Москва

Хрупенькое все

Собственно, удивляться надо не хрупкости всего окружающего, а тому, что поверх этой тотальной хрупкости нечто возникает длительное и упорное по человеческим и даже историческим меркам. Удивительно ведь, что приходит поезд или самолет, тебя встречают ровно в срок, рядом оказывается машина, везет к отелю, где и комната оказывается, на сборище ровно в определенный час (или чуть-чуть попозже) народ собирается, назад в отель, назад в случившийся ровно в срок самолет, где опять ничего не рухнуло, хотя все, вроде бы, этому споспешествует. А и рухнет от землетрясения или тайфуна, на удивление снова восстанавливается. Вот ведь чудо. Ведь хаос, особенно в мегаполисах, вроде бы имеет столько поводов и случаев все к черту снести. Ан нет, удерживается и все выше надстраивается. И все выше. И все выше. Выше.

А то кто кого ударит по харе рукой, а она туда и проваливается, проваливается, проваливается – ужас, как хрупко все

А то кто сам себе руку на грудь положит, а она вдруг уходит внутрь, и он сам за нею летит, летит, не ведая куда

А то кто коснется кошку погладить, а она хрупенькая треснет и вот уже оба проваливаются, проваливаются

А то стоишь, вроде, не двигаешься – так прямо под тобой кусок выламывается, и ты пропадаешь

А то сам весь хрупкий – кто-то касается тебя, и ты глядишь уже ему вослед, как он летит-летит-летит туда, в тебя, неведомо куда

А то понастроят палочек над бездной, да и прыгают по ним, пока одна не уходит в хляби – они на другую, верхнюю умудряются перескочить

А то прыг, прыг – да и в некую сеточку спасительную, по-над бездной растянутую! глядь – а это фантазия одна

А то крылья, крылья приладят, да и улетают, улетают от всего этого, вдруг – бряк! – да и рушится все в бездну, их внимательно ожидающую

А то вдруг налетит откуда-то, все мелким битым стеклом засыпет, а после веником и сметет

А то вдруг из-под ногтя вылезет, осмотрится, ручонками все захватит, да и снова под ноготь уйдет