве игры. Гордился успехами брата. Без тени улыбки брал у него автографы. С первых же дней своих тренировок относился к ним со взрослой серьезностью. Однако, как и Нугзар, поначалу не только не выделялся среди ребят, но во многом уступал им. Причины были того же толка: отец настоял, чтобы Каха тренировался со старшими ребятами.

Конечно, технически Каха в этой компании был вполне на уровне, но отставал по общефизической подготовке. Быстрее других уставал, да и плавал тоже не шибко. В общем, если сказать, что поначалу его держали в команде больше из уважения к отцу, то истина не пострадает.

Но уже к 14–15 годам Каха заметно подтянулся, и в команде старших юношей своего клуба стал полноправным центром нападения. Более того, его включили в сборную команду Москвы для участия во Всесоюзной спартакиаде школьников. Правда, возникло неожиданное препятствие — не подошел по возрасту, слишком молод оказался. Руководителям команды пришлось писать письма, добиваться разрешения. Но Каха был так нужен, что добились.