Страница 10 из 70
С бешено бьющимся сердцем Крис разблокировала телефон и написала сообщение.
«Ты еще в Торонто? Я скучаю, папа. Пожалуйста, можешь встретиться со мной сегодня?»
Грудь сжало от понимания, насколько правдивы ее слова. Она так скучала по отцу, что практически почувствовала от этого боль.
Она колебалась всего мгновение, прежде чем нажать «отправить».
Потом она положила телефон на стол и оттолкнула, как будто у него выросли рога и хвост. Чарли прошелся по кухне и начал есть из своей миски кошачий корм, поглядывая на нее, пока она скрутилась на деревянном стуле, прижав колени к груди.
Пять минут спустя ее телефон запищал. Она подвинула его ближе и осторожно посмотрела на экран.
«Да, я еще здесь. Конечно, я встречусь с тобой, но только завтра. Скажи мне только когда и где».
Крис закрыла телефон и попыталась проигнорировать болезненное, сжимающее все в животе ощущение. У нее было впечатление, будто она только что общалась с мертвецом.
Глава 5
Фаррелл
Если и было что — то на свете, чему Фаррелл сопротивлялся больше всего, то это, однозначно, одеть галстук — бабочку.
— Наконец — то, — пробормотал он, когда неловкими пальцами, в конце концов, нащупал необходимый узел. Он надел черный пиджак костюма от Армани, глотнул водки из серебристой фляги. Затем положил флягу во внутренний карман и прикрепил золотую булавку на лацкан пиджака — маленький герб в форме ястреба со скрещенными за ним копьями.
Знак общества был буквальным и от этого Фаррелл рассмеялся. Хокспиэ: hawk — ястреб, spear — копье.
Он шагнул вперед, рассматривая свое отражение в зеркале, и рукой отодвинул назад темно-русые волосы от лица. Фаррелл взглянул на герб на правой стороне с неудовольствием. Прежде он носил его довольно часто, но в один день пришлось снять. Произошло это, когда местный журнал сфотографировал его с ним. Фаррелл не обратил на это особого внимания, пока фотография не попала к кому — то из отдела искусcтв и не распространилась повсюду.
Существенный прокол в доме Грейсонов. Это считалось недопустимым.
Он повернулся на каблуках своих узких ботинок из итальянской мягкой кожи и вышел из комнаты.
— Ты пил? — глубокий голос отца встретил его в коридоре.
Сын одарил Эдварда Грейсона ироническим взглядом. Они были одеты в похожие смокинги — тот же дизайнер, тот же размер.
— Честно, пап? Ну стал бы я пить в такой важный вечер, как этот? Это же посвящение младшего брата.
Губы отца изогнулись в полу улыбке, и он рассеянно провел обеими руками по седеющим волосам. Еще одна привычка, которую Фаррелл унаследовал от отца, они делали оба такой бессознательный жест, когда чувствовали неловкость.
— Я рассчитываю на то, что ты присмотришь за братом сегодня.
— Присмотрю.
— Я хотел именно этого. Он так доволен своим посвящением, поэтому надеюсь, все пройдет гладко. Ваша мама беспокоится, что его реакция на первую встречу непредсказуема.
Их мать всегда волновалась о чем-нибудь.
— А как насчет моей первой реакции? Была ли она непредсказуемой? — спросил Фаррелл.
Отец пристально посмотрел на него.
— Ты всегда непредсказуем.
Сын решил принять это как комплимент.
— Сделаю все, что смогу.
— Адам не может поставить в затруднительное положение себя или семью. — голос Изабеллы Грейсон врезался между отцом и сыном. Фаррелл смотрел, как мать подходит к ним, ее туфли на десятисантиметровых каблуках стучали по мраморному полу. Черные, как смоль, волосы были свернуты в тугой виток на затылке. Губы ярко — малиновые, глаза накрашены безупречно. Она была одета в темно-голубое платье до пола и бриллианты сверкали на запястье, пальцах, шее и ушах.
Ее лицо не выражало никаких различимых эмоций. Возможно, это просто из-за ее холодного характера, а может просто из-за недавнего укола ботокса, гадал Фаррелл.
— Не поставит, — заверил он. — С Адамом все будет в порядке.
— Надеюсь, ты прав. — мать одарила его оценивающим взглядом, прежде чем спуститься по лестнице. Фаррелл наблюдал, как она спускается и что-то сжалось в его груди.
— Сын…, - позвал отец и его голос смягчил резкость фразы. — С тобой все в порядке?
Фаррелл моргнул, посмотрел на отца искоса.
— Конечно. Почему бы мне быть не в порядке?
Тень пробежала по сосредоточенному лицу отца.
— Ты был очень тих на этой неделе, что совершенно непохоже на тебя. Годовщина…., впрочем, она трудна для всех нас, конечно, но я знаю, что для тебя найти его вот так, должно быть…
— Я в порядке. — прервал Фаррелл, пряча свои нахлынувшие чувства, как только мог. Молчание было наилучшим. Всегда. Он чувствовал успокаивающий вес серебряной фляги в кармане. — Лучше пойдем. Мы же не хотим опоздать, не так ли?
Лицо Адама вытянулось, как только они вышли из лимузина.
— Это всего лишь ресторан. — сказал он вежливо.
— Да. — глаза отца засверкали при виде пятизвездочного ресторана, где их наряды не будут казаться совершенно не к месту. — Один из моих самых любимых, кстати.
— И что? Они резервируют комнату втайне для нас? Как на день рождения?
Фаррелл ухмыльнулся.
— Дождись, когда увидишь зверушек из воздушных шариков.
— Довольно разговоров. — слова матери прервали их. — Помолчите. Смотрите вперед. Осознайте, насколько вам повезло, что вам предоставили такую возможность в вашем возрасте и не опозорьте меня.
Адам замолчал и переглянулся с Фарреллом. И оба почти начали смеяться. Может, они и были непредсказуемы, а вот их мать — точно нет.
Они вошли в ресторан, практически пустой в полночь. Знакомые глаза хозяйки пробежались по их золотым гербам, прежде чем она кивнула.
— Сюда. — сказала она, указывая на лифт, который стоял открытым в конце короткого коридора. Они шли по двое, родители впереди, братья замыкали шествие.
Фаррелл ожидал чего — то совершенно иного от своей ночи посвящения — возможно, толстых стен, покрытых грибком и плесенью, освещаемых яркими факелами и ведущих в зал, похожий на пещеру с загадочными незнакомцами в длинных одеяниях с капюшонами. Запаха древних традиций и самой истории в затхлом воздухе.
Вместо этого он получил кое-что менее средневековое и более современное. Этот коридор напоминал ему суженную версию тоннелей города: лабиринт подземных тоннелей, соединяющий метро с магазинами и зданиями в деловом районе, чтобы люди, совершающие регулярные поездки, по возможности могли избежать слякоти и гололеда во время суровых зим в Торонто.
Но это был совсем другой тоннель. Эти коридоры были частной собственностью и хорошо содержались. И только привилегированным людям доводилось увидеть их стены. Скорее всего, тоннель напоминал лабиринт из ходов, ведущих к многим разным местам — так во всяком случае он слышал. Впрочем, он лично использовал их только чтобы проходить от ресторана к внутреннему святилищу общества.
Поворот налево, поворот направо, налево, снова налево….и т. д. Фаррелл никогда не беспокоился, чтобы полностью выучить путь самому, потому что родители всегда сопровождали его.
— Как далеко нам еще идти? — спросил Адам.
— Не очень далеко. — ответил Фаррелл. Прямо впереди он мог видеть нескольких других членов общества, идущих в том же направлении. — Мы почти пришли.
Что было хорошо, так как неудобные узкие туфли буквально убивали его.
Наконец они подошли к спиральной лестнице, по которой все подымались медленно и осторожно. Лестница привела к железной двери, украшенной загадочными символами. Эдвард Грейсон постучал — три раза быстро и три раза медленно.
Минуту спустя дверь открылась, и они вошли в главное здание общества.
— Сначала мы были в модном ресторане, — Адам говорил так, чтобы его слышал только Фаррелл. — А сейчас что?
Разочарование и неуверенность вернулись в голос брата.
Фаррелл знал, что войти в огромный театр, одетым в официальный костюм, будто посещая последний мюзикл Бродвея, было не то, в чем Адам когда — либо участвовал.