Страница 32 из 80
Хоть одевайся да "бежи" от греха подальше.
"Подальше" было двадцать километров по дождю без зонтика. Первый автобус в шесть утра.
Идти не хотелось. Половину предыдущей ночи мечтал о сегодняшней, половину сегодняшней претворял мечты в реальность, а организм не железный.
"Авось пронесет, - махнул рукой Мошкин. - Но сонным не дамся".
Подтащил к входной двери стиральную машину, поставил на нее табуретку, на край табуретки чугунную сковороду полметра диаметром... Получилось баррикада и будильник одновременно. Входящий обязательно врежется впотьмах в сооружение. Грохоту будет...
Мошкин прилег рядом с Софой, устало закрыл глаза...
Грохот получился обвальный. На лету просыпаясь, Мошкин плюхнулся на пол, откатился к стене под обеденный стол. Маневр совершил подобно группе захвата, которая в кино катом перемещалась к самолету с террористами.
Отсиживаться под столом, поджавши хвост, Мошкин не собирался. В пистолете семь пуль, арифметика простая: хочешь жить - умей вертеться. Семь раз увернуться... Нет - шесть, первая пуля Софина. Муж, поди, стрелок никакой. Кого он стреляет на подводной лодке или корабле? Плюс психологический момент. Это не в тире с холодным сердцем. Значит, шесть раз увернуться, а в рукопашном бою Мошкин руки вверх не поднимет. Только бы выжить до рукопашной...
В коридоре опять что-то загремело. Выстрелов не было.
"Выжидает", - подумал Мошкин и бесшумно двинулся навстречу судьбе. Полз не под пули в лоб. Полз, используя фактор внезапности, выбить у мужа инициативу вместе с пистолетом...
Мошкин миновал софу, на которой безмятежно спала Софа, переместился в соседнюю комнату. Противник ни звуком не выдал себя. Мошкин подполз к порогу в коридор, и тут за спиной раздался характерный сухой щелчок.
"Началось! - жаром ударило в голову. Ошпаренно замельтешили мысли. Осечка? Или с глушителем поливает? В кого метил? Как оказался в тылу?"
Еще один щелчок прорезал темноту.
"Ура! - мысленно зааплодировал силе своего ума Мошкин. - Ура!"
Муж включал свет. Да будет свет, сказал монтер, обрезав провода. Ложась спать, Мошкин предусмотрительно вывернул пробки.
Он вскочил на ноги - самое время уйти по-английски, хотя и в отечественных трусах, - низко пригнувшись, нырнул в темноту в сторону входной двери. Как чудненько, что она вышибается наружу! Правой ногой вышибающе пнул дверь, но громко попал в чугунную сковороду, левым коленом шарахнулся о табуретку, головой смял угол стиральной машины...
- Милка! Гадючка, а не кошка! - раздался сонный голос Софы. - Хватит скакать!
- Это я, - поднялся с колен Мошкин, в голове стоял шум.
- Что-то света нет, - еще раз щелкнула выключателем Софа и шаловливо запела. - Нету света, нету света, нету электричества!..
- Сейчас пробки посмотрю.
- Иди ко мне, - нежно позвала из темноты Софа, - потом посмотришь.
- Спи, я покурю... - отказался Мошкин.
- Ты говорил, не куришь!
- Закуришь тут...
- Как знаешь, - сказала Софа и допела частушку. - Нету качества в парнях, нету и количества!
До половины шестого Мошкин просидел на кухне, потом по-английски, но уже одетый-обутый, не прощаясь, ушел. На выходе из подъезда нос к носу столкнулся с мичманом. На руке у того была красная повязка "Патруль", на боку пистолет в кобуре.
"Смотри рогами стенки не обдери!" - весело подумал Мошкин, но на всякий случай шел, оглядываясь, - не гонится ли за ним мичман.
Первое, что увидел, въезжая к себе в городок, - красочную афишу: "В видеосалоне "Феникс" демонстрируется остроэротический фильм "Любовь втроем и при свидетелях". Дети до 18 лет не допускаются".
"После 18-ти тоже не надо допускать!" - зло подумал Мошкин.
Подумал-подумал и вечером решил обязательно посетить "Феникс".
БАЙБАКИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
Чертями из подземелья вылезли на свет божий Кока и Мошкин. Чумазые, паровозно дыша. По замыслу владельца этого подвального подземелья станет оно вскорости евроконфеткой, в которой как из ведра хлынет шампанское, душевынимающе грянут гитары и цветастые цыганки мелко завибрируют плечами... А пока "конфетка" была сокрыта горами грунта и мусора.
Родное КБ ни мычит ни телится и, в отличие от подземелья, перспектив на будущее и зарплату за прошлое не дает. По этой скучной причине Кока, Мошкин и еще четверо инженеров с носилками в руках расчищали подвальные объемы под шампанское с виброцыганками, выводили на разудалую орбиту подземную "конфетку".
- Вот бы в подвале найти кубышку с золотом, - помечтал Мошкин, доставая обед. И скривил нос от найденного. - Опять яйца сунула! Закукарекаю скоро и куриц начну топтать. Моей зарплату яйцами выдали...
- Хорошо не гранатами... Представляешь: развернул обед, а там - парочка противотанковых.
- Лучше бы окорочка куриные, как в прошлый раз...
- Окорочка сурка вкуснее, - глубокомысленно сказал Кока.
Мошкин как раз затолкал в рот яйцо, чтобы, минуя осточертевший вкус, заглотить целиком, не разжевывая, белок да желток, и вдруг пожеланием приятного аппетита эта мерзость - "сурковые окорочка". Яйцо пулей просвистело мимо Коки.
- Фу! - отплевывался Мошкин. - Пожрать не дашь спокойно!
- Село ты необразованное. Окорочка сурка - это же как зайчик! Потушить и холодными подавать. Рука сама стопарь ищет... Но однажды мы залетели с сурком...
Молодого инженера Коку после трех лет работы в КБ призвали на пару годков в армию. Офицерствовал он в оренбургских степях, на технической ракетной базе (ТРБ). Она обслуживала ракетные точки, каждая из которых могла поставить жирный восклицательный знак за океаном.
Чтобы не мозолить глаза за океаном, точки были в шахтах.
Как-то в первые месяцы службы вместе с бывалым прапорщиком Цыбулей отправился Кока в самый дальний ракетный район, за сто километров от ТРБ. В караване у них был бензовоз и машина с нейтралкой, жидкостью для нейтрализации ракетного горючего.
Отъехали километров 40 от ТРБ, Цыбуля командует: стоп, машина, слазь, шофер - отдыхаем. Ракеты стояли и стоять будут, а насчет пожевать, если сам не почешешься, никто не встрепенется.
Вокруг ни души из начальства. Солнце степное, оренбургское буйствует, ветерок жаркий пролетает, живность травяная от полноты чувств стрекочет. Одним словом - природа. И сурки в ней по всей степи стоят. Цыбуля стоять не хочет, командует солдатикам достать припасы, сделать тенек и скатерть-самобранку. Расположились вокруг нее офицеры вдвоем, а посредине лучок зеленый, сало белое с розовыми прожилками...
- На месте обязательно угостят байбаком, - сказал Цыбуля молодому лейтенанту. - Ух, мясо вкусное!
Сидят они, закусывают. Конечно, не на сухую. Цыбуля первым делом "ракетного топлива" - спирта - фляжку достал. Приняли по хорошей порции, и без этого не грустили, тут тем более в праздничную сторону поплыла душа. Прилегли. Цыбуля начал рассказывать, как ловить сурков, или, по-местному, байбаков. И вдруг байбак перед самым носом высунул морду из норы. И тут же скрылся. Потом снова нарисовался. Издевается самым натуральным образом. Дескать, че ты, прапор, зайчишься о теории лова, ты меня поймай!
Цыбуля аж подскочил от такого хамства.
- Сейчас я тебя сделаю! - подбежал к норе с наглецом. - Пробкой вылетишь!
И приказывает подогнать машину с нейтралкой. Литров триста байбаку в жилье ахнул. Байбак не то что "пробкой" - нос не показал.
Цыбуля командует: добавить еще с "полкубика" для нейтрализации наглости.
Опять, как в трубу, ухнула нейтралка. Никакой реакции из подземелья.
Зато у Цыбули реакция матершинная. На четвереньки упал у норы. Охотничьей собакой засуетился. Только что не лает. Землю разгребает, нос в нору сует. Байбак, надо сказать, это не суслик, которых на ведро десяток. Байбак он под десять килограммов может вымахать. Уж пять-шесть - точно. И вход в нору у него не дверной глазок. А Цыбуля туда нос бесстрашно вонзает, пытается разглядеть, где там байбачина от нейтралки сховался.