Страница 18 из 78
Я сижу все еще дома, мой желудок все не в порядке. Ослизнение такое, что все - язык, зев - как будто покрыты слоем этой поганой тягучей слизи, и я думаю просидеть еще недели три дома; мне кажется, это необходимо.
Между тем, здесь дела обстоят по-старому. Недавно, однакоже, придумали построить такой редут под носом у неприятеля, который, если окончится благополучно, то, по уверению ваших, будет обстреливать все английские редуты; этого мало; заложив его, принялись еще и за другой выше и тот отоварили.
В первую ночь после заложения редута французы сделали нападение и ворвались в него, но с одной стороны наши пароходы, а с другой - штыки так их отжарили, что, по словам пленных раненых, les russes se sont battus comme des lions (русские дрались как львы) ("Под Севастополем у нас беспрестанные вылазки, которые очень тревожат утомленного неприятеля" (В. С. Аксакова, 11 февраля 1855 г., стр. 52).).
У Евпатории там наши были отбиты без результата. Эта евпаторийская экспедиция, которая в Петербурге представлена как рекогносцировка, очевидно, была самая глупая штука (Дело у Евпатории-атака 5 февраля 1855 г., предпринятая по желанию Николая I. Экспедицию эту Меншиков поручил храброму и распорядительному генералу С. А. Хрулеву (1807-1870), отличившемуся еще в 1854 г. на Дунайском фронте. Но в Евпатории неприятель имел огромный перевес в живой воинской силе и пользовался мощной поддержкой своих кораблей. И хотя меткость нашей артиллерии и стрелков нанесла ему большой урон, Хрулеву пришлось отказаться от штурма. "Несмотря на просьбу солдат вновь идти на штурм, начальник отряда приказал продолжать отступление", которое "было произведено в примерном порядке" (Е. В. Тарле, т. II, стр. 268 и сл.).).
Интриги! Какому-нибудь генералу непременно захочется что-нибудь схватить, вот он ищет и домогается, пока ему дадут чем-нибудь поковырять, а на поверку выйдет плохо.
Я во время моего затворничества буду писать к тебе чаще, но понемногу; не о чем много. Между сестрами множество больных и здесь, врачи также прихварывают. Главнокомандующий также болен. Нахимов прислал мне из библиотеки много разных книг, и я, оставаясь дома, если не сплю, наклонность ко сну есть,- то читаю; главное, лишь бы господь бог мне вкус поправил, которого почти совсем нет, и я, кроме чаю, почти ничего не ем; но так ничего не могу сказать, чтобы где бы болело или что беспокоило; короче, ты знаешь мою историю,- когда ослизнение у меня разгуляется, то считай на несколько недель.
Надобно иметь терпение (Об этой своей постоянной болезни П. пишет в дневнике).
Прощай, мой милый ангел. Друг мой неоцененный, моя ненаглядная Саша. Целую тебя и прижимаю крепко, крепко к груди [...].
No 18.
Севастополь, февраля 22 [1855 г.]
(Подлинник письма No 18-в ВММ (No 15629), на двух страницах.)
Хожу по комнатам с сигарой и с стаканом воды. Вот уж выпил два стакана натощак прекраснейшей воды, авось, послабит. Вчера в первый раз ел суп с курицей; вкус чая еще не могу провкусить, но слизи начинает, слава богу, менее отделяться. Вчера я принял третью морскую ванну, и действие их, очевидно, благодетельно: как сядешь в ванну, так как будто в раю. Сижу минут пятнадцать, потом обливаю себя ведром холодной морской воды и снова сажусь минут на пять. Кофе еще не пробовал; но сегодня или завтра попробую и думаю, что также теперь пойдет на вкус. Впрочем, сон довольно спокойный.. Мне прислали из библиотеки множество книг, и я обыкновенно читаю, но, устав читать, засыпаю.
Вот тебе, моя милая душка, бюллетень моего здоровья, из которого ты видишь, что, слава богу, идет лучше. Погода стоит здесь прекрасная, покуда сухая, солнечная и теплая. Во время моей болезни заболело еще четыре медика, и Обермиллер отличается истинно своей деятельностью: он и на перевязочном пункте, он посещает этих врачей и шесть сестер, занемогших тифом.
Вчера навестил меня Сакен, но застал меня в ванне. Меншиков отправился отсюда в Симферополь и сдал команду Сакену, на долго ли-неизвестно; у него разболелся пузырь: прежняя, давнишняя его болезнь; он мочился кровью и с жестокими болями. Все этому очень рады, и он хорошо бы сделал, если бы совсем не возвращался из Симферополя.
Вот нам бы твой желтый чай по почте поскорее приехал, не худо бы было.
Посылаю письмо Даля (Вл. Ив. Даль (1801-1872)-писатель, составитель "Толкового словаря живого великорусского языка", автор беллетристических очерков преимущественно этнографического содержания; писал бойко, с юмором. Д.- товарищ П. по учению в Юрьеве. Их дружеские отношения поддерживались после переезда П. в Петербург, где Д. служил при министре внутренних дел Л. А. Перовском в качестве заведующего его особой канцелярией. Д. участвовал в пироговском кружке врачей (ферейн). Разностороннее образование Д., его глубокие познания в естественных науках (до университета он окончил Морской корпус, несколько лет служил во флоте) не мешали ему быть в некоторых отношениях последователем мистика Сведенборга.), его взгляд на наше положение; к чему он приплел Сведенборга (3. Э. Сведенборг (1688-1772)-шведский ученый; начал свою деятельность в качестве натуралиста, а затем стал мистиком; в своих писаниях утверждал, что его посещают видения с божественными откровениями, что он был "в сердечной области бога, в левом желудочке", и т. п. бред.), уж бог его знает; но "наши кишки и тонкие, да долгие, хоть жилимся, да тянемся", по-моему, содержит истинную правду.
Лишь бы нас не покинули наши душевные силы и наша вера, а то, как-то предчувствуешь, отстоим [...].
No 19.
24 февраля [1855 г.]
(Подлинник письма No 19-в ВММ (No 15630), на двух страничках; конверт не сохранился.)
Слава богу, всякий день идет лучше. Вчера я ел с аппетитом тарелку супа куриного и жареного голубя. Продолжаю ещё брать морские ванны [...]. Хожу по комнатам, сижу пред камином; вчера в прекрасное утро выходил на балкон. Сон хорош. Вот тебе, моя душка, мой бюллетень. Если так пойдет, то скоро выйду, но спешить не буду.
Великие князья отсюда внезапно уехали ночью дня три или четыре тому назад. Говорят, будто императрица опять занемогла опасно (Вел. князья Николай и Михаил были вызваны в Петербург в связи с предсмертной болезнью Николая I (см. письмо П. от 1 марта, No 21).
Впрочем, все идет по-прежнему. Та же стрельба днем и ночью, на которую по привычке уже не обращаешь внимания. С недавнего времени неприятель пробует бросать к нам, говорят, из-за Малахова кургана, следовательно верст из-за шести, ракеты. Одна из них упала вблизи дома, где жили великие князья (в Сухой Балке); одна недалеко от Меншикова, у четвертой батареи; несколько в городе; одна в доме, где живет Сакен, который было загорелся, но его вскоре потушили; одна в доме рядом с домом, где лежат гангренозные больные, пробила потолок и , углубилась. в пол; в других местах врылись в землю на сажень, но повреждений значительных нигде не сделали.
Калашников выкопал часть этой ракеты, и она стоит теперь у нас. Целая должна быть длиною слишком в сажень. Наши на этих днях им подвели и взорвали контр-мину, так что их галерею взорвали на 16 сажень. Про англичан уже ничего не слышно, только про одних французов, которые действуют и работают. Но 14 февраля наши заложили новый редут, который должен обстреливать почти все английские редуты, а выше его еще другой; французы ночью сделали нападение, но я тебе, кажется, писал уже, как их отпотчивали [...].
No 20.
25 февраля 1855 г.] Севастополь.
(Подлинник письма No 20-в ВММ (No 15631), на двух страницах; конверта нет.).
Верный моему слову пишу и сегодня мой бюллетень. Верь мне, моя душка, что когда могу, когда усталость, занятия не отвлекают меня, то мне наслаждение писать к тебе и тебе рассказывать все, что у меня на уме. Ты еще, я знаю, думаешь, что я от тебя скрытничаю, тебя надуваю, но верь, это пустяки. Клянусь богом, у меня с тобой нет ничего скрытого и только то тебе не сообщаю, что, я знаю, ты не поймешь и потому тебе