Спящий принц (ЛП)

- Вот, - он опустил чайник на потертый деревянный стол. – Я проверю его. Сначала семья, Эррин. Помни это.

Он оставил меня там, онемевшую, а потом я вспомнила, что у меня есть работа. Я взяла окопник, репейник и тысячелистник, смешала с овсом и сделала припарку, добавив кипяток и немного молока для связи. Я завернула смесь в ткань, выжала ее и побежала по ступенькам с припаркой.

В комнате пахло свежей кровью, когда я вернулась. Мама отошла, чтобы я осмотрела рану. Она оказалась глубже, чем я ожидала. Он упал на вилы всем своим весом.

- Сколько бренди он выпил? – спросила я у мамы, и она кинула на бутылку. Трети уже не было. – Прижми это к ране. Будет некрасиво, но кровотечение должно остановиться. А потом прочистим снова, и нужно будет зашить рану.

Мама кивнула и взяла припарку. Папа снова закричал, когда она прижала ее к ране, а Лиф взял бутылку и прижал к его рту.

- Я смешаю следующую часть, - сказала я, и Лиф напряженно кивнул.

На кухне я поставила чайник на огонь, добавила лаванду, ромашку и прюнель ступку и растолкла их. Я налила немного воды, сделала из этого пасту, добавила немного свиного жира, чтобы получилась мазь. Для мужчин свиной жир как раз подходил.

Отец потерял сознание то ли от боли, то ли от бренди, то ли от смеси, и работать стало проще. Мама убрала припарку, кровотечение замедлилось, и я выдохнула с облегчением.

- Теперь нужна твоя помощь, - сказала я маме. – Ты будешь стягивать края кожи, чтобы я их сшила.

Хотя она позеленела, мама кивнула, и я вдела в иголку нить. Но я не успела пронзить кожу для первого стежка, как она выбежала из комнаты, прижимая ладонь ко рту.

- Лиф? – спросила я, он подошел и сел на другой край кровати.

Мы медленно зашивали рану отца.

Нанеся на его ногу мазь, я подняла голову и поймала взгляд папы.

- Как ты себя чувствуешь? – спросила я.

- Как будто я упал на вилы, но меня зашила дочь. И, похоже, я немного пьян, - его язык едва заметно заплетался.

- Ничего необычного? – сказала я, и он сонно улыбнулся.

Я встала, поцеловала его в лоб, и он поймал мою руку.

- Ты молодец, - сказал он. – Я тобой так горжусь.

Но я себя такой не чувствовала, слова Лифа все еще звенели в ушах.

* * *

Следующим утром казалось, что папе лучше. Он сидел на кровати, жаловался на все, а я проверила рану и нанесла еще мази. Я оставила его маме, а сама неохотно принялась помогать Лифу с работой. Одна из коров ударила меня, и хотя остался лишь синяк, я дулась весь день. Мы с Лифом ели раздельно, злясь друг на друга, потому что он заявил, что ужин делать должна я, но я отказалась.

- Но это твоя работа.

- Потому что я девочка?

- Да.

Я уставилась на него.

- Лучше бы тебя папа не слышал.

- Я не видел, чтобы он готовил, а ты? Это работа мамы.

- Но сегодня я была фермером, а это мужская работа. Так что сегодня я – мужчина. И я не буду ничего тебе готовить.

- Хорошо. Не готовь. Мне хватит хлеба с водой.

- Вот и подавись им, - прошипела я и оставила его. Обычно мы с ним ладили, если не считать обычные споры брата и сестры, но из-за раны отца и тяжелого дня работы мы были раздражены, и никто не хотел поддаваться.

Мы не разговаривали четыре дня, каждый из которых казался неделей, мы работали бок о бок, доя коров, дважды в день, убирали за ними, выводили их в поля и носили молоко на молочную ферму. Я отомстила немного, сделав Лифа дояркой, пока мама оставалась с папой, но это не радовало. Я проверяла рану папы дважды в день, и она неплохо заживала. Он жаловался на онемение ноги, но это не удивляло, и мама вызвалась делать ему массажи.

На шестую ночь после случившегося я не могла уснуть, хоть и сильно устала. Я ворочалась, была очень жаркая летняя ночь. Я лежала поверх простыни, подражая звезде, стараясь охладиться, когда дверь открылась.

- Эррин, что-то не так, - тихо сказала мама в темноте.

Я вошла в комнату и зажала рот, пахло плохо, кисло из-за болезни. Я коснулась лба отца, и он был горячим. Он тихо стонал во сне, кожа казалась восковой в тусклом свете, мокрой от пота, который не был связан с летней жарой. Вдруг он задрожал, его плечи дергались, и мама побежала к нему, пытаясь удержать его на месте.

Я знала, что это, но не хотела верить, потому что не хотела, чтобы так было на самом деле, чтобы было уже так поздно.

- Давно он такой?

- Сказал, что за ужином ему было жарко. Он не мог глотать, сказал, что болит челюсть. А потом началось это с его шеей. Я чувствовала, как дрожат мышцы.

Папа снова задергался, и я закрыла глаза.

- Нам нужен господин Пэнди.

Мама тут же послала Лифа. Пока его не было, мы с мамой впервые опустились на колени и помолились богам, в которых никогда не верили.

* * *

Господин Пэнди сделал все, что мог, использовал кору ивы, больше лаванды, просил о ремнях и веревках, чтобы удерживать отца на месте. Каждый приступ становился все сильнее, и аптекарь говорил нам вливать ему в рот мед, давать сахар, сливки и масло. Мы всю ночь пытались дать ему воду и еду в перерывах между приступами, чтобы придать ему сил. К рассвету он устал, но все равно дрожал, его тело казалось худее, чем это было при закате.

- У него столбняк, - сказал господин Пэнди, вернувшись.

- Как это вылечить? – спросила мама.

Мы с Лифом переглянулись.

- Никак, - сказал хмуро господин Пэнди и повернулся ко мне. – Мне жаль. Очень жаль.

Он оставил нам слезы мака, дав указания, как их давать отцу. Столбняк причинял боль, и даже с успокоительными его тело дрожало.

Мама отказывалась это принять. Она провела день в моей комнате, глядя на стену, шепча старые забытые молитвы старым забытым богам, я безмолвно держала ее за руку, мысленно тоже молясь. Лиф оставался с отцом.

Я спустилась вниз, чтобы выпить молока. Было поздно, луна стояла высоко в небе, мир притих. Я не слышала, как Лиф оказался позади меня, но увидела его отражение в стекле окна и поняла, что он здесь. Я обернулась, увидела его лицо, и все стало ясно.

- Как мне сказать ей? – спросил он. – Как сказать, что его больше нет?

Глава 10:

Сайлас работал со мной еще час, тщательно очищая мужчину, открывая многочисленные повреждения и синяки. Он не дрогнул, не закрывал рот рукой, он работал решительно и безмолвно, помогал мне мыть, обрабатывать и перевязывать раны. Кожа на груди и животе мужчины превратилась в страшные лиловые синяки, это было плохим признаком. Его кожа была холодной, не становилась теплее, как бы мы ни старались развести огонь сильнее. Мы смыли кровь и грязь с его волос, и я увидела, что они такие же белые, как у Сайласа, я заглянула в его глаза, проверив зрачки, и радужка их оказалась золотой. Я посмотрела на Сайласа, но он промолчал.

Мы остановились, когда уже нечего было обрабатывать, укрыли его всеми одеялами, какие нашлись.

- Что теперь? – спросил Лиф, его хриплый голос стал ниже от усталости или боли.

- Все. Я сделала все, что могла. Все зависит от него. Если он ранен внутри… - я замолчала, и Сайлас кивнул. – Арника и кора ивы должны помочь опухлостям снаружи. Узнаем больше, если – когда – он проснется.

Сайлас уткнулся лицом в ладони.

Я встала, проверила ведро и немного воды использовала, чтобы заварить две чашки некрепкого чая. Одну я протянула ему. Он обхватил чашку обеими руками.

- Что случилось? – спросила я. – Кто он? Это… твой родственник?

- Да. Дальний. Но я хорошо его знал. Он… - Сайлас сделал глоток чая. – У тебя есть что-нибудь покрепче?

Я вскинула брови. Он сделал еще один глоток.

- Он ходил между королевствами. С ним ты видела меня вчера. У нас цепь в Лормере. Люди в разных местах передают предметы из храма моей матери, пока они не попадают через границу ко мне, а я прячу их в безопасное место. Он пересекал границу, лес. Он был лучшим. Я должен был встретиться с ним, но он не показался. Я понял, что что-то не так, и…