Спящий принц (ЛП)

- Понимаю, вы расстроены, что придется оставить дома, - спокойно говорил он. – Совет сказал, что вас примут в новом лагере беженцев у Тирвитта, если вам некуда идти. Ничего не требуется. Только возьмете бумаги с моей печатью, чтобы они знали, что вы – трегеллианцы, а не из Лормеры.

- Лагеря нас не защитят, - раздался голос из центра комнаты. Старик Сэмм, неугомонный игрок, но неплохой человек. – Нам не пережить зиму в палатках, еще и зиму с нападением Спящего принца.

- Вы можете идти, куда пожелаете, - оскалился Анвин. – Лагеря – выход для тех, кому некуда идти, для тех, кто не хочет за решетку за бродяжничество. Или что-то еще.

И снова атмосфера накалялась. Он знал, что мы не жили бы здесь, если бы нам было куда идти.

- Значит, вот так? – продолжал старый Сэмм. – Бросите нас без защиты?

- Это война, - с придыханием сказал Анвин, глядя на солдат. Мне нравилось, что они оставались непоколебимыми и не поддерживали его. – Это война, - повторил Анвин. – Легких путей теперь не будет. Все мы жертвуем. Алмвик станет местом, откуда весь Трегеллан будут защищать лучшие солдаты.

- Как они защитят нас от големов? – спросил старик Сэмм. Анвин снова посмотрел на солдат, но было поздно. Упоминание големов взволновало всех, и люди снова вскочили на ноги. – Как они защитят нас от монстров, которых не убить? Они ростом в десять футов, сделаны из камня. Мальчишки их не остановят, - к его словам присоединялись другие голоса, все звучали испуганно.

- Я слышала, Спящий принц может превращать человека в камень, посмотрев на него. Это правда? Так он создал армию? Это очарованные люди? Амулеты нас защитят?

- У нас нет храмов. Может, он нас не тронет?

- Я слышала, что он требует заплатить ему девушками, чтобы он съел их сердца, - женский голос стал пронзительным от страха.

- Не тебе бояться, тебе уже больше тридцати лет, - сказал ей кто-то.

- Поможет ли это? – кричал другой голос. – Нужно ли ягодам быть свежими? Если во мне есть соки, не привлекут ли они его?

- Мы не можем что-то ему предложить? Он ведь что-то хочет?

Снова стало шумно, люди выкрикивали вопросы, просили ответить, возмущались, и солдаты выступили вперед, держась за рукояти мечей. Но жители не боялись. Их голоса становились все громче, они вставали, я уже не могла это терпеть. Я перелезла через скамью, прошла к стене и выбралась из комнаты.

Я замерла у колонны вне Дома правосудия, сердце билось так быстро, что меня тошнило, кожа пылала жаром, а потом похолодела. Надо мной солнце двигалось к горизонту, во мне пробуждался страх. Скоро стемнеет. Нужно дать маме успокоительное. Нужно найти Сайласа и получить деньги для Анвина.

Нужно, чтобы здесь были отец и брат.

Нет. Я отогнала эту мысль, сердце болело. Не сейчас. У меня есть дела.

Но тело не слушалось, и страх сжал корсетом мои ребра, пока я слепо шла домой, не обращая внимания на взгляды двух проходящих мимо солдат, идущих в лес. Я не могла дышать.

Когда солдаты прошли, я остановилась, прижала ладони к глазам, стараясь успокоиться. Мысли крутились в голове так быстро, что я едва поспевала за ними. Можно ли заставить ее проспать всю дорогу? Куда мы уйдем? Нам некуда идти, не к кому. Я могла притворяться, что она больна, и дальше? Мы были на войне. Сколько еще мы сможем оставаться здесь? Он был меньше, чем в пятидесяти милях. Нам некуда идти. Нужно уходить, но мы не можем. Как Лиф найдет нас? Мы не могли его оставить.

Четыреста душ убили в Хаге, еще триста в Монкхэме. Мы не знали, сколько людей умерло в Лортуне и других деревнях и городах Лормеры. Когда Лиф ушел туда, казалось, что он ушел на другой конец мира, но теперь расстояния не было. Восточный лес был хрупким барьером против армии големов.

Я представляла головы знакомых мне людей на копьях у Западного леса. Анвин. Шумный старик Сэмм. Хмурая Пэгвин с ее мрачными взглядами и шепотом.

Сайлас.

Я зажала руками рот, а потом увидела его, словно мысль призвала его. Он был в тени моей хижины, не был заметен солдатам, был в привычной черной накидке. Сайлас Колби. Как всегда, его лицо скрывал капюшон, что висел так низко, что видно было только его рот. Такой странной была жизнь в Алмвике – моим единственным другом был парень, чье лицо я никогда не видела, и для меня это казалось нормальным.

Его рост позволял мне узнать его, он был на восемь дюймов выше меня, а я была довольной высокой девушкой. Его ноги были скрещены, он прислонялся к стене с беспечным видом. Он поднял голову на звук моих шагов, и у меня вдруг пересохло горло.

- Я тебя ждал, - сказал он тихим и рваным голосом. Все в нем было рваным: его накидка в заплатах, перчатки, где ткань просвечивала на кончиках пальцев, потертые сапоги. Его слова всегда цепляли что-то во мне, словно гусь щипал траву или сломанный ноготь скользил по шелку. Его голос вонзался. – Как собрание?

Повезло, что ответить я смогла ровным голосом, хотя сердце все еще трепетало, как крылья птицы, попавшей в клетку.

- Ты бы знал, если бы пришел.

- У меня были другие дела. Прятаться. Хитрить. Избегать раскрытия и ареста. Как обычно.

- Откуда тогда ты знаешь, что было собрание?

- Прятался. Хитрил. Я же сказал, будь внимательнее, - я вскинула брови и поджала губы, а он улыбнулся и продолжил. – Я подслушал возмущения солдат. Их там было так много?

Я старалась не улыбаться в ответ, но не смогла, часть тревоги испарилась.

- Почти по одному на каждого.

- Все так плохо?

- Все плохо, - сказала я, улыбка угасла, узел в сердце вернулся и затянулся сильнее. – Големы напали на Хагу прошлой ночью и разрушили там храмы. Убили четыреста людей.

Его рот открылся, но он ничего не сказал, ждал, когда я продолжу.

- Совет думает, что дальше он пойдет в Шаргат. Он не далеко отсюда. Около пятидесяти миль. Это признано войной, - я глубоко вдохнула. – Они закрыли границу.

Сайлас кивнул, задумчиво пожевал губу и сказал:

- Рано или поздно это случилось бы.

- Уже скоро, видимо.

Его губы превратились в линию, он осторожно спросил:

- А что насчет Лифа?

Я покачала головой, невольно посмотрев в сторону леса. Я не верила, что Лиф мертв. Я знала, что это не так. Но я не хотела говорить об этом с Сайласом. Он знал, что Лиф был в Лормере, что он не вернулся. Он говорил о нем осторожно, значит, был настроен не так оптимистично, как я. Нам не нужно было говорить об этом.

Я огляделась и вытащила из плаща флакон вытяжки из болиголова.

- Вот. Я хотела занести тебе домой, но тебя там не было, - сказала я.

- Это уже не моя хижина. Мне снова пришлось переехать, - сказал он. – Теперь я в той, что у старого хлева. Боги знают, надолго ли.

Он протянул руку в перчатке, и я бросила флакон на его ладонь, глядя, как его пальцы сжимаются, пряча склянку. Флакон исчез в складках его накидки, вместо него появились золотые монеты. Я протянула руку, и он высыпал монеты. Мы не касались. Мы с Сайласом не касались даже так, когда передавали монеты и флакон.

- Спасибо, - он кивнул и огляделся.

Он опустил капюшон еще ниже и собрался уходить, а я выпалила:

- Что-нибудь еще нужно?

Он покачал головой, поджав губы.

- Нет, спасибо. С закрытием границы ситуация должна измениться.

Сайлас несколько раз озвучивал мне заказы за последние несколько месяцев, и просьбы варьировались от невинных лекарств до убийственных ядов. Я записывала каждый заказ в журнал аптекаря: что это было, сколько, цену. Он платил три золотых флорина за незаконные, четыре серебряных цента за остальное. Я не знала, что он с ними делает, он мне не рассказывал, как и о том, откуда он берет деньги, чтобы платить за них. Он, честно говоря, ничего не рассказывал мне. Я задавала вопросы, пыталась обхитрить его. Он всегда качал головой, поджимал губы, улыбался и просил не спрашивать, чтобы не слушать ложь.

Я делала вид, что меня это не расстраивает.

- Тебе стоит уходить, - напомнила я ему. – Собрание почти закончилось. Было опасно сюда приходить.