Persona Non Grata

— Ладно, Петер, не будем все о плохом, да о плохом. Пусть у вас останется побольше хороших впечатлений о Живице, а то мы все про этих бандитов говорим. Вы сувениры купили уже?

— Нет, еще не успел.

— Ну, давайте тогда походим по магазинчикам, посмотрим, где что есть, а потом пообедаем, вы не все местные блюда еще перепробовали. Да и наше вино, как я заметил, вам пришлось по вкусу, — на лице Маленовича снова засияла улыбка.

— Я раньше думал, что мусульмане не дружат с алкоголем, — подметил Сантир.

— Здесь Балканы, тут все наоборот делается, — засмеялся Алия.

Говоря о событиях, потрясших Балканы в начале девяностых годов двадцатого века, было бы ошибочно пренебрегать ими и считать их просто одним из давно пройденных и ни на что не влияющих событий, последовавших за окончанием Холодной войны.

Как на шахматной доске нет лишних фигур, так и распад Югоравии оказался ключевым элементом большой геополитической игры. Балканские войны были одним из главных факторов, позволивших Вест Лендс и их натовским союзникам окопаться на востоке Европы, создавая сеть плацдармов для дальнейшего покорения Евразии и создания нового мира, в котором правила определяли бы только они одни.

Вест Лендс спокойно можно было назвать современным аналогом Римской империи — у североамериканского государства тоже была мощная и современная армия, воюющая одновременно в нескольких точках мира, у ее экономики тоже не было конкурентов, благодаря вестлендерскому доллару, паразитировавшему на мировых рынках. Складывался интересный парадокс: чтобы поддерживать спрос на доллары за рубежом, Вест Лендс нужна была армия, способная моментально наказать каждого, кому вздумалось бы отказаться от использования зеленых бумажек, а зеленые бумажки были нужны для того, чтобы содержать эту дорогую армию.

Однако, чтобы империя продолжала существовать, ей нужно постоянно расширяться, но бесконечное расширение невозможно, по определению, так же, как мыльный пузырь раздувается до определенного объема, а потом лопается, поэтому любая империя, даже самая непобедимая, обречена потерпеть крах с самого своего возникновения. Так и Римская империя, достигнув абсолютного апогея, впоследствии погибла в огне и была похоронена на страницах истории.

Югоравия превратилась в опытный образец, наглядно показывающий характер будущих локальных войн. Войн, которые, якобы, ведутся во благо людей и мира. Войн, в которых, вопреки развитию так называемого высокоточного оружия, с каждым днем гибло все больше и больше безоружных людей. Бомбы и ракеты вообще имеют одну характерную черту, больше присущую человеческому нраву — они никогда не упадут, например, на какой-нибудь необитаемый остров посреди океана, по той простой причине, что там некого убить и нечем поживиться.

На Югоравии в 2000 году так же был впервые и очень успешно испробован метод так называемых «цветных» революций, позволявший мирным путем (там, где не было возможности использовать силовые методы) приводить к власти в странах бывшего Восточного Блока и СССР политиков, лояльных Вест Лендс. «Цветными» они назывались из-за того, что каждая из революций имела свой определенный символ яркого цвета — легко запоминающийся образ был нужен для того, чтобы при его виде у толпы сразу создавалась ассоциация с протестом, условный рефлекс, который должен был вести ее на площадь.

Революция начиналась с того, что оппозиционеры, проиграв выборы, сразу объявляли результаты сфальсифицированными даже, если при этом не было ни единого нарушения. После этого начиналась активная информационная кампания против правительства, революционеры пытались всеми способами создать себе образ жертв режима, тем самым привлекая симпатии общественности. Очень активно работалось и по деморализации сил правопорядка — единственных, кто мог помешать захвату власти. Деньги на революцию (а спонсор нужен революции даже больше, чем идеология) шли из вестлендерских неправительственных организаций, они же разрабатывали и стратегии, эффективно применяемые протестующими.

Радость от смены режима, однако, улетучивалась быстро, и население вскоре убеждалось, что оппозиция ворует даже больше, чем свергнутая власть. Это было и не удивительно, так как вестлендеров интересовало только, кто стоит у руля государства — друг или неприятель, а все остальное было проблемой самого государства.

Те, кто в телекамеру называл себя миротворцем и защитником ценностей свободы и равенства, на самом деле постоянно подливали масло в огонь, подстрекая насилие и дирижируя все новыми конфликтами по всей планете.

Международные дипломаты, заявлявшие, что хотят прекратить вражду между мусульманами, иллирийцами и мизийцами и посадить их за стол переговоров, выбрали весьма странный путь для достижения этих благородных целей — видя, что ни одной из сторон не хватает ресурсов, чтобы выиграть войну, они решили больше не ждать и самостоятельно определить самого удобного для себя победителя. Но перед тем, как поднять боевые самолеты в воздух, политикам и полководцам всегда обязательно нужно найти подходящий повод, чтобы убедить налогоплательщиков, что казенными деньгами совершается оправданное убийство. С этой задачей великолепно справлялись те, кто в совершенстве владел искусством превращения нелепой лжи в неопровержимый факт — пресса.

С развитием коммуникаций поле боя все больше походило на съемочную площадку; война, разруха, насилие и людское страдание творились прямо перед бездушными объективами телекамер, но вместо того, чтобы вызывать сострадание у зрителей, телевизионная картинка профанировала человеческое горе, превращая его в бессмысленную последовательность быстро меняющихся кадров. Но даже самая жуткая новость быстро приедается и ее выталкивает следующая, предоставляя публике новое зрелище.

Демократия, навязываемая вестлендерами, имела одну отличительную особенность: правду не требовалось скрывать, просто потому что ее было достаточно утопить в потоке дезинформации и пропаганды, так как человеческий мозг действует подобно компьютеру — если в него запихать разом слишком много информации, он не сможет обработать ее и заблокируется. Ценность человеческой жизни определялась ценностью политических дивидендов, которые можно было из нее извлечь.

По мотивам того, что творилось в Югоравии, снимались фильмы и делались компьютерные игры, но образы в них, как правило, были однобоки и корявы и зачастую сводились к одному и тому же сценарию: бравые вестлендерские солдаты спасали мир от «кровожадных» мизийцев.

Жизни граждан Живицы тоже превратились в предмет циничного торга, как для собственных политиков, так и для иностранных. Журналисты и разные эксперты называли самые разные цифры жертв (почему-то регулярно забывая подсчитать жертвы среди мирных мизийцев), порой приумножая их в сотни раз, так как незначительным количеством трупов было трудно приковать интерес общественности. Примером подобного жонглирования цифрами стало и событие, приблизившее развязку войны в Живице, вошедшее в историю под именем «геноцид в Древенице».

Древеница была небольшим городом на востоке Живицы, расположенным в нескольких десятках километрах от границы с Мизией. В 1993 году этот мусульманский анклав, окруженный мизийскими населенными пунктами (в этом регионе большинство населения составляли мизийцы), был объявлен «зоной безопасности» под контролем ООН. Присутствие миротворцев, однако, никак не сказывалось на ситуации в районе — мусульмане продолжали совершать набеги на окрестные мизийские села, каждый раз возвращаясь в зону безопасности, обстреливали из артиллерии позиции мизийцев, снабжались оружием, нарушая запреты, наложенные ООН, и устраивали мелкие провокации. Несмотря на наличие всех этих фактов, пресса не обращала особого внимания на город до июля 1995 года, когда произошли печальные события, оставшиеся в памяти как «массовые убийства в Древенице».

По официальной версии, мизийские силы захватили город и в течение нескольких июльских дней казнили около девяти тысяч мусульманских мужчин и юношей. Эта шокирующая новость мгновенно облетела мир и стала формальным поводом для нанесения массированных натовских авиаударов по мизийцам, которые в итоге были вынуждены выбросить белый флаг.