Кометы Оорта

Инструктором Пятой фазы оказался марсианин по имени Мерик Чопфард.

— Чоп-хард, — произнес Деккер, в первый раз обращаясь к преподавателю.

Но тот довольно дружелюбно исправил его:

— Чоп-фард, — сказал он.

Однако, как бы он ни произносил свое имя, Деккер был рад ему. Чопфард был единственным, сколько помнил Деккер, марсианином, занимавшим сколь бы то ни было серьезный пост в предприятии, посвященном возрождению Марса. Ну довольно серьезный — сколько власти может быть у преподавателя? По крайней мере, это доказывало, что марсиан не всегда ограничивали самым низким уровнем этого кланового учреждения, где главенствовали земляне.

На первом же занятии Чопфард начал с распределения рабочих пультов.

— Выбирайте любой. Просто садитесь и ознакомьтесь с приборами контроля.

Особой конкуренции в выборе мест не было: Курс сократился до всего лишь двадцати одного выжившего, и оставшихся едва хватило на то, чтобы занять половину имеющегося пространства.

Требующей наибольшей концентрации частью работы стала показанная на модели орбита: именно там формировалась окончательная траектория подхода кометы к поверхности планеты, и производились работы по разделению гигантской кометы на управляемые куски.

Впрочем, Деккера это не особенно увлекало. Когда позволяло время, он наслаждался, переключая дисплей с экрана поступающих данных на экран с панорамой поверхности планеты. Вид был просто восхитительный. Орбитальные станции Марса располагались на пятичасовой орбите, кружа к планете даже ближе, чем две небольшие луны. И на экране Деккеру был виден медленно проплывающий под ним марсианский ландшафт. Он без особого труда мог распознать географические особенности, вне зависимости от того, что происходило в данный момент на поверхности — день или ночь. Работу сенсоров станции не ограничивало наличие или отсутствие видимого света. Деккеру даже удавалось разглядеть местоположение отдельных демов, хотя при грубом разрешении экранов модели едва ли можно было различить крохотные строения. У Деккера даже перехватило дыхание, когда из-за горизонта к нему медленно поплыла панорама горы, на склоне которой располагался Сагдаев.

И он видел, как на самом деле происходит приземление комет. Ну, не действительно «на самом деле». Как и все в учебном центре, это были или модели, или записи последовательности событий, которые уже имели место, но менее увлекательными от этого они не становились. На одном из занятий ему посчастливилось увидеть два, одно за другим, таких приземления: одно произошло точно на линии восхода, другое — на расстоянии восьмисот километров и полчаса спустя. Он видел, как облаками из пяти десятков точек поднимаются кипящие газы, испускаемые при приземлении каждым из фрагментов.

Облака газов напоминали вырастающие в небо грибы… и с изумлением Деккер вдруг осознал, что они не рассеиваются сразу. У него не было больше Вен Купферфельд, но взамен нее появилось нечто гораздо более важное: Марс стал возвращаться к жизни.

Когда он тем вечером вернулся домой, его ожидали два сообщения. Сначала он проиграл то, что пришло по времени первым. К глубокому его удивлению оно оказалось от его старого соученика из Найроби, Уолтера Нгемба.

Странно, думал Деккер, что Нгемба послал ему заранее записанное сообщение вместо того, чтобы просто позвонить. Из-за разницы во времени? И уж конечно же, не для того, чтобы сэкономить на стоимости двустороннего разговора. Когда изображение кенийца вспыхнуло на экране, Деккеру показалось, что Уолтер совсем не изменился — та же хорошо сидящая, отглаженная рубашка, те же старательно расчесанные волосы, та же открытая улыбка, — но когда Уолтер заговорил, улыбка погасла.

— Деккер, друг мой, как ни печально это говорить, но я все же должен сказать тебе, что не смогу присоединиться к тебе в Денвере. В свой день рождения я рассказал отцу о своем желании подать заявление на обучение по проекту. Отец просил подождать, пока он не сделает несколько запросов, и я согласился. Когда ответы пришли, он пригласил меня в свой кабинет и дал прочесть информацию с экрана.

— Деккер, боюсь, для меня нет никакого смысла подавать заявление. Мне не позволили сказать, с каким детективным агентством консультировался отец, но я убежден, что их отчеты вполне надежны. В них говорится, что необходимость в экопоэзисе Марса постоянно снижается, поскольку оправдывающая его продукция гораздо быстрее и дешевле может быть произведена иными способами. Я полагаю, здесь имеются в виду те фермы-обитанты, которые сейчас строят японцы. В отчетах также сказано, что в течение ближайших двух месяцев весь проект будет пересмотрен. Боюсь, это означает, что он будет свернут. В данных обстоятельствах, сказал отец, нет никакого смысла подавать заявление. Я был вынужден согласиться. Так что, как это не печально, мы там с тобой не увидимся. Но, Деккер, пожалуйста, помни, если учебный центр закроется, мы всегда будем рады видеть тебя у нас на ферме.

Когда сообщение закончилось, Деккер еще какое-то время глядел в пустой экран. Это, по крайней мере, думал он, объясняет, почему Уолтер не воспользовался прямой почтой: ему не хотелось, чтобы Деккер задавал вопросы об этих источниках информации. Но насколько они надежны?

Заметив какое-то движение у дверей комнаты Торо Танабе, Деккер поднял глаза. У двери с виноватым видом стоял японец, Увидев обвиняющий взгляд Деккера, Торо, как бы извиняясь, кашлянул.

— Пожалуйста, прости меня, Де Во. Я не собирался подслушивать.

— Но все же подслушал.

— Да, я слышал, — он помедлил, а потом поспешно добавил: — По-моему, со стороны этого африканца некрасиво обвинять японцев. Ты же знаешь, не мы одни этим занимаемся.

— Но ведь твой собственный отец вложил деньги в обитанты, разве нет?

— Да, он вложил и не мало, — признал Танабе. — Но пожалуйста, помни, что мой отец бизнесмен. В бизнесе требуется практичность. Обитанты смогут производить продукцию в значительных количествах и менее чем через десять лет. А сколько этого придется ждать от Марса? В лучшем случае, еще лет сорок, а то и все пятьдесят. Так что, боюсь, в этих отчетах может быть значительная доля правды, хотя я не стал бы со всей определенностью говорить, что свернут весь проект.

— …но Деккер, — умоляюще добавил он, — не думай, что мы, японцы, не желаем помогать твоей планете. И я тоже не хочу, чтобы проект свернули. Я ведь, в конце концов, здесь.

Он не стал ждать ответа, удалившись к себе в комнату и прикрыв за собой дверь. Через минуту однако Танабе появился вновь с перекинутым через локоть пальто и удалился из их комнаты, не сказав Деккеру больше ни слова.

Деккер вздохнул. Ну, подумал он, он уже достаточно наслушался слухов о том, что проект в опасности. Если предположить, что все они правдивы, то что ему делать? Ничего, кроме того, что он делает сейчас: продолжать учиться и надеяться, что все эти слухи окажутся ложными… Потом он вспомнил о втором сообщении. Это была аудиопочта и, как тут же сообразил Деккер, пришла она от матери.

Деккеру захотелось увидеть мать, поскольку доносившийся из динамика голос Герти Де Во был очень усталым.

— У меня есть хорошие новости и плохие новости. Хорошие — в том, что я, может быть, вскоре увижусь с тобой, Дек, потому что мне придется приехать на Землю, на конференцию по вопросу Бонов. Плохая же новость — в том, что я вынуждена присутствовать на ней. Меня назначил Совет Общин. Земляне тянут с новым выпуском. Они хотят пересмотреть условия, и основательно давят на нас по этому поводу. Но раз уж я еду на Землю, я собираюсь украсть немного времени для себя самой и попасть на вручение аттестатов академии.

Вот и все.

Через пару минут Деккер выключил экран, встал, умылся и отправился в столовую. Шел он один. То, что Торо Танабе ушел, не дожидаясь его, Деккера ничуть не беспокоило. В данный момент ему не особенно хотелось разговаривать с Танабе. Наоборот, марсианину хотелось в одиночестве привести в порядок свои мысли.