Дарю игру

Отец. Это не простой вопрос. Учтите еще и то, что в водном поло в мои времена нападение было явно сильнее защиты. И не только в водном поло. Возьмем футбол. Вспомните имена великих игроков. Много ль среди них защитников? Почти все — нападающие. Почему?

Да потому что цель игры, самое прекрасное в ней — гол, а его исполнитель — герой и главное действующее лицо в игре.

Автор. Значит, вы против универсализации игроков, чего требуют многие тренеры?

Отец. Категорически против. Когда я, чтобы повысить свою мобильность в игре, поднять общую выносливость, начинал по требованию тренеров чрезмерно заниматься плавательной подготовкой, то становился менее опасен на острие атаки, хуже импровизировал, меньше забивал. Нужно развивать главным образом специфические достоинства игрока, а не поднимать его мастерство по всем параметрам. Кстати, великий Пеле говорил, что 70 процентов времени он уделяет работе над совершенствованием своих достоинств и 30 — исправлению недостатков. Это правильно. У Кахи преимущество в игре на острие атаки, богатая и разнообразная техника удара по воротам. Сказалась моя школа обучения.

Нугзар. Но игроки твоего поколения сами создавали игру, ее приемы, тактические построения.

Отец. Лучшие ватерполисты так или иначе выдвигались в нападающие. Поэтому игра была острее, зрелищнее, эффектнее. Сейчас защита подтянулась. И технически, и тактически. Нападающим стало труднее. Опять же не только в водном поло. Знаменитый прием Всеволода Боброва, забивавшего шайбу с тыла, из-за ворот, сейчас кому-то удается лишь случайно. Он вызывает даже улыбку.

Автор. Значит, ваша, Петр Яковлевич, команда наверняка проиграла бы нынешней сборной?

Нугзар. По-моему, вопрос поставлен не корректно. В спорте нельзя класть на разные чаши весов даже, казалось бы, сопоставимое: скорости Джесси Оуэнса и Валерия Борзова. Иными стали беговые дорожки, техника старта, методы подготовки спринтеров. Что касается нашего вида спорта, то сейчас, к примеру, изготовляют такие мячи, которые отцу и не снились: сами к рукам прилипают. Стало быть — другие технические приемы.

Каха. Но уверен, что родись отец лет на тридцать попозже, он стал бы бесспорным лидером нашей сборной.

Отец. Спасибо, дети мои, не дали в обиду старика. Хочу еще добавить: нынешняя трактовка правил игры такова, что «граница необходимой обороны», говоря языком юристов, как бы сдвинулась в пользу обороняющейся стороны. В этом отношении моим сыновьям опять же труднее, чем было мне.

Нугзар. Хотя играли против тебя очень жестко, часто даже грубо.

Каха. Сейчас таких умельцев стало еще больше.

Отец. Да, лидеру команды трудно. И условия для него нужно создавать всей командой. Вот в этом вопросе у меня и были разногласия с тренерами сборной, где играл Нугзар и сейчас играет Каха.

Автор. Однако вот уже много лет наша сборная не проигрывает практически ни одного крупного турнира.

Отец. Это, конечно, довод, но не самый последний. Ключи к нашей тактике соперники рано или поздно подбирают. Примером тому может служить европейский чемпионат восемьдесят пятого года, когда югославы, сумев нейтрализовать двумя игроками Каху, свели вничью матч с нашей командой.

Нугзар. Все-таки советская сборная сильнее. И прежде всего игроками, личностями.

Каха. Я играю, так же как и отец, выдвинутым вперед центральным нападающим. Соперники стараются делать все, чтобы просто не дать мне играть. Один из них блокирует меня спереди, другой сзади. Правда, за счет этого у нас освобождается другой игрок, но сознаюсь: мне часто просто неинтересно играть.

Отец. Мои же партнеры не давали сопернику меня нейтрализовать. Они создавали мне условия, чтобы я мог проявить свои лучшие качества.

Автор. Игра стала более рациональной, вязкой. Вы согласны с этим?

Отец. Пожалуй. И не только в водном поло. Повысилось общее мастерство игроков. Труднее стало проявлять индивидуальность. Почти исчезли выдающиеся игроки.

И все же верю, что это не навсегда. За отливом всегда следует прилив. Иначе быть не может.

Глава 1 «ПО КУРНОМУ»

— Как назовем мальчика? — спросил жену Яков Бичиевич сразу же как привез ее из роддома.

— Ты мужчина, ты и решай, — отвечала Надежда Семеновна. — Когда мне его в первый раз принесли кормить, я сказала: мой Како. Сама не знаю, почему так сказала. Так с тех пор к нему и обращаюсь: мой красавец Како, мой головастик Како, мой богатырь Како. Это имя — для меня. Если хочешь — для тебя тоже. Но я не настаиваю. Мальчику нужно красивое взрослое имя. А то вдруг он станет знаменитым? Нет, с именем Како в знаменитые не примут. Нужно дать солидное имя, мужественное. Он же будет у нас сильный и мужественный, правда, Яков?

— Еще бы, такой здоровяк. Но если ты разрешаешь мне дать сыну имя, то я уже все обдумал. Назовем его Петр. Петр Яковлевич Мшвениерадзе. Нравится?

— Да, очень нравится.

— Ну, вот и хорошо. А Како пусть так и останется его маленьким домашним именем.

Знали бы мать и отец, что так и пошагает сын по всей жизни о двух именах. Сквозь детство и юношество пронесет их, в зрелость вступит, двоих сыновей вырастит, знаменитым станет. Забелеет да рано на убыль пойдет чуб, примятый каракулевой полковничьей папахой. Но так и останется Петр Яковлевич для многих, как в детстве, просто Како. И не будем тому удивляться. Друзей детства и юношества у нашего героя так много, как дай бог каждому.

В 1937 году, когда Како было восемь лет, умер отец, инженер-строитель железнодорожных путей. Закончили они тогда четырехкилометровый участок в районе Келассури, что близ Сухуми, и Яков Бичиевич поздним вечером под ледяным дождем и при шквалистом ветре пошел по шпалам проверять дорогу — не усидел, такой был человек. Вернулся в гостиницу насквозь мокрый, продрогший. В комнате было холодно, дров не оказалось, так и лег спать. Вскоре у него поднялся жар, который к утру усилился, и чувствовал себя Яков Бичиевич совсем никуда. Однако дела звали, и он вновь отправился на участок. Вернулся, слег и больше уже не встал. Приехал врач, осмотрел и тут же велел отправлять в больницу — оказалось крупозное воспаление легких. Через четыре дня Яков Бичиевич умер.

Надежда Семеновна заведовала тогда детским садом. Кроме младшего Како, были у нее дочь и еще один сын. Двадцатилетняя Дареджан окончила к тому времени строительный техникум и первый год работала. Девятнадцатилетний сын Борис только-только поступил в Тбилисский театральный институт. Он оказался очень способным. На третьем курсе уже играл в Театре имени Марджанишвили. Но стать актером ему не пришлось. Закончив институт, в 1941 году он сразу ушел на фронт. А спустя год Надежда Семеновна получила с Калининского фронта похоронку…

С самого рождения, с первых недель и месяцев, Како Мшвениерадзе выглядел старше своего возраста. К восьми годам он был высок и худ. Но и широк в плечах.

До смерти отца семья Мшвениерадзе жила на проспекте Плеханова, почти в самом центре Тбилиси. Городские кварталы ярусами взбираются на склоны гор и холмов, теснятся у скальных обрывов ущелий, раскидываются на узких приречных полосках земли. Стиснутый каменными ладонями гор, Тбилиси вытянут вдоль Куры, и потому продольные его улицы длинные, а поперечные — короткие и крутые, нередко они оканчиваются ступенями лестниц.

Трехкилометровый проспект Плеханова (прежде Михайловский) — одна из главных улиц левобережной части города. В ближайшей округе жили в основном русские и армяне, и потому в те годы Како по-русски изъяснялся гораздо лучше, чем по-грузински. В семье говорили и по-русски, и по-грузински — Надежда Семеновна в свое время окончила Кутаисскую женскую русскую гимназию, Яков Бичиевич учился в институте, где тоже читали лекции на русском.

Когда же пришло время записывать маленького Како в школу, сестра Дареджан, взявшаяся за это, растерялась.