Страница 8 из 10
– Люся! Люся! – Папа вынырнул из клубов дыма. – Я тебе платочек нашёл!
– В платочках, Михаил, – отвечает мама, – ходят одни мули.
В этом – вся мама. Ей лишь бы поперечить! Сказала бы спасибо. А не хочешь сама носить платок, который тебе муж с такой любовью преподнёс, подари его бабушке!..
Мы шли вспотевшие, замёрзшие, дым свалки ел глаза. Я хотел подобрать бидон для рыбы, но папа не разрешил.
– Может быть, в нём яд был, – сказал папа.
– Очень у нас хобби опасное для жизни, – говорит мама. – Давайте лучше марки собирать…
– Поздно, Люся, – отвечал папа. – Хобби человеком выбирается один раз.
Было полпервого дня, когда мы достигли воды. Кит влез в реку с головой и начал нюхать дно. А мы стали искать удилище. Нашли, да кривое.
– Это не подходит, – говорит папа. – Рыбы испугаются, когда увидят.
– А это слишком тонкое, – сказал он. – Оно крупную рыбу не выдержит.
– Леска запуталась, – говорит папа. – Извечная проблема рыбака. Вместо того чтобы уже забрасывать удочки и таскать рыбу одну за одной, он сидит и распутывает самые невероятные узлы два часа. Ещё у рыбака больной вопрос – это крючок обязательно в него должен впиться.
– Та-ак! – сказал папа. – Не будем ходить вдоль побережья – искать счастья рыбацкого, пусть счастье ищет нас. Главное, – сказал он, – поплевать на наживку.
– Главное в рыбалке – терпение, – сказал папа.
Сморщив лоб, он около часа простоял и просмотрел вдаль. Вдалеке плыла лодка, похожая на стручок гороха, и люди – две горошины.
– Главное, место поменять вовремя, – сказал папа. – Несчастливое на счастливое.
Сапоги чьи-то надеты на колы в реке – как будто человек упал, а брызг нету.
– Люся, Люся! – говорит папа. – Рыбалка у меня не вытанцовывается. А ведь я мужчина в расцвете лет. Что будет с нами в старости?
– Не беспокойся, папа, – говорю я. – Я буду вам помогать.
– А что ты будешь делать, сынок? – спрашивает мама.
– Улиток буду продавать. «Продаются хорошие, сочные улитки». На баночке напишу: «Улитка умная». Её обязательно купят. Что это, подумают, за такая умная улитка. Придут домой и спросят: «Ну, чего ты там умеешь?» А она рожки вытянет, посмотрит и опять их втянет. А ночью – шебурш! шебурш!
– Ты куда пришёл? – кричит мне папа. – Ты на рыбалку пришёл! «Не насаживается хлеб»!.. Это потому, что он чёрствый. А на бутербродах, – кричит он, – есть свежий хлебушек?
– На бутербродах есть, – отвечает мама.
– Тогда давайте есть бутерброды!.. – говорит папа. – Вот это хобби – рыбалка! – говорил он, уписывая бутербродики. – Пришли, сели. Это какая река? Москва? А это кто? Утка или чайка?
Вот такой он у меня: живёт одной ногой на земле, другой – в небе.
Мы устроились на брёвнышке; волны, водоросли, прибой, водяные мухи, сейчас прямо раздевайся, ныряй да плыви.
Садилось солнце. На солнечном диске папиной рукой было нацарапано:
ЛЮСЯ + МИША
И у нас был такой вид у всех, особенно у Кита, как будто мы разгадали смысл своей жизни.
Все мы инопланетяне на этой земле
Каждую субботу с воскресеньем я надеялся, что папа побудет дома. Мы будем болтаться по улицам, сходим в тир, покатаемся на водном велосипеде…
Но мой папа ничего этого не мог. Все воскресные дни напролёт он ходил на курсы изучать летающие тарелки.
Случилось это так. Однажды он выбежал из комнаты и в своих чёрных кожаных шлёпанцах заметался по квартире.
– Люся! – закричал он. – Люся! Где мои туристские ботинки?
– А что за спешка? – спрашивает мама.
– Я уезжаю!
– Куда?
– На Шамбалу! – говорит папа. – Это далёкий горный край. Там живут космические пришельцы. Шамбала зовёт меня.
– Ты в своём уме? – спрашивает мама.
– Я поливал цветок, – сказал папа. – И я его спросил: «Скажи, есть на свете Шамбала, люди не врут?» И ОН НАКЛОНИЛСЯ! «А Шамбала меня зовёт?» НАКЛОНИЛСЯ!!!
– Я сейчас врача вызову, – сказала мама.
– Не веришь?! – вскричал папа. – Идём, я тебе покажу!
Мы зашли в комнату, а из папиного шкафа всё вынуто, и он на кучки раскладывает: ледоруб нержавеющий, наш общий карманный фонарик, термос, чай, кипятильник, зубную пасту и зубную щётку.
Папа близко подвёл нас к цветку – к ваньке мокрому на подоконнике, и он спрашивает у ваньки:
– Ваня, Шамбала меня зовёт?
Тот не шелохнулся.
– Ну ответь мне, ответь, – стал упрашивать папа. – Ты же мне говорил…
В общем, когда он спросил несколько раз, ванька поклонился.
– Видели? Видели? – закричал папа. – При вас он ещё не очень. А когда мы с ним были одни…
– А где это расположено? – спрашивает мама.
– Горы Гималаи, страна Непал, – гордо и свободно отвечал папа. – Я звонил, узнавал – самолёт в семнадцать сорок.
– Самолёт – КУДА?
– В Катманду!
– Кто тебя там ждёт, в этой Катманду? – Мама встала у двери в прихожей. – Ты и языка-то не знаешь. Ни визы, ни валюты… С инопланетянами собирается встречаться! А у самого ум – как у ребёнка…
Короче, мы отговорили его. Папа плакал в семнадцать сорок, когда улетел самолёт. А наутро взял и записался на курсы изучения летающих тарелок.
Он совсем забросил нас, землян. Он раскрыл сердце космосу. И мы, папины близкие: я, мама и наша такса Кит, – посыпались из его сердца, как горох.
Он смотрел на нас равнодушными глазами, а когда я на даче опился парным молоком, он сказал безо всякого сочувствия:
– Ничего, такова жизнь. Приехал на курорт – погулял – заболел – выздоровел – сел в тюрьму – вышел – женился – поехал на курорт – умер.
Он прекратил добывать еду, позабыл дорогу в прачечную, год не брал в руки веник.
– Я уже не представляю себе папу метущим, – жаловалась мама, – а только мятущимся.
Если он смотрел телевизор и возникали помехи, папа говорил:
– Летающие тарелки пронеслись над Орехово-Борисовом в сторону Бирюлёва или Капотни.
Если мама просила его поискать в магазинах носки или ботинки, папа отвечал:
– Я ищу в жизни не ботинки и носки, а контакта с инопланетным разумом.
– Мы одиноки во Вселенной! – кричала на папу мама. – Мы без конца прощупываем космос и никого пока не нащупали!
А папа отвечал:
– Я смеюсь над тобой, Люся! Над твоими убогими представлениями о мире. Знаешь ли ты, что, когда художник рисовал Ленина, Ленин мечтательно посмотрел на небо и сказал: «Наверняка есть другие существа, обитающие на других планетах, обладающие другими органами восприятия из-за разницы давления и температур!»?
На даче в Уваровке у нас украли с крыши трубу, с огорода украли кусты старой чёрной смородины, из колодца украли ведро. Какие-то жучки съели за зиму полдома…
А папа сидел сложа руки на крыльце и говорил нам, что жизнь на Земле появилась не сама. Кто-то привёз нас с иных планет и теперь опекает, как младенцев.
– От обезьян никому не хочется происходить, – грустно говорила мама. – А всем от инопланетян.
А папа думал: попадись ему космический пришелец – хоть в виде мыслящей плесени или океана, краба или инфузории туфельки, – папа, конечно, вмиг его узнает и распахнёт ему навстречу объятия.
– Миша! Миша! – звала мама папу и такой взгляд давала фиолетовый.
А папа думал: если я встречу представителя внеземных цивилизаций, что спрошу? Откуда вы? Откуда мы? Когда наступит дружба между народами?
А мама то наденет новое платье, то испечёт пирог с надписью: «Привет Михаилу!», то свяжет папе варежки. Как-то раз, чтобы обратить на себя папино внимание, совсем остриглась под лысого.
А папа уставится в окно и смотрит на кучевые облака. Небо в Уваровке на закате стоит перед глазами как горы. С деревьев облетали листья. Такса Кит бегал за окном, обалдев от шуршания листьев. У него ноги короткие, и шуршание близко, под самым ухом. Листья летели и забывали о дереве. Как папа о нас с мамой и Китом.