Persona Non Grata

— А вы сейчас на какую тему пишете, Альфредо?

— Я получил данные, что после войны в 1999 году ФОК организовали в Копродине торговлю органами и в этом замешены турецкие хирурги. Говорят, что сначала в Копродине похищали местных мизийцев, перебрасывали их в лагеря в Албании, отнимали органы и затем большинство из них казнили. Органы потом транспортировались в одну стамбульскую клинику. В Копродину сейчас заманивают и доноров из России, Украины, Молдавии, Казахстана и Турции, обещая им щедрое вознаграждение. Но получил ли кто-то из них деньги за свою почку, я пока не знаю. Для этого я сейчас и поеду в Копродину. Я договорился встретиться с несколькими людьми и узнать у них подробности. Там расследующему журналисту без дела невозможно остаться — наркотики, оружие, проституция, торговля органами, чего только нет… — с сарказмом подметил Ломбарди.

— Таких тем, судя по всему, я и здесь смогу найти с избытком. Кстати, о торговле органами я недавно слышал от одного коллеги, но пресса эту тему пока не трогает.

— В этом нет ничего удивительного. Евросоюзу и ООН не выгодно, чтобы о копродинских албанцах распространялись неудобные факты. Кто осмелится признать независимость Копродины, если все узнают, что ее возглавляют наркоторговцы, которые похищают людей и режут их на органы?

— Люди говорят, что хотят знать правду, а когда ее узнают, не хотят в нее верить, — философски обобщил Петер.

— Это называется объективная журналистика — мы говорим, а нас никто не слушает, — засмеялся итальянец.

Вскоре двое журналистов забыли о политике, и перешли на более веселые темы. Закончив с обедом, Сантир и Ломбарди пожали руки и договорились на следующий день снова встретиться в ресторане.

Копродина, в которую собирался ехать итальянский журналист, за прошедшие три года так и не смогла стать полноценной демократией. Многие албанцы, считавшие, что объявление независимости обеспечит им светлое будущее, быстро забыли о первоначальной эйфории, столкнувшись с мрачной реальностью — работы не было, с водоснабжением и электричеством постоянно случались перебои, пенсии не выплачивались, не говоря уже о том, что было практически невозможно получить полноценную медицинскую помощь (большинство врачей в копродинских больницах, будучи этническими мизийцами, понимали, что с ними могут сделать и предпочитали уезжать из провинции).

Тем не менее, местные албанцы оставались признательны Вест Лендс за подаренную независимость и даже поставили памятник вестлендерскому президенту (левой рукой позолоченный монумент приветствовал толпу, а в правой держал табличку, на которой была выбита дата начала бомбардировок Мизии) и дали нескольким улицам имена вестлендерских политиков и генералов.

Ни на что не жаловались только наркоторговцы — их незаконный промысел процветал, несмотря на приезд почти полсотни тысяч натовских солдат и миротворцев (силы НАТО фактически нарушили резолюцию ООН, так как документ предусматривал ввод в провинцию только миротворческого контингента). Понять в каком доме живет простой албанец, а в каком наркоторговец, было легко — гангстеры, не страдая излишней скромностью, строили себе огромные трех и четырехэтажные палаты с просторными дворами и бассейнами, ограждая их высокими, неприступными стенами.

На прибыль от героина не только закупалось дополнительное оружие, которого в провинции и так было в избытке, но и строились торговые центры, гостиницы, рестораны, дороги и многое другое, на что законных денег в Копродине не находилось.

Складывалась парадоксальная ситуация: в провинции было полно иностранных солдат и военной техники, но насилие — местные албанцы преследовали не только мизийцев, но и албанцев из конкурентных кланов, и тех, кто позволял себе выступать против политики главарей ФОК, — и преступность остановить было некому.

После окончания конфликта с Мизией ФОК не расформировали, а решением ООН превратили в легальную организацию, дав ей новое, «мирное» название — Силы Безопасности Копродины (СБК). В обязанности СБК — вчерашних экстремистов, занимающихся отмыванием денег, контрабандой оружия и наркотиков, торговавших человеческими органами, на стороне которых сражались исламские радикалы, входило разминирование, восстановление инфраструктуры и выполнение различных гуманитарных задач. Было объявлено, что боевиков бывшей ФОК разоружат, но эта инициатива почему-то особым успехом не увенчалась — оружия со временем у них не только не убавилось, а даже стало больше.

Под контролем ООН была создана и местная полиция, но эффективностью она не отличалась, так как начать бороться с преступностью по-настоящему означало бы взяться за бывших главарей ФОК — то есть за тех, у кого сейчас была власть. А это, конечно же, было невозможно.

ООН, Вест Лендс и Евросоюз, превративших Копродину в маленький, управляемый протекторат, совершенно не заботила судьба тех немногих копродинских мизийцев, которые вопреки угрозам, насилию и лишениям не покидали свои родные места. Не понимали они, почему пресса и западные дипломаты продолжают называть их агрессорами, а албанцев жертвами, если они сами подвергались насилию со стороны этнических албанцев и могли безопасно пройти по улице только в сопровождении вооруженных миротворцев.

Отворачивала голову международная пресса и тогда, когда албанцы оскверняли мизийские кладбища, взрывали и поджигали средневековые православные храмы, объявленные мировым наследием ЮНЕСКО, пережившие и Османское иго, и две мировые войны, но рухнувшие под напором борьбы копродинских албанцев за «самоопределение». И в этом случае натовские солдаты, которым было приказано не вмешиваться в ситуацию, стояли в стороне и, молча, наблюдали, как с куполов церквей сбивают кресты. Лишь несколько храмов в Копродине, в которых продолжали служить мизийские священники, оставались нетронутыми только благодаря тому, что их круглосуточно охраняли миротворцы.

Албанцы разрушали мизийские святыни и памятники культуры не только из простой ненависти к иноверцам, но и для того, чтобы физически отнять у мизийцев историческое право называть Копродину своей землей. Стирая память о присутствии мизийцев на этих землях, албанцы пытались подорвать их мораль и волю к сопротивлению. К тому же, сравняв все церкви с землей, они спокойно могли заявить перед камерами иностранных журналистов: «Вот видите — тут нет ничего мизийского, значит — это не мизийская земля».

На самом деле, западные стратеги превращали жизнь мизийцев в Ад совсем не из какого-то конкретного чувства неприязни к ним — большинство из них с трудом бы смогли разыскать Мизию на карте мира. Для них они были такими же маленькими, незначительными пешками, как мусульмане, иллирийцы и албанцы. Дело заключалось в том, что только мизийцы поддерживали сохранение социалистической федерации, так как по ее конституции они были формирующей нацией наравне с мусульманами и иллирийцами, а в новых независимых республиках таких прав им никто не собирался давать, хотя до начала девяностых они составляли значительный процент населения в Иллирии и Живице. По этой причине и мизийцев превратили в козлов отпущения.

Если бы судьба Югоравии решалась мирно, за столом переговоров, а не на поле боя, то федерация возможно частично бы сохранилась или разделение прошло бы без потрясений, но ни западным инвесторам, ни западным политикам независимые балканские государства, способные проводить самостоятельную политику, были не нужны, поэтому они и прибегли к испытанной тактике «разделяй и властвуй».

К тому же, с исчезновением СССР отпадала необходимость в блоке НАТО, что тоже было крайне невыгодно Вест Лендс — это бы ограничило их влияние в Европе и сделало бы их будущие колониальные войны слишком затратными, поэтому нужно было найти уместный повод, чтобы сохранить Североатлантический Альянс. Конфликт на Балканах и стал этим поводом — борьба с коммунистической угрозой отступила место так называемым миротворческим миссиям.

Будучи незначительным по размерам куском земли, Копродина, тем не менее, стала точкой пересечения интересов сразу нескольких крупных игроков — кроме вестлендерских спецслужб, албанцам содействие оказывала и немецкая разведка. Тогдашнему заместителю начальника немецкой разведывательной службы, чей отец по иронии судьбы был генералом Люфтваффе и во время Второй Мировой Войны руководил бомбардировками столицы Мизии, в середине девяностых была поручена подготовка боевиков ФОК на базе, расположенной неподалеку от турецкого города Измир. В программе подготовки также участвовали — как потом выяснили журналисты — и сотрудники немецкого спецназа, "К".