Страница 12 из 24
Каналы снабжения быстро адаптировались к новым возможностям и опасностям. В 1992 г. Nokia осуществила первый в мире серийный выпуск мобильного телефона Nokia 1011. Его собирали в основном в Великобритании и Финляндии (недалеко от европейских потребителей) из компонентов, сделанных в Южной Корее. Сравните это с сегодняшним Apple iPhone – более 700 поставщиков разбросаны по тридцати с лишним странам на пяти континентах [20]. Усложнение логистики отчасти объясняется повышением сложности самих продуктов (в модели Nokia 1011 не было камеры, не говоря уже о сенсорном экране), но связано еще и с тем, что у развивающихся стран появилось больше возможностей производить и покупать передовую продукцию, а также с ростом коммуникаций и транспортных технологий, которые позволяют объединить в одну цепочку множество разных стран и сопоставить разнообразные позиции спроса и предложения. В 1990-е и 2000-е гг. мы называли такую практику «офшорингом»: в основном это означало, что требующие ручного труда и повторяющиеся звенья производственно-сбытовой цепочки (например, сборка и помощь клиентам) перепоручались тем странам, где данная работа стоила дешево. В настоящее время этот термин устарел – он подразумевает деление на «своих» и «чужих», от которого руководству компаний придется избавиться, если они хотят продолжать конкурировать на сегодняшних рынках. Сегодня продукция «сделана в мире» – а некоторые продукты, например iPhone, также и покупаются во всем мире. Бизнес разрывает производственно-сбытовую цепочку и стратегически размещает каждое ее звено: что-то уходит в офшор, что-то, наоборот, возвращается в местное и соседское производство. Стоимость имеет значение, однако не она диктует окончательное решение. В XXI в. производить компоненты для американских автомобилей в Теннесси может быть так же выгодно, как в Гуанчжоу, если при этом учтены время, накладные расходы, риск и оперативность.
Финансы
От Венеции до Антверпена
Новые карты и новые средства массовой информации преобразовали финансовые связи. Благодаря своей важной роли в обществе финансы всегда служат наглядным доказательством социальных перемен. Мы не всегда осознаем эту роль, поскольку «финансы» принадлежат к числу понятий, которые используют так часто, что их смысл постепенно размывается, и нам бывает непросто разобраться, что же оно означает на самом деле.
Но если отбросить заоблачные бонусы и подпирающие облака небоскребы, останется отрасль, исполняющая основную важную функцию в экономике: говоря просто, ее задача – направлять свободные денежные средства к тем видам деятельности, которые в них нуждаются, чтобы эта деятельность могла осуществиться. Это тот аспект финансов, который действительно имеет значение. В эпоху предыдущего Ренессанса эта функция претерпела два существенных изменения, с обоими из которых мы уже знакомы: география привлечения инвестиций расширилась от локального венецианского предприятия до рыночной деятельности континентального размаха с центром в Антверпене, а участниками этого рынка, помимо купцов и коммерсантов, стали практически все, от князей до крестьян. Совместно эти изменения нарастили объем финансовых потоков и связали воедино судьбы всего Европейского континента [21].
С конца XV в. экономический центр Европы переместился от Средиземного моря к Атлантическому океану, и вместе с ним переехали итальянские банковские дома и банковские методы. Отчасти это произошло потому, что жизнь толкала итальянцев в новые центры роста: Медичи, например, перенесли свою основную ветвь из Флоренции в Антверпен. Кроме того, это было вызвано тем, что формирующиеся торговые компании в Германии и Нидерландах перетянули к себе итальянский опыт и применили его в собственной практике бухгалтерского учета, заключения контрактов и управления финансами.
С расширением пришли новшества – и изменение правил. Основным финансовым инструментом итальянцев был коммерческий вексель – по существу, долговая расписка, составленная между покупателем и продавцом материальных товаров. Итальянский покупатель перца в 1450 г. не расплачивался на месте со средиземноморским поставщиком. Вместо этого он давал ему долговую расписку и выплачивал долг только после того, как перевозил перец и перепродавал его континентальным покупателям. Расписки были вполне удобной формой кредита с одним существенным ограничением: их нельзя было передавать третьим лицам. Итальянцы рассматривали их как частное обещание, заключенное между двумя людьми, которые достаточно доверяют друг другу, чтобы вести бизнес в безналичной форме.
Но в прибрежном Антверпене, новой столице европейской торговли в XVI в., это ограничение скорее мешало торговцам. Перец из Индии, серебро из Нового Света, ткани из Англии и металлы из Германии – все проходило через этот портовый город. Покупатели и продавцы разъезжали по всей Европе, в каждый момент времени они были должны кому-то и им тоже кто-то был должен, число долговых расписок исчислялось дюжинами, а иногда сотнями, и каждая из них была уникальной, с уникальным сроком погашения. Чтобы торговля могла беспрепятственно продолжаться, им всем нужен был более гибкий кредитный инструмент, который помог бы точнее определять активы и пассивы. Поэтому примерно в 1520 г. они согласились считать коммерческий вексель передаваемым. (Трудность заключалась в реформировании правовой системы таким образом, чтобы риск невозврата кредита также стал передаваемым [22].)
Очень быстро возникла «международная республика денег», общая стоимость которой во много сотен раз превосходила стоимость товаров, которые она финансировала [23]. Теперь вместо того чтобы торговаться с местными покупателями и поставщиками, предприниматель мог собрать деньги, необходимые для оплаты своей следующей экспедиции за индийским перцем, продавая долговые расписки (векселя) на фондовой бирже Антверпена. Изумительная ликвидность публичных рынков капитала давала купцу простой способ собрать деньги, хеджировать риски и определить текущую рыночную стоимость своего товара. Расписки, которые он продавал, могли сменить множество рук еще до того, как его корабли бросали якорь в порту назначения: двадцать раз было вполне распространенным числом, и в сотне тоже не было ничего необычного. Иногда продавцами расписок двигало стремление получить прибыль или сократить убытки (цены на перец были печально известны своей неустойчивостью); иногда держателю векселя требовалось срочно получить наличные для тех или иных целей. Расписки, выданные наиболее зарекомендовавшими себя торговыми предприятиями (например, купеческим домом Фуггеров), переходили из рук в руки почти как сегодняшняя бумажная валюта [24].
Результатом всей этой новой рыночной деятельности было более широкое участие и континентальная интеграция в области финансов. На фондовой бирже в Антверпене было представлено около 5000 продавцов из всех европейских стран. «Там можно было услышать смутный гул всех существующих языков и увидеть пеструю мешанину всевозможных одежд – одним словом, антверпенская биржа казалась небольшим мирком, в котором объединились все части большого мира», – рассказывал один из купцов [25].
Отдельным индивидуумам больше не приходилось заниматься непосредственной торговлей, чтобы получить выгоду. Любой, кому понравились предложенные условия и репутация продавца, мог поучаствовать в торговле векселями. Неторговые организации, доверенные лица и мелкие инвесторы – все они стали активными краткосрочными игроками. С постоянно растущим количеством игроков совокупность наличного капитала увеличивалась, и постоянно росло число торговых предприятий, получавших возможность начать свою деятельность. Другие предприятия тоже участвовали в биржевых операциях. Муниципальные власти от Кале до Осло закладывали на бирже государственную аренду и земли, чтобы получить крупные суммы для развития сельского хозяйства, жилой сферы, горнодобывающих и транспортных проектов.