Persona Non Grata

— Я тоже не очень понимаю, откуда у журналистов есть такая информация. Мне нужно сделать проверку, но я точно знаю, что ЦБТ мне не передавали документы с таким содержанием. Я свяжусь с ними, чтобы они объяснили, в чем дело.

— Вы с этим делом не затягивайте. Все ведь потом с меня будут спрашивать, — обычно Президент старался не повышать голос на подчиненных и сдерживать эмоции, но на этот раз ему было очень трудно скрыть свое истинное настроение. — С ЦБТ нужно обязательно разобраться и понять какую воду они там мутят. Еще нужно проверить этих двух вестлендеров и их фонды или что у них там. Зачем они встречались с этими террористами и вообще, чем они у нас занимаются. Это вы лично проконтролируйте!

— Есть… — механически кивнул Бертвольт, нервно сжимая трубку телефона.

— Завтра и послезавтра вы все проверьте, узнайте, что там творится, чтобы мне потом доложить, когда я вернусь из Германии. Если кто-либо попытается мешать вам или возникнут какие-то проблемы, сообщайте мне лично.

— Да, я понял…

— До свидания.

— До свидания, — ответил Генеральный прокурор, положил трубку и с тяжестью вздохнул, оценивая в уме объем внезапно свалившейся на него работы, которую ему нужно будет проделать в следующие двое суток.

Президент встал с кресла и по привычке, как он всегда делал, когда ему не давали покоя какие-то проблемы, начал ходить по комнате и напряженно размышлять, то и дело морща лоб или крутя головой в несогласии с собственными доводами.

Террористическая угроза оставалась одной из главных тем в Имагинере и то, что властям до сих пор не удавалось полностью справиться с ней, делало очень плохую услугу Одесту и его политическим планам на будущее. Критические статьи в прессе, необъяснимые действия спецслужб, вероятность того, что в любой момент где-нибудь может произойти теракт, нападки оппозиции, которая умело, воспользовалась моментом, медленно, но верно подрывали общественное доверие к Президенту и правительству. До следующих выборов оставалось около года с небольшим, а рейтинг управляющей партии успел потерять почти шесть процентов всего за пару месяцев.

Одеста беспокоили и настойчивые попытки властей Вест Лендс оказывать прямое и косвенное влияние на политическое руководство Имагинеры. Вестлендеров, в частности, интересовали возможности построить на территории Имагинеры транзитную базу, мотивируя это необходимостью дополнительного обеспечения их затягивающейся военной кампании в Афганистане, создать секретную тюрьму на подобии лагеря «Гуантанамо» на Кубе (при чем вестлендеры не хотели, чтобы эту тему придавали огласке), а также усилить контингент НАТО в Афганистане имагинерскими боевыми подразделениями.

Пока имагинерский Президент (в отличии от его коллег в некоторых соседних странах региона) не поддавался политическому натиску со стороны Вест Лендс, которые регулярно пытались косвенно давить на него из-за — как они дипломатично выражались — «недостаточно интенсивного вклада Имагинеры в общую борьбу с международным терроризмом», так как не желал новых встрясок и дальнейшей утраты общественного доверия. Одест отлично понимал, что если в Афганистане будут погибать имагинерские солдаты, общество отнесется к этому крайне отрицательно, не говоря уже о том, какой скандал вспыхнет, если станет известно, что в стране построена тайная тюрьма, в которой, в нарушении закона, на непонятных условиях будут содержаться иностранные граждане.

Президента Имагинеры волновал не только политический аспект, но еще и чисто экономический — отправить военных заграницу на неопределенно долгий срок стоило бы и без того ограниченному госбюджету серьезных денег, потому что Вест Лендс не финансировали расходы своих коалиционных партнеров по афганской операции, окрещенной громким и довольно пафосным названием «Несокрушимая Свобода».

Одест также хотел использовать свою нейтральную внешнюю позицию как аргумент в отношениях с российскими дипломатами, точнее — с российскими нефтегазовыми компаниями. Он не хотел, чтобы неуемное стремление Вест Лендс еще больше расширить свое влияние в Европе впоследствии привело бы к повышению цен на газ для Имагинеры на переговорах с Москвой.

Было около семи двадцати вечера. По коридору третьего этажа телецентра шел Петер Сантир, стараясь не опоздать на запись вечерних новостей государственного телевидения, которые должны были выйти в эфир в девять часов.

Как правило, таким газетам как «Нюз Ляйнер», регулярно печатающим неудобные факты и разоблачительные статьи о разного рода бюрократах, было очень трудно получить широкое освещение в государственных СМИ, так как те, из-за того что финансировались из казны, не позволяли себе напрямую критиковать власть, в особенности действия правительства. В этот раз, однако, статья Сантира была слишком громкой, чтобы быть проигнорированной государственными каналами.

«И о чем конкретно они будут спрашивать? Не фальшивые ли документы? Не раздуваю ли я дешевые конспирации? А может у меня ненадежные источники? — рассуждал про себя журналист, подходя к двери студии и кивая головой знакомым телевизионщикам, снующим мимо. — Наверняка половину интервью потом вырежут или исказят мои слова…».

Само по себе, повышенное медийное внимание не обольщало Петера, так как он был не первый год в профессии и разительно отличался от того типа журналистов, которые стремятся прославиться любой ценой, чаще всего при помощи какой-нибудь хорошо продаваемой, но дурно пахнущей сенсации, чтобы потом гордо раздавать интервью налево и направо.

Для него главным был конечный результат и к своим целям он двигался без лишнего шума и надрыва, всегда стараясь оставаться как можно более объективным (некоторые его коллеги считали это юношеским максимализмом) и с чувством азарта докапываться до самой сути проблем. За эти качества к Сантиру всегда относились полярно — его или уважали, или презирали, но единодушно признавали его профессионализм.

— Здравствуйте, Петер, вы как раз вовремя, — к Петеру подскочил ведущий новостей, держа в руках список с вопросами, — садитесь прямо за стол, начнем запись через пару минут.

Петер поздоровался и пошел к дугообразному стеклянному столу с голубоватой подсветкой и двумя бежевыми кожаными креслами, расставленными по его краям. Вокруг суетились операторы, звукорежиссер, гримерша и еще несколько работников, чьими действиями управлял резкий голос главного режиссера, сидевшего за пультом, находившемся в противоположном от стола углу, за стеклянной перегородкой.

Сантир сел на кожаный стол, немного приподнял сиденье, так как ему было низковато, и отпил глоток воды от кружки, поставленной перед ним. Тут же к нему подбежала гримерша. Ведущий тоже занял свое место и, прокашлявшись, начал просматривать приготовленные вопросы, выжидая пока молодая гримерша, закончит пудрить лицо гостя.

24

— …Наш специальный гость сегодня — Петер Сантир, редактор газеты «Нюз Ляйнер», автор ряда громких статей о терроризме в Имагинере, — режиссер дал знак начать запись, и ведущий зачитал текст, мелькающий на мониторе сбоку от объектива камеры, снимающей общий план: — Петер, ваша последняя статья называется «Борьба или заигрывание с имагинерскими террористами?». Имея в виду данные, которыми вы располагаете, как бы вы сами ответили на этот вопрос? Мы, все-таки, ведем борьбу или заигрываем с терроризмом?

— Судя по тому, что мы видим, действия спецслужб и полиции нельзя назвать слишком эффективными. Из-за их непоследовательности и, в некоторых случаях, необъяснимой заторможенности создается впечатление, что с террористами действительно заигрывают, — дипломатично ускользнул от прямого ответа Сантир.

— Но если следовать простой логике, спецслужбам не может быть выгодно разрастание террористической угрозы. Ведь если, не дай Бог, произойдет теракт, отвечать придется именно им. Там ведь недавно и так прошла волна увольнений.

— Я не имел в виду, что у спецслужб есть какой-то коварный план, направленный против собственной страны. Я, скорее, придерживаюсь мнения, что в спецслужбах, в частности в ЦБТ, есть элементы, которые по каким-то лишь им известным причинам препятствуют полноценной борьбе с террористами.