Страница 6 из 77
- Эй… С кем переписываешься? Я ревную.
Андреа снял наушники.
- Привет, любимая, я не слышал, как ты вошла… - он улыбнулся ей и попытался поставить ноутбук на столик рядом с ним, но ему пришлось приложить немало усилий для этого действия, словно этот маленький шаг был проблемой, непреодолимой трудностью. София тут же оказалась рядом с ним и помогла. - Нет, оставь его здесь… Может, потом он мне снова понадобится.
- Я тебе его отдам, когда уйду.
- А…
- Что это значит?
- Ничего, просто… ты снова собираешься уйти…
- Дорогой, ты как всегда не помнишь, но я делаю это каждый день… у меня урок.
- Мне кажется просто нелепостью, что ты делаешь это. Ты могла бы зарабатывать в тысячу раз больше, играя и давая эти концерты, на которые приезжали люди со всего мира, чтобы послушать тебя. А вместо этого ты упёрлась и даёшь уроки музыки в школе.
- Опустив тот факт, что я даю уроки не только в школе, но и в консерватории, скажу то, что ты и сам знаешь: мне очень нравится учить, ведь встречается множество юных дарований.
- Ага, как этот Даниеле, который написал тебе любовное письмо…
- Ему ведь семь лет!
- И что? Пока он растёт, ты всё время будешь его мечтой.
- Да, но есть небольшая деталь: когда ему исполнится восемнадцать, мне уже будет сорок!
- И? Сейчас в моде пары, в которых мужчина гораздо моложе…
- Милый… - София улыбнулась ему и поцеловала в губы, - ты же знаешь, что мне нравится идти против течения, разве нет?
В этот момент она случайно наткнулась на мешки с мочой и калом. Она собиралась убрать их, когда Андреа её остановил.
- Нет, оставь…
- Но они полные.
Андреа ответил с яростью:
- Я сказал, чтобы ты их оставила!
София испуганно отстранилась от него из-за этого неожиданного крика. Андреа понял это и сказал ей уже спокойнее:
- Позже придёт Сюзанна. Я хочу, чтобы это сделала она.
- Конечно… Ты прав, - но этого ей показалось недостаточно. - Прости меня.
Тогда она ушла на кухню, разобрала сумку с продуктами, одну за другой, и, пытаясь отвлечься, стала наводить порядок в холодильнике. Затем она остановилась, оперлась руками о стол и закрыла глаза. Сделала глубокий вздох и, снова открыв их, посмотрела вокруг себя. Вдруг всё показалось ей старым. Словно мир остановился и стал неподвижным. Словно всё здесь находилось с незапамятных времён: лампа, повешенная в углу, справа от холодильника; тостер в верхнем шкафчике; деревянная доска; старая большая ложка. Словно её жизнь парализовало в тот день.
Она посмотрела на часы.
“Поверить не могу, уже так поздно! Я голодная… Уже полдесятого. Сколько времени нужно, чтобы обменять пиццу? Если бы я заранее знала, то не стала бы просить. Подошла бы и та…” София засмеялась. Как же глупо было ссориться из-за подобных вещей! К тому же, в последнее время она чувствовала себя такой вдохновлённой. Ничего никому не говоря, особенно Андреа, она готовила ему сюрприз - то, что должно было соединить их навсегда: пассаж Листа “Фантазия-соната по прочтении Данте”, она считала это самой красивой пьесой, даже более возвышенной, чем “Годы странствий”. Это было произведение, которое трогало её до глубины души, как ей казалось - более того, она была уверена в этом - оно трогало её так же, как и композитора, который его написал. Лист был безумно влюблён в принцессу Каролину Ивановску, а сто пятьдесят лет спустя она, София, ничья принцесса, посвятила эту пьесу своему возлюбленному, своему принцу - да, она не стыдилась называть его так.
Она села за фортепиано и посмотрела на клавиши. Сколько ещё ей придётся учиться? Может, ещё пару недель, а потом… А потом на первом концерте, очень просто, после последних аплодисментов публики, она скажет: “На бис я бы хотела сыграть пьесу Ференца Листа, которую я посвящаю очень близкому мне человеку”. Она посмотрит на Андреа, а он, в первом ряду, вернёт ей этот взгляд. Она сядет за инструмент и начнёт играть, представляя, как он с каждым новым переходом, судорожным и виртуозным, будет удивлён всё больше и больше.
Это станет его пьесой, и никогда, никогда больше она не станет её играть. Она заставила ноты зазвучать и забыла обо всём мире вне этой комнаты. Она не замечала, что не так далеко от неё происходило кое-что: постоянно загорался дисплей её мобильника; друг за другом она пропускала вызовы; её лучшие подруги, друзья и родители; наконец, больница. Но София продолжала играть, зачарованная эмоциями этой пьесы. Она работала над ней целый год и сыграет только для него, для мужчины, которого она полюбила и будет любить всю свою жизнь. Она улыбнулась, подумав обо всех обычных глупых ссорах, о своём несколько капризном характере, о своём постоянном беспокойстве. Одна великая мысль заставила её широко улыбнуться: “Я сыграю её для тебя, Андреа”. И с этим последним убеждением она полностью забылась. Она быстро двигала руками по клавишам; под её пальцами ноты становились порывистыми; она била по клавишам иногда яростно, а иногда нежно; и со страстью подвела эту пьесу к концу. Обессилевшая, она даже не успела встать из-за фортепиано, когда услышала тот шум. Удары в дверь, затем звонок. Настойчивый, продолжительный, неугомонный. Словно кто-то колотил по нему. Ещё раз удары в грубую деревянную дверь, словно по ту сторону больше одного человека. “Я так плохо играла? - улыбнулась она про себя по пути к двери. - Или уже слишком поздно? - она посмотрела на часы. - Я могу играть по меньшей мере до половины одиннадцатого…”
Открыв дверь, она была ошеломлена. Что здесь делают Грегорио и Стефания с нижнего этажа?
- Что-то случилось?..
Стефания посмотрела ей в глаза, не зная, что сказать и как. Она смогла выдавить из себя одно-единственное слово.
- Андреа…
София в отчаянии поднесла руку ко рту. Затем попыталась глубоко вздохнуть, так как у неё перехватило горло. Словно в этот миг церковные песни, хоры, ноты, фрагменты - вся музыка, которую она так любила с самого детства, разбилась вдребезги у неё на глазах.
Чуть позже она уже была в больнице, углубившись в отчаянные поиски в отделении скорой помощи. София поверить не могла тому, что видели её глаза, ей казалось, что она переживает свой худший кошмар. Это словно был один из кругов ада: раненые мужчины и женщины с бледными лицами, на которых отражалось выражение боли, двигались по залу. Один плакал, другой впадал в отчаяние, третьи сидели молча, в шоковом состоянии, словно они никоим образом не хотели принимать то, что случилось.
- Где он? Скажи мне, где он… - начала кричать она первому, кто показался ей похожим на врача. Наконец, кто-то ей ответил. Так что она побежала в операционную. Она была одна. Она предупредила его мать, но та уехала и сказала ей, что вернётся, как только сможет. Проходили бесконечные минуты, первые часы. Невообразимая тишина. Она практически могла слышать, как идут секунды, словно здесь были последние часы в центре Земли, которые отмеряли медленное и неумолимое течение времени. София была убита горем. Она неподвижно застыла, закрыв лицо руками и наклонившись вперёд, опираясь локтями на колени. Затем она услышала ужасные слова единственного врача:
- Мы оперируем его, но я не хочу Вам врать: не думаю, что он выйдет из этого состояния. А если и выйдет, это будет очень тяжело для него. Возможно, он больше никогда не сможет ходить, - София почувствовала слабость, она упала бы, если бы врач не поддержал её. - Он не будет ходить…
Эти слова вновь и вновь повторялись в её голове. Что она могла сделать? Чего она могла ждать? А если бы ей пришлось решать, что она выбрала бы? Если бы врач спросил её:
“- Скажите, София, что Вы выберете для Андреа? Жизнь… или смерть?
- Какая жизнь, доктор? Несчастливая? Жизнь паралитика, инвалида? Для того, кто всегда гордился своей физической формой, своей силой; для парня, который не видел никаких границ, который не знал страха, занимался многими видами спорта, всегда пускался в приключения; для того, кто, кажется, никогда не спал, никогда не уставал; для того, кто всегда хотел любить, кто всегда хотел жить… О чём Вы спрашиваете меня, доктор? Что я могу выбрать? А если однажды он снова встанет на ноги? Врачи ведь так часто ошибаются…”