Желтая акация

Само собой понятно, что все от души поблагодарили деда за добрый совет, за такой интересный рассказ.

— А что было б, если бы он убил оленя?

— Погиб бы и сам в болоте, так как не нашел бы нужной тропинки.

Как это занятно — первый поход завтра совершается по Оленьей тропе.

В усадьбе лесника «Тихая затока»

Вблизи сторожки лесниковой

Стоял красивою подковой

Высокий старый лес тенистый.

Тут верх осины круглолистой

Сплетался с соснами, дубами,

А елки хмурыми ветвями

Высоко в небе выделялись

И с хвойной зарослью шептались.

Оленьей тропой ребята шли осторожно. Иван Степанович строго-настрого предупредил не сходить ни на шаг с тропки. Впереди шел русицкий парень, не раз бывавший тут, а сзади шел Иван Степанович, чтоб присматривать за шустрыми и озорными ребятами.

Сначала они пытались шутить. Один взял жердочку и сунул ее в зеленый ковер, покрывавший трясину вдоль тропки. И что бы вы думали? Будто кто потянул из глубины эту жердочку: она только мелькнула и исчезла там. Шутник даже побледнел:

— Оказывается, дело серьезное! Так и пропадешь бесследно.

— А ты думал, что старик зря предупреждал нас об опасности? — ответил Иван Степанович.

Зато большой выигрыш во времени. Вокруг болота шли бы, наверно, часа три, а тут через полчаса достигли цели.

Перебрались через болото, вышли на суходол, прошли бором — это уже обычная тропка. Тут пред их глазами и открылась «Тихая затока». Назвали ее так потому, что она стояла почти на берегу старицы реки Уборть, которая действительно была тихой.

Гиляр, знавший на память чуть не всю «Новую землю» Якуба Коласа, начал читать описание лесниковой усадьбы.

Его друзья прямо ахнули: будто это та самая лесная избушка, которая так чудесно описана великим поэтом. Единственная разница была в том, что в поэме не было речи о радиоантенне, которая легонько качалась в вышине на двух высоких жердях, не было ни слова о мотоцикле и велосипедах, которые стояли под поветью около самой хаты. Остальное же все, как в поэме. Даже осина круглолистая была тут. А там, где «лес наступал и расступался, лужком зеленым разрывался», стояли зеленые лещиновые шатры.

Когда к хате подошло человек двадцать пять (кроме ботяновцев и Ивана Степановича, четверо русицких парнишек), там поднялся маленький переполох. Самого лесника Тимоха Сымоновича не было дома — он был в обходе. Дети — сын Стасик и дочка Галя — по грибы ушли. Дома была одна лесничиха — Таисия Васильевна. Был на цепи и хороший сторож — рослая собака. Правду говоря, он и наделал больше всего шуму — гавкал на весь лес.

Гости поздоровались с Таисией Васильевной:

Ничего ей больше не оставалось сделать, как ответить по старому обычаю:

Одновременно она внимательно, быстрым взглядом оглядела всех гостей. Заметив русицких парнишек, так как и сама она была родом из Русичей, спросила:

— Гости, наверно, издалека? Должно быть, притомились?

Этим самым она деликатно задала вопрос: «Откуда же вы взялись?»

За всех ответил Иван Степанович:

— Мы действительно дальние, из Пригоже-Городокского района, но не очень устали, так как ночевали в Русицкой школе, а сюда пришли Оленьей тропой.

— И не побоялись Оленьей тропой идти? Мы сами только днем ходим по ней, а в разводье и не думаем даже. Но что правда, то правда — самая короткая дорога…

Тем временем пришел и лесник. Узнав, по какому делу пришли школьники, он даже обрадовался:

— Неужели правда? Десять лет дурил голову своему начальству, чтоб оно взялось разводить водяные орехи в ближних озерах и старицах. «Отстань, говорят, твое дело лес стеречь от пожаров или другой опасности! А на орехи у нас плана нет». По их мнению, это большой грех, если что хорошее сверх плана сделается.

— Наверно, большой план у них, так боятся лишние обязательства на себя взять, — предположил Иван Степанович.

— Знаю я хорошо их планы. Знаю, что надо, а чего не надо делать. Я тоже план имею. Мои дети, например, никакого плана не имеют. А я не побоялся с дочкой и сыном — вы их скоро увидите, они на боровики напали — набрать орехов и посадить их в старице, где их никогда не было. Я вас туда и поведу, там должны быть очень хорошие орехи. Но вам придется подождать дня два, так как они еще для посадки не созрели. Есть же их, безусловно, можно и теперь.

Иван Степанович и все гости удивились.

— А почему вы думаете, что они созреют именно через два дня?

— У меня свои приметы. Орехи хорошо созревают тогда, когда на осине лист краснеет. А вы посмотрите: он теперь желтый и только кое-где покраснел. Я так полагаю, что через несколько дней все листья покраснеют…

Услышав эти слова, Иван Степанович рассмеялся. А лесник обиделся:

— Конечно, вам, ученым людям, смешно. Вы думаете: «Что он знает, этот лесник?» Я может, действительно меньше знаю, чем кто другой. Но я знаю и то, чего ученые люди не знают. У меня времени хватает. Я наблюдаю за птицами, за зверьками, за травами разными. А у них, у каждой, свой календарь, своя пора.

— Простите, Тимох Сымонович, — извинился Иван Степанович. — Я засмеялся совсем по иной причине. Я не стал бы рассказывать вам о ней, но чтобы между нами не было никаких недоразумений, обязательно расскажу.

Во время этого разговора подошли и лесниковы дети с полными корзинками боровиков. Они даже немного смутились, так как на них была плохая одежда. Поставив корзинки, они быстро переоделись, вышли снова во двор и начали прислушиваться к разговору отца с незнакомым человеком, в котором они безошибочно узнали учителя.

— Близ берегов Северной Америки есть огромный-огромный остров — Гренландия. Большая часть его покрыта вековыми льдами, а на остальной живут эскимосы и приезжие колонисты — датчане. У одного из них, пастора, были козы, а сена около усадьбы не было. Договорился он с эскимосами, что они на своих челнах поплывут на другую сторону фиорда — так зовут морские заливы с очень крутыми скалистыми берегами, — накосят там травы, высушат ее и привезут ему готовое сено. Поехали. Проходит неделя, вторая, третья… В это время прошли страшные грозы. А людей с сеном нет и нет. Все решили, что они утонули. Пастор отслужил панихиду, родня поплакала, соседи посочувствовали, на том дело и кончилось. А в конце третьей недели подплывают к поселку лодки, почти до самого неба нагруженные сеном. Явились «покойнички». Все были крайне удивлены: «Не на тот ли свет вы плавали сено косить? По вас уже и панихиду справили, свечки поставили», — «Э, говорят, дело очень простое. Мы добрались хорошо. Посмотрели — трава еще маленькая. Так мы сидели и ждали, пока она подрастет. Тогда уж накосили, насушили — и домой».

Теперь уже не удержался от смеха и сам лесник. Про молодежь и говорить нечего. А Галя Сидоренкова зарисовку сделала: эскимосы сидят около травы и ждут, пока она вырастет. Правда, эскимосы внешне были очень похожи на ботяновских юных натуралистов.

Тимох Сымонович не преминул заметить:

— Теперь я понимаю: вы боитесь, чтоб по вас в Русичах не начали панихиду справлять. У нас и попов нет.

Таисия Васильевна не поддержала его шутку.

— Ты, Тимох, не очень-то смейся. Они шли сюда Оленьей тропой. Обещали быть вечером в Русичах. Если они не придут, так там могут подумать, что какое-нибудь несчастье случилось. Еще, чего доброго, ночью станут разыскивать их.

— Это другое дело! И думать долго нечего: пускай русицкие хлопцы пойдут домой и расскажут, почему и как задержались остальные.