Страница 78 из 101
Мне нужно переехать. Нет, не сменить дом, а в другую страну. Я могу работать везде. Я свободна. Это, конечно, отстойно бросить всех — родных и друзей, но я была готова к приключениям. Папа возил нас в Бостон, когда я была еще маленькой, мы посетили парусник «Конституция» в гаване. Мы поехали в Лексингтон Грин. Ели суп из моллюсков, и мне понравилось. Также мы ели лобстера, и это до сих пор моя самая любимая еда. Мне нравится изучать историю страны, я полюбила лобстеров. Я могла бы переехать в Бостон.
Я сидела на унитазе, думая о Бостоне, прислушиваясь, но я не слышала, как он ушел. Но он уйдет. Он оставит меня. Я знала это.
Я ждала и прислушивалась к тишине.
Затем я глубоко вздохнула и подошла к двери. Я держала руку на выключателе и открывала дверь, остановившись как вкопанная, потому что Хок по-прежнему находился в коридоре. На нем были только его штаны карго, его задница прижата к стене, ноги были вытянуты перед ним и наклонив голову, он размышлял о чем-то, глядя на свои ноги.
Дерьмо. Он не ушел.
Он резко повернул голову, и его глаза прошлись по мне.
— Ты должен уйти, — объявила я, наконец нажав на выключатель и выйдя в коридор.
Я тут же оказалась прижата спиной к стене, приперта всем телом Хока. Его рука покоилась на моей шеи, а большой палец приподнимал мой подбородок, заставляя меня смотреть ему в глаза, другая его рука лежала на моем бедре. Я обхватила его за талию и попыталась отодвинуть, но безрезультатно.
— Должен уйти, — повторила я.
— Я выполнял задание, важное, когда они нуждались во мне. Поэтому, когда моя жена и дочь погибли, мне никто не сообщил об этом, потому что им необходимо было, чтобы я сохранял спокойствие и был сосредоточен на задании. Они были мертвы уже два дня, когда я узнал.
О Боже.
— Я не хочу этого слышать, — сказала я ему. — Я не заинтересована это слушать, — в большей степени я произнесла последние слова, пытаясь убедить саму себя.
Хок полностью проигнорировал меня.
— Я был за тысячи километров. В тысячи миль отсюда, когда я потерял свою семью, Гвен.
— Ты должен уйти, — опять повторила я, толкая его и пытаясь отстраниться.
— Я любил ее, — говорил он, я перестала пытаться вырваться.
— Хоук, на самом деле, я не…
— Но я так злился на нее. Господи Иисусе, я так чертовски злился. Насколько, мать твою, нужно быть совсем тупой? Шла бы одна, но зачем она взяла нашу дочь?
Я закрыла глаза и отвернулась.
— Тебе стоит рассказать об этом, — сказала я, взглянула на него, — Эльвире. Она хороший слушатель.
Он снова проигнорировал мое замечание.
— Я был на базе, когда Лукас, Дарла и их шайка вошли к тебе в дом. Я был в комнате наблюдения и один из моих парней свистнул мне, я взглянул на экраны. Я позвонил, приказав всем двинуться к твоему дому, экипировался во все дерьмо и отправился к тебе домой, но прежде чем я добрался до тебя, я увидел, как Лукас вынес тебя на своем плече. Ты не двигалась.
— Лукас?
— Брок Лукас, ты знаешь его под именем Скалл.
— О, — прошептала я.
— Ты не двигалась, Гвен.
— Они оглушили меня чем-то, — ответила я ему.
— Я не знал, — сказал он мне. — Единственное, что мне было известно, что кто-то из твоих соседей позвонил 911, потому что он услышал выстрелы у тебя в доме, а он нес тебя на плече, и ты не двигалась. Это все, что мне было известно.
— Они вырубили меня чем-то, Хок, — повторила я.
— Я не знал этого, Гвен, — повторил он снова и продолжил:
— Я был в машине, когда пришел вызов, что у Бретта три пулевых ранения в грудь. Я знал этих игроков. И я мог просчитать их игру. Они забрали твое тело как доказательство смерти, и это было только начало, сначала ты, потом твоя мачеха и твой отец. Они пойдут на все, тебя и Джинджер необходимо было ввести в игру, чтобы остановить то, что происходит.
— Но все случилось не так, — сообщила я ему, но он уже это знал.
— Да, но в течение двух часов, я не знал о тебе ничего. Ли наконец удалось установить твое место нахождения, мы выдвинулись, я понятия не имел, что меня там ожидает, когда я вошел в ту комнату.
— Со мной все было хорошо, — соврала я.
— Ты была связана и с кляпом во рту, Гвен.
— Да, — вернула я, — но в остальном все было нормально.
Он продолжил:
— За день до этого твой дом расстреляли из проезжающей мимо машины. Твой автомобиль стоял у дома, твоя сумка валялась на диване, а тебя нигде не было. За чертовый час, детка. Единственное, что меня успокаивало, что парни увидели, что попали из проезжающей мимо машины в другую женщину, а не в мою, крови нигде не было ни у тебя в доме, не у дома, и мои парни заметили, как Тэк вытаскивал тебя из дома. Ракурс камеры не очень хороший, поэтому мы не видели пострадала ты или нет, но, по крайней мере, ты шла.
Черт, это не приходило мне в голову. Почему это не приходило мне в голову?
— Я потом пришла в себя, — напомнила я ему.
Он надавил своим телом еще больше на меня.
— Да, Гвен, но я... не... знал об этом.
Все правильно. Я должна была ему это сказать.
Раньше.
— Ты говоришь мне все это, потому что...? — подсказала я.
Его рука отпустила мое бедро, и он взял мое лицо в ладони, сказав:
— Господи, Гвен, я говорю тебе это, чтобы ты знала, сколько я всего передумал за это время.
— Хорошо, теперь я знаю. Спасибо за историю, Хок, теперь ты уйдешь?
Его руки сжались, и он прошептал:
— Не делай этого, детка.
— Чего не делать? Быть бесчувственной стервой перед лицом твоей боли? Попросить прощение, что все было так плохо? Потому что, видишь ли, в день, когда меня похитили и твоего парня подстрелили, а он защищал меня, после недели с кучей настоящего ужасного дерьма, ты в это же время подошел ко мне, заставив меня довериться тебе, а потом разорвал меня в клочья, Хок. Решительно и непоколебимо. Ты разорвал меня напрочь, оставив в ужасно плачевном состоянии, и даже при этом, черт побери, не моргнул.
— Теперь ты знаешь почему я сделал это дерьмо и что творилось у меня в голове.
— Нет, теперь я знаю, что ты увидел Тэка, который оказался рядом с твоей чертовой игрушкой для секса и тебе не захотелось делиться.
Его тело замерло, а пальцы согнулись. Я чувствовала его ярость, но меня это не волновало. Я еще не закончила. Боль, которую он мне причинил, засела очень глубоко и мне пришлось защищать себя любой ценой.
— Хорошо, малыш, — прошептала я. — Меня хватит на всех. Но существуют правила, ты приходишь, заставляешь меня кончить, а потом ты уходишь.
Он не пошевелился, и я почувствовала, что его злость бьется в меня, пока он удерживал прижатой к стене. Затем вдруг его тело расслабилось, злость куда-то делась, его пальцы сильнее сжали мой подбородок.
— Я разорвал тебя в клочья, напрочь, — пробормотал он.
— Ничего, немного замороженного теста для печенья поможет залечить и это, — вернула я.
— Полное дерьмо, Сладкий Горошек.
И мое тело опят среагировало на его слова.
— Не называй меня так, — огрызнулась я.
Он снова проигнорировал меня.
— Мы были «мы» неделю, чертову неделя, а я причинил тебе такую глубокую боль.
— Господи! — Воскликнула я, снова отталкивая его от себя. — Ты когда-нибудь уйдешь?
Он удивил меня, отойдя на шаг назад. Затем он снова удивил меня, подхватив, перегнув и закинув меня себе на плечо.
— Хок! — заверещала я, молотя ногами, пока он нес меня в мою спальню. — Опусти меня!
Он отпустил, наклонившись и скинув меня с плеча, я летела, приземлившись на спину, подпрыгнув на своей кровати.
Я поднялась на локтях и открыла рот, чтобы что-то сказать, точнее заорать, но увидела в темноте, как он расстегивает свою ширинку.
Дерьмо!
Я перевернулась, пытаясь бежать, и почти добрался до другой стороны кровати, когда была поймана за талию и отброшена назад.
— Ты не можешь оставаться здесь на ночь, — сообщила я ему, но моя спина уже была прижата к его груди.