Страница 19 из 24
Не просто «на связи»
Мы приблизили друг к другу углы карты 1980-х гг., на которой запад находился слева, восток справа, а все остальное не имело значения, и полностью преобразили отношения между государствами, организациями и людьми. Мы превратили окраины – Гуанчжоу в Китае, Сантус в Бразилии, Дурбан в Южной Африке – в центры, где встречаются и смешиваются глобальные потоки товаров, финансов, людей и идей. Мы децентрализованы: решение, принятое в Пекине, в Брюсселе или в виртуальном пространстве, может изменить нашу жизнь точно так же, как решение, принятое в нашей собственной столице. Для нас открыт весь мир, и мы развиваем технологии, которые позволяют нам всюду успеть и все распробовать.
В 1990-е гг. мир был «на связи». Это выражение точнее всего описывало состояние постоянного контакта друг с другом, а также раскрывающиеся перед нами новые возможности. На сегодня оно уже устарело. Оно не способно выразить последствия более чем двадцатилетней политической, экономической и социальной адаптации к новому глобальному контексту. Сейчас мы взаимосвязаны, и наши нынешние отношения выходят за рамки «связей» 1990-х гг. в трех главных аспектах.
Вынужденная близость
Во-первых, в них стало меньше произвольности. Понятие «на связи» предполагает выбор – мы могли выбирать только те связи, которые максимально отвечали нашим интересам. Но теперь мы не можем так легко отказаться от того, что нам не нужно. Не только хорошее, но и плохое в новом многообразии входит в нашу жизнь. Предыдущий Ренессанс стал временем расцвета работорговли. В Новом Ренессансе на подъеме находится незаконная экономика. Согласно оценкам, ее оборот превышает 10 триллионов долларов [76]. Около 20 % всей мировой торговли осуществляется незаконно [77]. Отмыватели денег, торговцы людьми, нелегальные продавцы оружия, контрабандисты, вывозящие опасные отходы, и пираты (онлайн и на море) – все они процветают за наш счет.
Еще больше негатива приходит к нам совершенно на законных основаниях. Глобальные рынки капитала поддерживают рост и финансируют научно-технический обмен, но они весьма непостоянны. От их перепадов внезапно проваливаются в экономическую депрессию целые регионы. Когда в Китае экономика пошла на спад, работодателям во всем мире пришлось сокращать рабочие места и инвестиции. Мировой торговый флот ежегодно переносит из одних областей Мирового океана в другие от 3 до 5 миллионов кубических километров балластных вод. Это вбрасывает в сложившиеся экосистемы чужеродные виды, которые вытесняют местные виды и разрушают их среду обитания. (Только в США биовторжения приводят к потере свыше 120 миллиардов долларов в год) [78]. Коллективный выброс человечеством углекислых газов, согласно прогнозам, к 2100 г. повысит глобальную температуру Земли на 2–4 °C [79]. И многим наверняка не понаслышке знаком опыт Мартина Лютера – пользователи социальных сетей не раз сталкивались с ситуацией, когда высказанное ими мнение распространялось намного дальше и быстрее, чем они рассчитывали.
Узлы
«Взаимосвязанный» мир звучит сложнее, чем мир «на связи», и это действительно так. Опутывающие нас нити множатся, на них сохраняются старые узлы и появляются новые. В эпоху Ренессанса одним из самых прочных старых узлов было невежество. Суеверие и недостаток опыта продолжали препятствовать океанским путешествиям еще как минимум сто лет после того, как это стало возможным. Передовые знания были заключены в ловушку латыни. Тем, кто не мог читать на латыни (то есть подавляющему большинству населения), было трудно делать наблюдения, не говоря уже о том, чтобы принимать деятельное участие в новых открытиях.
Но многие получили возможность читать литературу на родных языках, и это затянуло другой узел: самосознание. Книгопечатание помогло формированию национального самосознания. В устной речи существовали сотни разновидностей английского языка – диалектов, носители которых зачастую не понимали друг друга. В печати их было всего несколько. Благодаря более однородному коммуникативному полю люди, говорившие на английском, французском, испанском, итальянском и немецком языках, постепенно начали осознавать, что каждый из них принадлежит к гораздо более широкому сообществу, чем он мог себе представить, – к нации [80]. В XVI в. подъем национального самосознания способствовал появлению блестящих литературных произведений – сочинений Уильяма Шекспира (1564–1615) на английском языке и Мигеля де Сервантеса (1547–1616) на испанском. Но вместе с тем он способствовал развитию национализма – идеи о соперничестве своей нации с другими нациями – и дал людям новый, более удобный инструмент для того, чтобы смотреть свысока, проявлять недоверие или совершать насилие в отношении «чужих». В этот период также сформировалось религиозное самосознание (спровоцировавшее немало переселений беженцев, упомянутых выше).
Сегодня невежество по-прежнему препятствует тем силам, которые подталкивают человечество к объединению. Коренной проблемой остается языковой барьер. Английский язык, как ранее латынь, является общим языком, объединяющим образованных людей. Он служит хорошим посредником в вопросах международной политики, бизнеса и науки. Но так же, как ранее латынь, он неизвестен большинству людей (примерно 75 %), и этим людям труднее воспользоваться возможностями, которые дают наши глобальные взаимосвязи. Лучший пример – интернет. Количество неанглоязычного интернет-контента растет, но в 2015 г. более половины (55 %) всех сайтов по-прежнему были написаны на английском [81]. (На долю следующего по популярности языка интернета, русского, приходится лишь 6 %.) Этот барьер работает в обоих направлениях. Почти четверть всех пользователей интернета говорит на мандаринском диалекте китайского языка [82]. Те из нас, кто не знает этого языка, вряд ли смогут поучаствовать в их разговорах и разделить их интересы или идеи.
Национальное, религиозное и иные формы самосознания по-прежнему остаются нераспутанным узлом. По большому счету современный европейский проект политического союза является аномалией. Тенденции последних пятидесяти лет, наоборот, свидетельствуют о том, что страны стремятся к отделению, а не объединению – национальные меньшинства приходят к выводу, что им будет удобнее обустроить собственное однородное общество, судьбу которого они смогут решать самостоятельно. Движения за независимость реализуют одну из самых главных ценностей человечества: самоопределение. Но есть и побочные эффекты. Умножение формальных границ препятствует потокам товаров, финансов, людей и идей, в зависимости от политики, которую устанавливает у себя каждая страна. Еще больше тревог вызывают радикальные формы насилия, порой сопровождающие стремление к отделению и перерастающие в терроризм и гражданские войны, этнические или религиозные чистки. С утверждением национального или религиозного самосознания были связаны самые уродливые и трудноразрешимые конфликты последней четверти века: Северная Ирландия, Сомали, Руанда, бывшая Югославия и Чечня в 1990-е гг.; Дарфур, Судан, Украина, Ирак и Сирия в XXI в., непрекращающаяся борьба между Израилем и Палестиной, спор между Индией и Пакистаном за Кашмир и многие другие. Менее кровопролитные, но все же достаточно заметные конфликты кипят между разными расами в США, между народами Евросоюза, между этническими группами в Китае и России, между религиями в Индии и между христианами и мусульманами.
Соперничество
И наконец, когда мы «на связи», это предполагает движение навстречу друг другу и атмосферу сотрудничества. Мы действительно все больше сотрудничаем в пограничных вопросах безопасности, экономики и охраны окружающей среды. Глобальная торговля энергией, благодаря которой в мире не гаснет свет, говорит о нашей глубокой взаимозависимости, выходящей за рамки геополитических разногласий. В 2015 г. 195 государств, основываясь на научных прогнозах, подписали Парижское климатическое соглашение о переходе в XXI в. на альтернативные виды топлива.