Страница 34 из 80
Дуня вскрикнула: сейчас будет коленце фотографией об тротуар.
Но перед впечатыванием носа в асфальт Мошкин подставил руки на упор лежа. Тут же, оттолкнувшись от земли, хлопнул в ладоши, снова приземлился на них. И пошел частить: хлопок - упор лежа, хлопок - упор... Потом встал на руки, прошелся вокруг Дуни, лихо вскочил на ноги и тут же упал перед дамой на коленопреклоненный шпагат.
- Эх, куда бы уединиться до зореньки утренней? - забросил Мошкин удочку с намеком на крючке.
- Соседка по номеру, - заговорщицки ответила Дуня, - завтра уезжает на два дня в Волгоград...
На следующий день Мошкин проснулся приплясывая. Счечеточил у кровати ритм "Маленьких лебедей". И весь день был в плясовом настрое. Даже в очереди в столовой перебирал ногами.
- Тебе че не стоится? - спросил Кока. - Недержание?
- Не, - счастливо засмеялся Мошкин, - погода хорошая.
В тот день был пуск ракеты, его две недели готовили Мошкин, Кока, Дуня и еще целая компания. Вечером спроворили по этому поводу шикарный стол в гостиничном номере. Но до пуска - это тебе не чайку попить - ни-ни в плане торжественных возлияний по случаю. В двадцать минут двенадцатого полезли на крышу своими глазами убедиться, что банкет они заслужили - можно наливать.
В темноте над самой землей вспыхнул яркий шар, разрастаясь, постоял в раздумье, а надумав, - с пламенным хвостом заторопился вверх.
- Ура! - заорали смотрящие.
Но вдруг огонь, стремящийся до сего момента к звездам, начал круто менять направление своих устремлений на прямо противоположное.
- Куда ты? - как на шкодного кота, прыгнувшего на стол, закричал Мошкин.
Огонь, не реагируя на окрик, помчался вертикально вниз.
- Автомат стабилизации отказал! - сказал Мошкин, когда в районе старта финишным взрывом ударил в землю носитель.
- Ошибка в программе полета! - категорически возразила Дуня. - Тангаж отрабатывался в противоположную сторону.
Банкет полетел псу под хвост. Вскорости в штабе, на аварийной комиссии, Мошкин, с пеной у рта защищая программу полета, к которой имела отношение его фирма, доказывал, что причина аварии - в автомате стабилизации. Дуня решительно защищала прибор своей конторы.
- Валить на автомат - это полная техническая безграмотность! - рубила сплеча Дуня.
- А на программу - голый дебилизм. Зачем вас, баб, вообще на полигоны посылают?!
Ясно-понятно: каждый-всякий боролся не за истину, а как бы свою фирму выгородить.
В этой борьбе любовь, как та ракета, недалече уйдя от старта, потерпела сокрушительную аварию.
...Мошкин сидел на перроне, а женщина чистила его в хвост и в гриву.
- Дуня, - наконец сказал потерпевший, - что ты шумишь на всю Москву, это ведь не Капъяр?
Женщина оторопело уставилась на Мошкина:
- Вова?
...- А ведь тогда вы в программе ошибку нахомутали, - говорила Дуня, пока Мошкин затаскивал ее оккупационные чемоданы в вагон. - В Капъяре-то бываешь?
- Ага, - соврал Мошкин.
- Как там?
- Плохо, - не соврал Мошкин.
- А я вот на жизнь челночу, - сказала Дуня и на прощание крепко поцеловала Мошкина в губы.
- Дуня, тогда в моей программе ошибка была! - крикнул Мошкин отъезжающей.
И звонко постучал себя кулаком по голове.
- В моей тоже! - прозвучало в ответ.
Но легче от этого обоим не стало.
БИЛЕТ БУХАЛОВУ
Толя Шухов соблазнил Коку Патифонова, Мошкина и еще двух коллег по КБ в поход на плоту. Показал фотографии, и даже от черно-белых у мужичков зачесался дух бродяжий, похватали рюкзаки и самолетом-вертолетом полетели в Горную Шорию на реку Мрас-Су.
Заповедные места! Уже от первой рыбалки Кока остолбенел. Не ерши сопливые, лещи костлявые - царь-рыба, таймень, попалась! И не из присказки: поймал два тайменя - один с нос, другой помене! На восемь килограммов выволокли красавца на удочку в клеточку, то бишь - сеть.
А природа! Че там сравнивать с зацивилизованной вдоль и поперек Швейцарией! Тайменя вы в Швейцарии на 8 килограммов возьмете? "Один с нос, другой помене" и то не водится. А тут первозданная красота. Хоть на горы голову задери, хоть в речку загляни, хоть в тайгу нос сунь, если, конечно, не боишься косолапого встретить.
А какую мужички баньку устраивали! Представьте - мощный галечный плес, сзади тайга, впереди река, вверху небо, а мы посередине! Представили. И вот здесь, посередине, десяток жердей ставятся чумом, на них полиэтилен герметично натягивается. Пусть просвечивает, да кто там за тысячу верст от жилья твои бесштанные телеса увидит. Жар в "чумовой бане" обеспечивают раскаленные камни, кои затаскиваются из костра. Пол устилается свежескошенной травой, обязательно с душицей, а сверху слой пихтового лапника. Представили? Дальше любая фантазия бледнеет перед кайфом. На камни плеснешь взвар из листьев смородины, душицы... Взахлеб дышал бы, да уши трубочкой сворачиваются, посему - падай на лапник и млей в аромате, а потом ковш взварчика на камни и айда истязаться веником, пока круги в глазах не замелькают. А как замелькали, прыгай в реку, откуда без кругов, но с криком "едрит твою в копалку!" пулей вылетишь на берег. А в родничке компотик из ягод малины и смородины томится... Кружки две хватанешь и опять в банный чум!..
И в том же родничке стоят поллитровочки в ожидании момента, когда весь пар разберут мужички и усядутся кружочком...
На следующее утро после такой баньки порог грозно зашумел поперек маршрута. Да такой, что, если шарахнет о камни, костей не соберешь. "Я бы его лучше заочно прошел", - сказал Мошкин, когда туристы-водники, стоя на берегу, кумекали, как лучше миновать препятствие.
Однако проскочили ревущую преграду без человеческих жертв. После чего речка успокоилась. Левый бережок более каменистый, правый - более кустистый. Мошкин стоял между ними на плоту. И вдруг раздвинулись кусты, из них высовываются две очень колоритные физиономии. Даже морды. Недалеко от этого места находился лагерь, отнюдь не пионерский, физиономии-морды были оттуда. Не сбежавшие - нет, из разряда расконвоированных. То есть зек, но с некоторой свободой от колючей проволоки.
Свобода не очень отразилась на их угрюмых физиономиях.
- Мужики, - спросила одна морда, - у вас бухалов есть?
Не успели наши мужики ответить "нет" или "не пьем", Мошкин торопыжно высунулся:
- Среди нас Бухалова нет!
И чтобы ни в коем случае не перепутали его с этим неизвестно где пропавшим Бухаловым - может, подляну какую корешкам устроил? - громко ткнул себя в грудь:
- Лично я - Мошкин.
Кока и остальная компания едва в реку не попадали.
- Ой, не могу! - корчился Кока в судорогах. - Ой, зачальтесь, я сойду! Он, оказывается, не Бухалов, а Мошкин!
И до конца похода "Бухалов" намертво приклеился к Мошкину.
- Бухалов, доставай родственника в стеклянном пиджаке!
- Бухалову бухаря не наливать! Он и так Бухалов.
Особенно, конечно, Кока изгалялся.
- Смеется тот, кто хохочет последним, - отмахивался Мошкин.
И дождался праздника в своем переулке.
Окончив маршрут, путешественники приехали в шахтерский город Осинники, где в ресторане, а потом до поздней ночи на квартире у брата Шухова ставили яркую точку походу. И, конечно, в очередной раз угорали от истории с Бухаловым.
- Да я для ржачки подыграл зекам! - в сотый раз пытался открутиться Мошкин. Но ему не верили.
Наутро Кока и Витя Смолин пошли за билетами на самолет. Хотели послать Бухалова, но Мошкин сказал:
- Я в Омске торчал в кассе, теперь ваша очередь париться.
Наши отпускники пришли в кассу в семь утра. А надо было в пять, очередь выстроилась - смерть мухам... Они в семь-то еле поднялись после "точки".
При виде непробиваемой очереди мужичкам совсем поплохело. Хорошо, захватили для освежения бутылку вермута. Освежились за углом, опять в очереди потоптались, которая двигалась в час по чайной ложке. В те времена не было автоматизации и компьютеризации, билеты выписывали врукопашную, и кассирша явно работала не на износ.