Страница 55 из 102
Во-первых, все они состояли в разных радикально-исламистских группировках, рассыпанных по всему европейскому континенту. У спецслужб западноевропейских государств имелись досье практически на каждого из тех, кто находился на скамье подсудимых, но при этом никто не пытался ограничить их частое перемещение через границы. В Имагинере ими тоже никто не заинтересовался, даже, несмотря на то, что двое из исламистов еще в середине девяностых были объявлены в розыск египетскими властями за подготовку терактов, а к трем другим имелись вопросы у алжирского правосудия.
Впрочем, не только имагинерские правоохранительные органы, но и их зарубежные коллеги проявляли необъяснимую пассивность касательно исламских радикалов. Эту политику «безразличия» анонимный имагинерский сотрудник разведки в одном интервью охарактеризовал следующими словами: «Спецслужб — не только имагинерских, а любых — слабо волнует то, что террористы устраивают теракты где-то в других странах. Для них террористы — как марионетки, которыми можно двигать в собственных интересах или в каких-то политических целях. Пока они себя ведут мирно, спецслужбы ничего не предпринимают против них, вне зависимости от того, сколько преступлений у них на счету. Знаете, если держать клетку с тигром незапертой, он рано или поздно вырвется на волю. Я не знаю, понимают ли мои начальники, в какую дьявольскую игру они играют, но, так или иначе, даже после перестрелки в Визне весной этого года, ничего так и не изменилось».
Во-вторых, обвиняемые исламисты были связаны с той же самой сетью, которая считалась организатором терактов на территории Вест Лендс 11 сентября 2001 года. Шестеро из числа подсудимых в девяностые годы неоднократно ездили в Вест Лендс и, со слов источников в вестлендерской разведке, посещали импровизированную тренировочную базу, построенную исламистами на территории одной старой фермы (купил ее на свои деньги один из членов вестлендерского террористического подполья, при чем хозяину фермы он представился своим настоящим именем и заплатил наличными, не боясь, что это может вывести на него спецслужбы).
Эту же самую базу посещали и террористы, которым приписывали теракты 11 сентября, но даже это никто не воспринял как тревожный сигнал, благодаря чему имагинерские террористы каждый раз беспрепятственно возвращались из Вест Лендс в Европу, так же беспрепятственно перебирались из одной западноевропейской страны в другую, останавливались попутно в Живице и Копродине — бывших субъектах Югоравии, ездили в Пакистан и Афганистан, а в конце очутились в Имагинере, где к ним тоже никто не придрался.
В-третьих, проследив финансирование имагинерских террористов, журналисты докопались до ряда весьма противоречивых фактов — помимо разного рода преступной деятельности (контрабанды, наркотиков, финансовых махинаций и др.), у исламистов был еще один очень важный денежный источник — богатые спонсоры из стран Аравийского полуострова, среди которых больше всего выделялась Саудовская Аравия, один из верных друзей Вест Лендс.
Деньги поступали на счета исламистов от имени разных подставных фондов и анонимных дарителей, но местные власти не только не противодействовали этому, но даже поощряли спонсорство террористов. Так же среди предполагаемых террористов 11 сентября преобладали саудовские арабы, причем несколько из них имели связи как с вестлендерской, так и с саудовской разведкой, оказываясь в роли тройных агентов. Именно под давлением агентов MIA четверо террористов, арестованных в июле 2001 года вестлендерской полицией после того, как в их съемной квартире нашли схемы по изготовлению взрывчатки и экстремистскую литературу, были быстро выпущены на свободу и спустя два месяца вместе с соучастниками осуществили сентябрьские теракты (как ни странно, от террористов не осталось даже волоска, как будто их тела испарились, но при этом на месте преступления были обнаружены паспорта нескольких из них; объяснить, как взрыв мог бесследно уничтожить тела террористов, но не тронуть бумажные документы, вестлендерские спецслужбы даже не пытались).
Как ни парадоксально, Саудовская Аравия была одним из главных союзников Вест Лендс и в так называемой войне с терроризмом, но на странные взаимосвязи между ее спецслужбами и событиями 11 сентября вестлендеры почему-то не обращали никакого внимания.
Ближний Восток, Балканы, Центральная Азия, бывшие советские республики, север Африки — все эти точки на карте представляли для Вест Лендс стратегический интерес, что объясняло их стремление взять их под полный контроль. Оказалось, что там, где взятками или поддержкой оппозиционных сил не получается привести нужных людей к власти, можно эффективно дестабилизировать обстановку при помощи исламистов.
К тому же радикальные исламисты успели доказать свою эффективность еще в восьмидесятых годах, в Афганистане. Разумеется, моджахеды не могли мериться силами с советской армией, но их партизанская тактика, тем не менее, загоняла войну в безнадежный тупик, из которого никто не мог выйти крайним победителем. Расчет вестлендерских стратегов оказался правильный — непрерывно подпитывая талибов оружием и наемниками (поставки шли через Пакистан, причем и тогда Саудовская Аравия была среди главных партнеров Вест Лендс), они втягивали СССР в затяжной и разорительный конфликт. В конце концов, в 1989 году, советское руководство, переживавшее к тому времени глубокие политические и экономические трудности, было вынуждено объявить конец десятилетней войне и вывести войска из афганского капкана.
С началом девяностых и развалом Советского Союза моджахеды снова оказались востребованы как на постсоветском пространстве, так и на Балканах, где Вест Лендс спешили занять сферу влияния, оставленную их главным противником в холодной войне. Переживавшая кризис социалистическая федерация Югоравия занимала отдельное место в балканской стратегии вестлендеров.
Одной из уязвимых точек Югоравии были исторически сложившиеся противоречия между ее отдельными субъектами, в частности, между Мизией, Восточной Панонией и Иллирией. В период холодной войны эти противоречия стояли не так остро, но с распадом СССР исчез и фактор сдерживания, что нарушило баланс сил и развязало руки сепаратистским движениям.
Масло в огонь умышлено подливали и западные дипломаты, среди которых больше всего инициативы проявляли немецкие и австрийские, в едином порыве признавшие суверенитет Иллирии и Панонии в 1991 году. Чересчур активное вмешательство Германии и Австрии в югоравский вопрос объяснялось, прежде всего, их экономическими аппетитами к промышленному и банковскому секторам (западный капитал занимал в них довольно незначительную долю) двух самых развитых субъектов социалистической федерации — Восточной Панонии и Иллирии, которые, к тому же, до 1918 года входили в состав Австро-Венгрии.
Ситуация на территории стремительно разваливающейся федерации неуклонно обострялась и к марту 1991 года во многих областях Иллирии уже велись полномасштабные боевые действия между югоравской армией, поддерживаемой местными мизийцами, и иллирийскими силовыми структурами (в 1992 году под давлением ООН югоравская армия вышла из конфликта). К весне следующего года искры конфликта перекинулись и на соседнюю Живицу.
В отличие от Иллирии, в Живице все еще оставались минимальные шансы, прийти к компромиссу между мусульманами, мизийцами и иллирийцами, но всего за неделю до подписания соглашения, регулирующего права трех сторон, Дженар Ибрагимович, лидер мусульман, неожиданно покинул переговоры и отказался подписывать документ.
Ибрагимович резко поменял свою позицию сразу после приватной беседы с тогдашним послом Вест Лендс в Югоравии, который пообещал, что вестлендерское руководство, прекрасно осознающее, чем это чревато, поддержит его выход из переговорного процесса. Лидер мусульман, не желавший считаться с мизийцами и иллирийцами, надеялся, что кроме дипломатической поддержки вестлендеры отправят в Живицу и военный контингент, который позволил бы ему удержаться у власти. Однако, война вспыхнула не дожидаясь приезда военных, и Ибрагимовичу пришлось рассчитывать на собственные силы.