Миссия доктора Гундлаха

— Меня посылают за океан, в Западную Европу. Моя задача: добиться там понимания целей нашей борьбы и нашего нынешнего положения. Смена руководства в Штатах только обострит ситуацию. Мы должны предпринять встречные шаги. Многие из наших поедут в разные страны. У нас сложилось мнение, что вы могли бы сопровождать меня.

Гундлах опешил. Это было слишком неожиданно. Он с ней в такой поездке? Помимо деловой стороны, предложение заманчивое. Несмотря на свою подчеркнутую деловитость, женщина эта — чистой воды искушение.

— Сопровождать? — выдавил он из себя.— В качестве переводчика? Или специалиста по рекламе?

— В качестве человека, много здесь пережившего, не стесняющегося говорить правду и, как нам кажется, сочувствующего нашему делу. Что вы на меня уставились? Вы недовольны?

Гундлах порылся в карманах.

— Куда же я поеду с таким паспортом?

Его слова развеселили сеньору Ортегу. Она не улыбалась, но Гундлаха поразило, как быстро меняется у нее настроение.

Он положил перед ней французский паспорт, выданный на имя Жака Рокемона, родившегося 11 декабря 1944 года в Страсбурге. Как ни странно, этот документ уцелел в сумятице последних недель. Паспорт имел солидный вид, на соответствующих страницах — визы некоторых не вызывающих подозрения стран. Есть даже пометка, сделанная в Сан-Хосе, Коста-Рике. Но сальвадорской визы не было.

— Видите? Мы не сможем воспользоваться местным аэропортом.

— Это в наши планы вообще не входит. И мое лицо хорошо известно, и вас те, кому нужно, знают. Нам предстоит путешествие. Доктор Диас считает, что для него вы достаточно здоровы.

Она в общих чертах рассказала, как и куда они доберутся — по крайней мере, на первом этапе. Завтра же они отправятся в северную провинцию Галатенанго, а оттуда, через весь Гондурас, к Карибскому побережью. Пойдут нелегально, с помощью надежных друзей. Из бухты Аматик переправятся в Белиз, далее — с настоящей визой — в Мехико-Сити, главный сборный пункт сальвадорской эмиграции.

Сеньора Ортега сидела перед ним спокойная, красивая и неприступная, как некогда в гостиничном ресторане. Гундлах испытал ощущение подъема — наконец что-то сдвинулось с места. Идея вернуться в Европу все больше нравилась ему.

— И что конкретно мы будем делать? — спросил он, хотя она как будто уже объяснила это.

— Разъяснять! Пусть узнают правду о нас, а не только ту жвачку, что на европейский рынок поставляет хунта.

— Хорошо, что с такой миссией посылают именно вас...

Она пристально посмотрела на него.

— Поручение весьма ответственное, сложное. У правительств мы немногого добьемся, если нас вообще примут. Зато нас может поддержать левая и либеральная печать, а значит, значительная часть населения, молодежь...

Он с трудом вникал в суть ее слов. Он смотрел, как шевелятся ее губы, и чувствовал, что жизнь возвращается к нему. Время ожидания и бездействия миновало.

Глава 9

На местном автобусе — старая колымага, которую все почему-то называли «Ла баронеса»,— среди мешков с кокосовыми орехами и фасолью, домашнего скарба, корзин с козами и курами, они долго тряслись мимо плантаций сахарного тростника, потом миновали в предгорье городишко Ла Рена, состоящий в основном из военных казарм и торговых заведений, и сделали конечную остановку в приграничной деревне. Зашли в свежевыбеленное здание местного ресторанчика, напоминавшее скорее салун, Глэдис Ортега была готова к любому повороту событий: он, Гундлах, французский турист, изучающий местные обычаи, а она его переводчица. По ее мнению, версия убедительная. В ресторанчике подавали кукурузные лепешки и «уэвос а ла ранчера», яичницу с чилийским перцем слоем в палец толщиной — блюдо, от которого, как здесь говорили, сгорал желудок. Они поели.

Через границу перебрались на мулах, ведомые молчаливым и мрачным с виду проводником, а к полудню следующего дня оказались в Грасиас, что в переводе означает просто «спасибо», городке с небольшим взлетным полем. Узнав, что в Гондурасе около пятидесяти аэродромов и воздушные линии протянулись почти в любой уголок страны, Гундлах вздохнул с облегчением. Особенно его порадовало, что при оформлении билета никаких документов не спрашивали. Глэдис Ортега без всяких сложностей купила за девяносто лемпиаров, или сорок пять американских долларов, два билета в Пуэрто-Кортес.

Самолет устаревшей конструкции, тарахтя мотором, пробивался сквозь тучи. Над Пуэрто-Кортесом висела сплошная пелена дождя, его струи накрывали все Карибское море. Вышли из самолета — дождь льет и льет, город, кажется, утонул в дожде, город, оказавшийся скоплением крытых жестью деревянных домишек. Улицы превратились в русла мутных рек, несущих с собой черт знает какие отбросы. Невероятная духота, одежда так и липнет к телу. Тем не менее в этом городке наверняка нашлась бы гостиница с кондиционером, но мадам Ортега велела таксисту ехать через полотно узкоколейки в дрянной пансион «Париж», стоявший у самого моря. А там сняла всего одну комнату, будто понятия не имела о том, в какое положение такая погода ставит мужчину и женщину, оставшихся наедине.

Уставясь на единственную в номере латунную кровать, Гундлах слушал, как барабанит по гофрированной жести дождь. Двусмысленность ситуации его раздражала, и он негромко заметил Глэдис, что вполне одобряет ее бережливость, но у него хватит денег на то, чтобы подыскать жилище попристойнее.

— Но мы не будем здесь ночевать,— рассеянно ответила Глэдис Ортега.— Это просто место встречи, понимаете?

— С кем мы встречаемся?

— Ну, с тем, кто доставит нас в Пунта Горда.— Она расчесывала перед зеркалом мокрые волосы.— Это по ту сторону границы, в Белизе. А там мы будем передвигаться совершенно свободно.

— Мы?.. Рад, что вы до такой степени доверяете мне. А если я сбегу?

Она продолжала заниматься своей прической. Ответила не обернувшись:

— Не велика потеря. Да и не сбежите вы никуда!..

Странно, однако Гундлах остался удовлетворен ее словами.

Обед состоял из коричневой фасоли, сладкой картошки и творога, который пришлось запивать несколькими чашками кофе, иначе не проглотишь. Пока мадам Ортега разговаривала со связным, коренастым негром, у которого во рту недоставало двух резцов, Гундлах перелистывал телефонный справочник департамента. Не позвонить ли Зисси в Кёльн? Там сейчас двенадцать ночи, может быть, попытаться успокоить ее? Он с удовольствием так и сделал бы, но его пугала перспектива услышать ее испуганный голос, нервные вопросы. Конец его сомнениям положила Глэдис: звонить отсюда небезопасно.

Когда они вышли из пансиона, ливень закончился, тучи побежали на запад. Над самой бухтой за старым фортом вспыхнуло солнце, оно окрасило море и вернуло пальмам их лакированную зелень, а погрустневшим было домишкам — дружелюбную желтую или розовую окраску. Негр отнес их багаж к лодке, стоявшей недалеко от полотна узкоколейки, за перемычкой из оглаженных морскими приливами камней, обыкновенной лодке с подвесным мотором. Вычерпав воду со дна, он помог им устроиться и дернул за веревку мотора.

— Ну, набирайтесь терпения, сеньор Гундлах,— сказала Глэдис Ортега.— Отсюда морем пять часов ходу, какие- нибудь семьдесят миль.

Глава 10

Это были не самые легкие часы в жизни Гундлаха. Едва исчезла из виду береговая линия, его начала мучить качка, желудок болезненно сжимался, вызывая тошноту и слабость во всем теле. Лодка шла без света вдоль откатывающейся на восток полосы мертвой зыби, шла как бы под ее прикрытием. Иногда, качаясь подолгу на гребне волны, они сбивались с курса. Это ничего, успокаивала Глэдис Гундлаха, шкипер у них такой, что найдет нужное место с закрытыми глазами. Для сеньоры Ортеги существовал лишь один враг, силы природы вроде ветра, тумана, ливня или волн особенно ее не волновали.

Шкипер действительно попался опытный. По пенящимся волнам лодка вышла прямо к деревянным мосткам, увидеть которые издали было просто невозможно, поскольку они выступали в море метров на двадцать, находясь в тени неизвестного пока, скорее всего лесистого побережья. Шкипер быстро привязал лодку, помог им выбраться и подал багаж. Они пожелали ему счастливого возвращения.