Persona Non Grata

«Президент, значит, взялся за силовиков по-серьезному… похоже, огонь только начинает разгораться. Но как же так — разведка ведь подчиняется политике Президента и Премьера, не иначе. Однако Президент выгоняет назначенных им же самим людей. Что, власти меняют курс? Присутствие исламистов в собственном дворе, получается, уже не выгодно? Гм, понятно, что ничего не понятно…, постукивая кончиком карандаша по столу и морща лоб, рассуждал Петер».

Темой следующей статьи Сантира должны были стать связи имагинерских террористов с наркомафией. Развить эту тему Петера подтолкнули утверждения, что имагинерская наркомафия поддерживает тесные контакты с международным терроризмом, а также, что несколько игорных заведений в Имагинере отмывают прибыль наркобаронов и исламистов. Взятие под стражу Хасана Челеби, владельца провинциального казино «Вегас», служило для журналистов доказательством этих предположений, хотя полиция предпочитала хранить молчание и не говорить есть ли у Челеби связи с террористами или нет. Тем не менее, в силовых структурах находились анонимные источники, подтверждающие, что услугами «Вегас» регулярно пользовались и террористы.

Исследование наркотической связи Петер начал с изучения основного пути, по которому в Имагинеру поступал героин — главный источник доходов имагинерской наркомафии. Как ни странно, даже в открытой печати можно было раздобыть достаточно информации о том, в какой точке мира добывается и перерабатывается опиумный мак, и через какие страны проходят контрабандные маршруты готового героина.

Основным источником опиумного мака (из которого добывается сырье для производства героина) был регион, прозванный «Золотым Полумесяцем», охватывающий территории Афганистана, Пакистана и Ирана. Граница между Афганистаном и Пакистаном, проложенная по труднодоступному горному рельефу, служила надежным убежищем для подпольных лабораторий, в которых перерабатывалось смертоносное зелье, поступавшее сначала в Иран, а потом — транзитом через Турцию и Балканы — в Центральную и Западную Европу.

Как ни странно, непосредственно после вторжения сил НАТО в Афганистан в декабре 2001 года, производство опиума в этой стране, всего за несколько месяцев, не только не сократилось, а наоборот — подскочило от двух-трех процентов от мировой доли до рекордных девяноста, став безоговорочным лидером (за год до этого, под давлением ООН, афганскими талибами был наложен запрет на выращивание опиумного мака, в результате чего производство почти полностью прекратилось). И хотя западная пресса и официальные лица все время твердили, что наркоторговля контролируется талибами и международными террористами, истинными хозяевами маковых полей были местные представители власти, лояльные натовской коалиции и Вест Лендс (доля талибов в этом бизнесе составляла не больше 10–15 процентов). Вестлендеры прекрасно знали истинное положение вещей, однако закрывали глаза на происходящие, ставя свои геополитические интересы превыше наркотической угрозы.

Восточная Европа — и точнее Балканы — тоже играли не последнюю роль в этой цепи. Именно через этот регион был налажен основной коридор, по которому в Европу поступал героин. Социальные потрясения и вооруженные конфликты начала девяностых годов разваливали государственный строй стран региона, что создавало питательную среду для организованной преступности. Те же, кто должен был бороться с бандитами, вместо этого предпочитали вступать с ними во взаимовыгодный союз.

Мафия чувствовала себя особенно безнаказанно в раздираемой кровавым противостоянием бывшей социалистической федерации Югоравия. Контрабанда процветала, в том числе, благодаря ооновскому эмбарго, приблизившему неминуемый экономический крах федерации.

Что же касается героина, его балканский маршрут начинался в Турции, затем пересекал Болгарию и Грецию и устремлялся к субъектам бывшей Югоравии (Живица и Копродина выделялись как основные распределительные центры) и к Албании, откуда смертоносное зелье расползалось по европейским рынкам сбыта. Примечательно, что в статистиках различных европейских государств, касающихся наркотиков, основными распространителями почти во всех случаях назывались этнические албанцы.

Тем временем следователь Муус и его коллеги продолжали отдавать все силы на распутывание дела, связанного с контрабандным ввозом сигарет в Имагинеру. Нужно было собрать громадное количество материалов (другими словами — исписать не одну кучу бумаги), сделать множество экспертиз, соблюсти длинный перечень процедурных требований и многое другое. Случай был сложным, к тому же в деле был замешана большая группа подозреваемых, против каждого из которых нужно было собрать отдельные доказательства, поэтому прокурор Шифт продлил срок расследования, тянувшегося уже более двух месяцев.

Между тем, Рикард «Рик» Эль, Карол «Лысый» Молинери, Яшар Тахир, Еюп Докшич и некоторые другие участники контрабандной цепочки остались в следственном изоляторе после того, как суд вынес решение продлить их нахождение под стражей.

Наркотическая служба и контрразведка тоже не могли пожаловаться на нехватку работы — одни ловили членов наркомафии, другие — террористов.

От Мансура, имама мечети, связанной с исламистами, сотрудники ЦБТ получили данные о подпольном цехе, в котором печаталась пропагандистская литература, предназначенная для промывания мозгов будущих имагинерских террористов, и о маленькой группе, которая занималась ее распространением.

Цех находился в подвале старого двухэтажного дома, на этажах которого располагались офисы нескольких фирм. Съемщики в доме менялись часто, поэтому никто особо не обращал внимания на молодых людей, явно не европейской внешности, которые регулярно заходили и выходили из подсобки.

Рано утром к дому подъехали четыре машины. Из одной из них — черного микроавтобуса — на улицу вышли одетые в черный камуфляж люди и обступили входную дверь. Она оказалась запертой, поэтому пришлось ломать замки. Через минуту спецназовцы, в сумраке походившие на привидения, вторглись на первый этаж и направились к дальнему углу, к лестнице, ведущей к подвалу. Внизу она упиралась в небольшую площадку, освещаемую запыленной лампочкой, а по правый бок стояла железная дверь подсобки с висящим на ней замком. Дышалось тяжело — воздух был затхлый и пыльный, воняло типографской краской.

— Давай, режь! — прокашлявшись, скомандовал офицер, возглавлявший штурмовую группу, растянувшуюся змейкой по крутой лестнице.

К двери подошел один из спецназовцев, у которого вместо автомата в руках были массивные кусачки. Тяжелый инструмент с легкостью срезал дужку навесного замка, и он слетел с петель, звонко стукнув о пол. Спецназовцы распахнули дверь и под прикрытием светошумовой гранаты хлынули внутрь небольшого помещения. Убедившись, что подсобка пуста, сотрудники ЦБТ спокойно занялись осмотром.

Было сразу видно, что хозяева подходили к своему делу профессионально — в дальнем от двери углу стояли три больших копировальных аппарата и обшарпанный письменный стол, на котором, среди кучи разного хлама, стояли два компьютера. Стену сбоку от стола было не видно за нагромождением картонных коробок, в которых лежали сотни новеньких книжек с глянцевыми обложками, украшенными непонятной арабской вязью, и нераспечатанные пакеты белой бумаги.

Мансур не соврал — книжки в коробках были идентичны книжкам, найденным у имама и некоторых членов имагинерского террористического подполья. Впрочем, нужно было ответить на еще один вопрос: нет ли в городе других таких подвалов, в которых тайно печатается литература, призывающая к священной войне с «неверными», то есть, с ничего не подозревающими жители Имагинеры?

— Роберт, на тебя в последнее время просто страшно смотреть, — убирая в шкаф вымытые тарелки, сказала Сильвия. — Вы там бандитов каких-то не можете поймать что ли?

— Бандитов-то мы ловим, только на них доказательства собирать трудно. Вот и сидим днями и ночами, пишем бумажки, ходим в прокуратуру, в суд… — растирая кожу на усталых от нескончаемого нервного напряжения висках, пробормотал следователь Муус.