Страница 7 из 9
- Карлайл, Изабелла и ее муж купили твой дом.
Карлайл закрыл глаза, замерев в своем кресле. Джейк немного подождал, давая Карлайлу время свыкнуться с поднятой темой.
- И Изабелла видела ваш фотоальбом, а сегодня нашла фотографии под паркетом.
Лицо Карлайла сморщилось, а сам он сжался в кресле от услышанного.
- Прости, что затрагиваю эту тему, - с болью в голосе проговорил Джейк. И перешел на шепот: - Прости. Мне правда очень жаль...
Повисла долгая пауза. Увидев все горе, что вызвало заявление Джейкоба, я осознала, насколько ужасной была моя идея приехать сюда. Насколько я была бесчувственна в попытке узнать правду о тех событиях. Я пришла к больному одинокому человеку, который с трудом, но находил каждый день причину проснуться утром, прожить следующий день... Прожить день, зная, что все его близкие мертвы.
Я резко вскочила со своего места.
- Простите, мистер Каллен. Это моя ошибка! Извините еще раз! Нам не стоило приезжать!
Слезы грозили пролиться из моих глаз, и я, схватив свой рюкзачок, бросилась к выходу.
- Постойте, Изабелла!
Голос Карлайла прозвучал неожиданно громко и подчиняюще. Я замерла, схватившись за дверную ручку, которая в этот миг провернулась в моей руке. Дверь открылась, и с тележкой на колесиках показалась служащая этого дома престарелых в светлой форме. По просьбе Карлайла привезли чай и сладости.
- Изабелла, присядьте, - сказал Карлайл мягче, с теплотой, которой я не заслуживала. - Миндальные пирожные у здешнего повара получаются лучше всего.
Я кивнула и прошла обратно к креслу. Женщина разлила чай и пожелала приятного аппетита, спрашивая у хозяина комнаты, не требуется ли что-то еще. Карлайл мягко улыбнулся ей и поблагодарил, назвав по имени. Мы с Джейкобом тоже пробормотали слова благодарности. Я увидела всю силу мужского обаяния Карлайла в действии, она не померкла с годами. Удивив меня, служащая даже немного покраснела, перед тем как удалиться.
Карлайл приглашающим жестом показал, чтобы мы с Джейком разобрали свои чашки с чаем и пирожные. Сам же он проигнорировал чаепитие. Мужчина развернулся к окну и начал свое повествование.
- Мы с Эсме встретились на прогулочном пароме. Наши общие друзья организовали этот небольшой вояж. И это была любовь с первого взгляда.
Карлайл замолчал вспоминая. А мы с Джейкобом пили чай и наслаждались действительно потрясающим вкусом пирожных.
- В сорок втором мы поженились. И уже через месяц Эсме забеременела. Мы были счастливы. Малыш родился в мае, и мы назвали его Ройс, в честь дедушки Эсме – известного политика. Ройс постоянно плакал, капризничал. Это очень выматывало. Мы показывали его врачам, но они разводили руками – по всем проведенным диагностикам малыш был здоров.
Карлайл немного помолчал.
- Думаю, он рос обычным мальчиком, только очень капризным. Мы с Эсме души в нем не чаяли, не обращая внимания на его плаксивость. Порой он был странным образом эмоционально равнодушен, а иногда без причины веселился или страдал. Сначала мы думали, что это просто особенности характера. Но мы не могли понять его: когда надо было радоваться, он был печален. И наоборот. Он мог начать разговор и, не завершив мысли, уйти гулять или вернуться в свою комнату. Мы показывали его врачам, но не психиатру. У нас и мысли не было, что это симптомы психической болезни. Но затем в школе он стал совершать грубые поступки, обижать других ребят, и один из учителей посоветовал обратиться к специалисту.
Мы с Джейкобом внимательно, не перебивая, слушали Карлайла. Постепенно картина начинала вырисовываться.
- Ройсу поставили диагноз – кататоническая форма шизофрении – и посоветовали оставить мальчика на некоторое время в клинике для обследования. Нам повезло, что учреждение находилось в соседнем городе, и мы каждый день могли ездить к нему. Нашей семье хотелось вернуться к прежнему режиму жизни, тем более Ройс выглядел нормальным и здоровым. Но лечение затянулось. Врачи толком ничего не объясняли, лишь кормили нас «завтраками», говорили, что вот-вот его выпишут. Иногда его отпускали на выходные или праздники к нам домой. И тогда мы собирались всей семьей – это было здорово.
Карлайл радостно усмехнулся воспоминаниям.
- Так получилось, что шли годы, а наш мальчик застрял в больнице. Мы навещали его очень часто, разрываясь между обычными делами, работой и поездками в клинику. Но иначе мы с Эсме и не могли. Он был нашим сыном, первенцем. Потом Эсме забеременела во второй раз. И когда она чувствовала себя плохо, я запрещал ей навещать Ройса, а ездил к нему сам. Мы боялись сообщать ему о втором ребенке. Ройс, конечно, уже понимал, что означает появление брата или сестрички – мама теперь будет не только его. Мы, как могли, старались внушить ему позитивные мысли. И в основном он полюбил еще не родившегося малыша – гладил мамин живот, пел ему песенки и рассказывал истории. Но иногда – такое было раза два-три – в нем просыпалась довольно сильная ярость, такая, что я заставлял Эсме выйти из его комнаты-палаты и не разрешал больше заходить к нему. Врачам мы не рассказывали об этих приступах, они могли вообще его запереть в клинике, не выпуская в город. Мы с Эсме считали, что все пройдет и сын излечится, надо только немножко подождать. Доктора, не зная о его редких приступах ярости, все равно отказывались выписывать Ройса, говорили, что его разновидность болезни плохо изучена, хотя динамика и положительная.
Карлайл остановился, и я, заинтересованная его рассказом, поторопила мужчину.
- И что же было дальше?..
Карлайл развернулся ко мне и продолжил рассказ.
- Дальше? Дальше Эсме родила Эммета, и мы были в очередной раз очень счастливы. Навещать Ройса мы старались с той же регулярностью, но, конечно же, Эсме в первый год бывала у него совсем редко. Эммет стал некой отдушиной для ее материнских чувств, он рос и был намного более эмоционально развит, чем Ройс в его годы. Когда Эммету исполнился год, мы познакомили его с Ройсом. Все прошло замечательно, и мы стали периодически привозить младшего сына на встречу со старшим. Ройс тем временем участвовал в различных исследовательских программах – врачи нашли его разновидность шизофрении очень интересной с медицинской точки зрения. Нам казалось, будто мальчик здоров, но доктора настаивали, что такое мнение складывается на фоне приема многих специфических лекарств и терапии. И дома мы не сможем поддерживать положительное психическое состояние Ройса на должном уровне. Мы соглашались с ними – нам с Эсме больше ничего не оставалось. Годы шли. Когда Ройсу исполнилось тридцать, он сбежал.