Наперекор судьбе

– Ты должна была рассказать мне раньше, – произнес Кристофер. – Я бы не заставил тебя стоять полтора часа в толпе, Элизабет.

Она повернулась и посмотрела ему в глаза. Ее лицо было строгим и серьезным.

– Только одно условие, Кристофер, – сказала она. – Я не потерплю никаких любовниц или шлюх. Если хоть одна появится, я заберу наших детей и оставлю тебя.

– После нашего развода у меня было несколько женщин, – признался он. – Но до нашей свадьбы или во время нашего брака никого не было, Элизабет. И никого не было после моего возвращения в Англию, кроме тебя, конечно. И пока мы будем вместе, никого не будет. Я всегда верил, что супружеские узы священны.

Элизабет вспыхнула и отвела взгляд в сторону.

– Я знаю, ты захочешь видеться с Кристиной, – произнесла она. – Я думаю, одного раза в неделю будет достаточно, пока я не расторгну помолвку. Только из уважения к Манли, Кристофер, пожалуйста, не проси о большем. С наступлением лета мы поженимся, и ты будешь с ней постоянно.

– Я получу необходимое разрешение сегодня, – ответил он. – И мы поженимся завтра.

Элизабет испуганно посмотрела на него.

– Завтра? – повторила она. – Ты, наверное, сошел с ума?

– Ты носишь моего ребенка, – ответил он. – Я не могу рисковать. Вдруг я умру до лета, и тогда моя дочь или сын будет незаконнорожденным.

Щеки у Элизабет покраснели.

– А что это за обязательства, которые так важны для гордости Пула? – спросил Кристофер.

– Ну, их слишком много, – начала Элизабет. – Давай посмотрим. Сегодня вечером опера. Манли очень волнуется из-за этого. Правда, не знаю почему. Завтра вечером прием в Карлтон-Хаусе и, конечно, представление королеве. А также званые обеды, балы и важные встречи в течение следующих нескольких недель.

– Завтрашний вечер действительно может быть очень важным для него, – согласился Кристофер. – Ты можешь пойти с ним, Элизабет, несмотря на то что утром ты обвенчаешься со мной. А на следующий день ты сообщишь ему эту новость и расторгнешь помолвку в наиболее подходящей, по твоему мнению, форме.

Элизабет рассмеялась:

– Ты считаешь, что утром я выйду за тебя замуж, а вечером отправлюсь в Карлтон-Хаус с Манли?

– Я считаю, что утром ты выйдешь за меня замуж, – поправил Кристофер. – И я позволю тебе пойти в Карлтон-Хаус вечером. Тебе не следовало бы ходить туда. Но это ты заботишься о гордости Пула, а не я.

Элизабет не сводила с него глаз.

– Ну хорошо, – сказала она наконец. – Ведь это же будет брак по расчету, не так ли? Так что не важно, что наша свадьба будет не совсем обычной.

– Полагаю, что так, – согласился Кристофер. – Я же не появлюсь в Карлтон-Хаусе.

Кристоферу хотелось подойти к ней, обнять ее и поцеловать, чтобы с ее лица исчезло это строгое и деловое выражение. Ему хотелось почувствовать тепло ее тела, ощутить в ней своего ребенка. Как ему хотелось поцелуями и ласковыми словами показать, что это будет что угодно, но только не брак по расчету. Но Кристофер остался на месте, сцепив руки за спиной.

– Ну хорошо, мы обо всем договорились, – произнесла Элизабет. – Где это лучше сделать, Кристофер? Я имею в виду венчание. Можно мне привести Кристину и Джона? Пока я больше никому не собираюсь говорить об этом.

– Даже Мартину? – удивился он.

– Да, – ответила она. – И Мартину. А ты приведешь Нэнси?

– Конечно, – сказал Кристофер. – Пусть Джон привезет вас с Кристиной сюда к десяти часам. Мы вместе отправимся в церковь.

– Хорошо, – согласилась Элизабет.

“Господи, мы ведь обсуждаем день свадьбы, – подумал Кристофер. – Своей собственной свадьбы. А стоим так далеко друг от друга, спокойные и хмурые”.

Они разговаривали так, словно обсуждали прогулку в парк. Но нет, даже прогулка иногда вызывает волнение и радость.

– Тогда увидимся завтра утром, – добавила Элизабет, сделав шаг к нему, вернее к выходу.

– Я провожу тебя до экипажа, – ответил он. Они вели себя как вежливые люди, которые не знакомы друг с другом.

– Ox, – вспомнила Элизабет, когда подошла к столу, где лежала ее шляпка. Она наклонила голову, открыла свою сумочку и порылась в ней. Девушка достала маленькую атласную коробочку и протянула ее Кристоферу, не глядя на него.

Он взял ее и открыл. Внутри лежало ее золотое обручальное колечко. Кристофер дотронулся до него пальцем.

– Я хочу, чтобы у меня было то же самое кольцо, – смущенно сказала Элизабет.

– Хорошо, – ответил он. – На самом деле это будет та же самая свадьба, только с семилетним перерывом.

– Ты помнишь, какой завтра день? – спросила Элизабет. тихо закрывая сумочку.

– Да. Седьмая годовщина нашей свадьбы. Почему ты принесла кольцо, если не собиралась выходить за меня до лета? Элизабет посмотрела ему в глаза.

– Я всегда ношу его с собой, – просто ответила она. – Я не брала его только в Пенхэллоу. Когда ты захватил туда мой дорожный сундук, ты оставил стоявшую рядом сумочку. Я ведь никогда не спрашивала у тебя, почему у меня нет обручального кольца, правда? Я даже не заметила, что у меня его не было. Или, возможно, я просто не хотела замечать этого.

“Нам было хорошо там”, – хотелось сказать Кристоферу. Элизабет смотрела на него, словно она ждала от него этих слов. “Наш ребенок был зачат там в любви. Нам было хорошо вдвоем”. Но она отвела глаза прежде, чем эти слова сорвались с его губ. Момент был упущен.

– Я провожу тебя вниз и прослежу, чтобы ты спокойно пробралась сквозь толпу к экипажу.

– Спасибо, – поблагодарила Элизабет.

Они вновь стали чужими, вежливо разговаривая друг с другом.

Через несколько минут Кристофер вновь поднялся по лестнице. Он шел опустив голову. По какой-то причине она решила ничего не говорить Мартину. По крайней мере в этом было большое облегчение. Мысли Кристофера вернулись к визиту Мартина, приходившего сюда два дня назад.

Мартин, как всегда, улыбался и был само очарование. Он говорил, что очень расстроился, узнав, что Элизабет оставалась непреклонной в своем решении выйти замуж за Пула, хоть и не любила его. Она просто не хотела ставить его в неловкое положение. Но Мартин утверждал, что уверен в ее любви к нему, Тревельяну, и что она хотела бы выйти замуж за него. Он говорил, что Элизабет обязана выйти замуж за Кристофера ради блага их дочери.

Мартин говорил, что чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что тот безумный план, который они превратили в шутку, был в общем-то не так уж плох. Бедняжка Лиззи просто жаждала, чтобы ее принудили последовать зову своего сердца. Ее нужно заставить. И разве можно придумать способ лучше, чем взять Кристину и увезти ее в Пенхэллоу? Ведь это же не будет похищением, правда? Тревельян, в конце концов, отец ребенка.

Кристофер поджал губы и думал над словами Мартина; на его лице отразилось сомнение, которое происходило в его душе. Он сказал, что не хотел бы причинять Элизабет никаких страданий.

Ну конечно, убеждал его Мартин, нужно будет оставить ей записку, чтобы она знала, что Кристина жива и здорова. Разве он не заботился об Элизабет, когда похитил ее? Она не пострадала, если, конечно, не считать шишки на голове. Но ведь это случилось по ее вине – ох уж эта стремительная Лиззи!

Это может сработать, согласился в конце концов Кристофер; он нахмурился и выглядел неуверенным.

Конечно, так все и получится, уверял его Мартин. Они запланируют все на ту ночь, когда будет прием в Карлтон-Хаусе. Мартин вечером привезет Кристину в “Палтни”, где их будет ждать Тревельян, уже готовый к отъезду. Лиззи будет отсутствовать всю ночь. Она, вероятно, не заглянет в детскую, даже когда вернется. Няня будет крепко спать. К тому времени когда Лиззи прочтет записку и бросится в детскую, чтобы убедиться, что это правда, Тревельян уже будет на пути в Пенхэллоу вместе с дочерью. Лиззи сразу же последует за ним, и они с Тревельяном окажутся в объятиях друг друга, как только встретятся.

– Все должно получиться, – произнес Кристофер, продолжая хмуриться. – Так я и сделаю, Мартин. Если я буду бездействовать, я потеряю ее.