Крушение

Юсупов Баир

Юсупов Баир

Крушение

Крушение

1

Порыв ветра устремлялся в раскрытые косые паруса трёх мачт, весело подхватывал, надувал полотна и увлекал шхуну на перекатывающиеся волны шумного моря. Стоявшее высоко на небе солнце светило через белые длинные парусины, и в редких местах на пыльной палубе отбрасывались полусветлые, ползающие от покачивания тени. Жадно хватая грудью свежий воздух с примешивающимся запахом соли, на корме судна стоял человек тридцати лет с выражением доброжелательности на худом белом лице. Его статная осанка, его чёрные приглаженные волосы, чистое и выбритое лицо, его белые одеяния, рубашка, узкий воротник, штаны, обувь, вместе выдавали в нём человека светского и прилежного во всём. Иногда он смотрел на капитана у штурвала и с озорным блеском в глазах подмигивал ему. Слышался скрипящий звук рулевого колеса; и, посмеиваясь, заражаясь весельем, капитан ловил порыв ветра, и шхуна веселее прежнего плескала и пенила разбивающиеся об неё морские волны. Передав штурвал помощнику, приземистый, в сером кителе капитан отирал короткими пальцами чёрные усы на сморщенном лице и с задумчивым видом глядел на ясное небо, на бело-голубую воду, после чего он подходил к господину и затевал свой обыкновенный простодушный разговор. Спустя некоторое время капитан, вдруг изменившись голосом, с оживлёнными глазами посмотрел на мужчину в белой рубашке, убирающего пот со лба тонким платком.

-- Господин Арин, что вы думаете, что море?...

Не сказав так, как ему хотелось сказать, капитан показал рукой на синеющую даль и вернул взгляд к Арину. Плавая с капитаном более месяца, Арин не мог не находить в нём человека простого, доброго и не мог не знать, о чём теперь тот спрашивал. Капитан был опытен в мореплавании, многое знал о кораблях и о морях, о бушующих водах и о тихих ветрах, но говорил он не об этом.

-- Друг мой, -- капитан поймал на себе добрый взгляд, смутившись, раскраснелся, и тотчас поднял глаза, когда Арин продолжил, -- море -- это спокойствие и отсутствие тревог. Только в море я чувствую себя вверенным природе, может быть судьбе. Всякая власть земных хлопот теряется здесь. Шторм -- это море...

Арин, не договорив, замолчал. Перед его глазами пронеслись воспоминания, и они застлали добродушное лицо капитана, палящий свет солнца и пенную воду за бортом -- чёрными картинами ночного шторма с завывающим, ревущим ветром и звуками ударов высоких волн о судно. Арин смотрел на капитана, но не видел его, и в какую-то минуту он достал из-за пазухи что-то, блеснувшее красным в лучах солнца. Казалось, он и с радостью и со злостью глядел переменяющимся выражением глаз на предмет на верёвочке, обвивавшей ему шею. Через некоторое время Арин запрятал эту вещь обратно, а капитан, не решившись вновь заговорить, вернулся к штурвалу и рассуждал о том, что он увидел и что он услышал от господина.

До вечера Арин ходил по палубе и избегал остальных находившихся на шхуне моряков и особ из богатых семей. Издали он с недоверием смотрел на примостившихся к низкому столику, молодых девушек и юношей, разодетых в дорогие пёстрые платья; и с таким же недоверием оглядывал он свои белые одеяния, презирая их. Яркая полоса отблеска вечерних, мягких и косых лучей солнца в волнующейся воде больше не влекла Арина и не давала ему успокоения. Он кружил по судну, не находил себе места и прятал глаза от прежде радовавшего вида за бортом.

-- Пойдёмте к нам, господин Арин.

Он обернулся и увидел юную светленькую девушку лет восемнадцати с чёрными весёлыми глазами, улыбавшимися на него. Василькового цвета платье ложилось на её изящные плечи и у подола, чуть ниже коленей, украшалось белыми кружевами. Она скромно засмеялась, потянула Арина за руку, и Арин, не думая ни о чём, поддался ей. Перешагивая по-детски, ступая маленькими шагами, при ходьбе она вытягивалась вперёд, улыбалась, оглядывалась на Арина, и через минуту они подошли к столику у кромки борта, и она снова засмеялась, представляя его сидящим девушкам и юношам.

-- И без того все знают господина Арина. -- притворно-дружелюбно сказал мужчина тридцати пяти лет в синей рубашке и застыл с неестественным выражением на пухлом лице. С ним переглянулись усмешкой и в ту же минуту сморщили губы от неудовольствия молодой рыжий юноша в веснушках и смуглая девушка, смотревшая искоса на Арина через вуаль сиреневой шляпы.

-- Всех приветствую. -- собрался с мыслями Арин и присел за пустующий стул, предложенный ему той самой светленькой девушкой, по вине которой, он теперь был в обществе, где не скрывали к нему неприязни.

-- Никто же не нальёт чаю нашему гостю? -- пошутили за столом, и светленькая девушка, спохватившись, наполнила для Арина кружку крепко пахнущего чая и шёпотом сказала ему своё имя.

-- Спасибо, Мирра. -- поправив светлый воротник белой рубашки, Арин значительно посмотрел на девушку, но не смог выразить в своих карих глазах вопрос о том, зачем она привела его сюда. На её лице вспыхнула улыбка, относившаяся к нему, в которой было что-то большее учтивости и обходительности, и Арин смутился.

-- Очень жаль, очень жаль, -- привлёк внимание сидящих мужчина с круглым лицом, -- что господин Арин весь месяц избегает нас.

Повисла тишина, и Арин почувствовал на себе вопросительные взгляды желающих услышать его ответа. Он ясно понимал, что нужно сказать какие-то слова, но продолжал молчать. Невольно он потянулся рукой к груди, меж пуговиц рубашки скрыл пальцы и сразу выпростал их. Полный мужчина победительно заулыбался, но неожиданно разинул рот и покраснел от речи, начатой Арином рассеянным голосом, переходившим в уверенный, возвышенный бас.

-- А вы, Грет, зачем же уплываете от вашей невесты?

Арин кротко и нежно, к собственному удивлению, взглянул на Мирру и оставил допивающих чай господ, с недоумением оглядывающихся и на уходящего во всём белом мужчину, и на изумлённого Грета, не закрывающего рта.

2

В каюте Арин лежал на постели и не спал до поздней ночи. "Шторм -- это море", думал он, и пот выступал на его бледнеющем лице. Ему казалось, он уснул; но, озираясь по сторонам то на сальную свечу, таившую грибом на маленьком столе, то на тени под нею, колеблющиеся от лёгкого сквозняка, теребившего огонёк, -- он уверялся, что он по-прежнему во власти бессонницы. В очередной раз он закрывал глаза, вслушивался в тихие звуки плескающихся волн за прикрытым окном, вздрагивал редкому треску и вновь привыкал к частому (от качки судна) скрипу деревянных полов, стен и потолка. Смутные образы кораблекрушения, случившегося с ним год назад, представлялись ему. Он разомкнул веки, чтобы окинуть взглядом каюту, но ничего кроме темноты не было вокруг. Его босые ноги увязли в тёплом влажном песке, он не видел их и поднял глаза на мерцающие звёзды. Тотчас небо посветлело, звёзды в последний раз мигнули, и ему открылся вид на багряное зарево. К берегу прибивались серые набухшие доски, ящики, мачты, промокшие рваные ткани, платья и оставались на размытом песке с белою пеной, тут же исчезавшей. Что такое море, спросил себя Арин и остановился глазами на воде и на тусклом отражении краснеющих облаков. "В море есть утешение, море всегда выслушает тебя". Его взгляд бегал по краю берега, где лежали мелкие разноцветные камушки, обливаемые тихой водой, уносящей с них грязь и песок, и он думал, что быть может, он сам был прямо сейчас таким же камнем, как тот небольшой серый валун, до которого ещё не добралась мерная волна, и которого она ещё не очистила этой неведомой для камня, мягкой и безграничной силой моря.