Страница 15 из 17
Были и такие случаи, когда люди выходили неудовлетворёнными. Оно и понятно: в первую очередь надо быть самим к этому расположенными.
Вера Алексеевна вела подсчёт посетителям. Она ломала спички, сколько приняла людей, а потом внучка их считала и говорила ей: «Бабушка, смотри, сколько ты людей приняла!» Доходило до шестидесяти. Очереди к Вере Алексеевне были бешеные: людей – скопище, машин – куча. Она говорила: «Как я могу отказать? Люди в такую даль ехали». Дорожники к ней и дорогу очистят, и дров подвезут.
Первый раз я поехала к Вере Алексеевне со знакомыми; у них были проблемы с сыном. Мальчику было около пяти лет. У него на голове слева появилось какое-то образование наподобие круглого шарика; кроме того, при малейшем ударе синел носогубный треугольник, и ребёнок плакал от боли. Иногда во время таких приступов у него перехватывало дыхание. Мать вызывала «скорую», но, когда приезжала бригада, ребёнок уже хорошо себя чувствовал.
Врачи направили его в Архангельск. Там сделали снимок и сказали, что круглое образование надо удалять, и поставили мальчика на учёт.
Знакомая решила, прежде чем класть сына на операцию, показать его бабушке Вере, нашей чудесной целительнице, и мы поехали к ней все вместе.
Бабушка зажгла свечи, посмотрела мальчика и сказала матери: «Успокойся. У него просто сужение сосудов головного мозга. Ничего страшного. Я сейчас сосуды ему расширю, и всё будет хорошо. А так ты могла потерять его в любую минуту. Побежал бы, упал – и кровоизлияние в мозг». Все были в шоке: она своими словами подтвердила диагноз, который ребёнку поставили архангельские врачи: «Спазмы сосудов левого полушария головного мозга».
Мальчик подошёл к бабушке Вере и дал ей шоколадку, которую мать купила для неё заранее. Вера Алексеевна его благословила: «Иди, дитятко, с Богом, всё у тебя будет хорошо» – и вручила ему поллитровую банку мёда. Нам так неудобно брать было, мы заотказывались, а она настояла:
«Это вам на лечение». Она держала пчёл, и мёд этот – свой, целебный. Проблем, с которыми они обращались, больше у ребёнка не было: и шарик исчез, и приступов не стало. Больше они не ходили с ним ни к каким врачам.
А когда подошло время ему служить в армии, он решил провериться.
Врачи сказали: «Всё нормально. Незначительные отклонения присутствуют, но это считается нормой; нет «шариков» никаких». И мальчик пошёл в армию. Служил на Новой Земле. Сейчас ему 26 лет.
Расскажу про одного из своих сыновей. Он служил в Питере. Приехал в отпуск, сказал: «Мама, мне надо за речку к бабушке съездить, к Вере Алексеевне». Поехали. Приехали. Она его посмотрела и спрашивает: «Ты где служишь?» – «В Питере». – «Там рядом памятник Пушкину есть?». – «Да». – «Дедовщина в армии есть?» – Вера Алексеевна спрашивает. Сын молчит. «Ты мне ничего не говори, – сказала. – Двое тебя бьют: один высокий, второй – пониже. Высокий бьёт, а второму жалко тебя. Ты лежал в больнице». Сын возразил: «Я не лежал в больнице». – «Нет, лежал». – «В госпитале лежал». – «У тебя было два ребра сломано». – «Одно». – «Да что ты мне говоришь: два!» И ещё сказала: «С тобой служит мальчик, он дальний мальчик, не наш. (Из дальних краёв, значит.) У него на голове нет волос. В нём очень много радиации. Ему бы ко мне надо. Я бы с ним поработала». Так и не знаю, приезжал ли к ней тот паренёк.
В 1999 году у меня очень сильно прихватило поясницу: я с трудом передвигалась. Сделала в Архангельске снимок: оказалось, три грыжи и смещение позвонков. Врачи выписали только обезболивающие.
Поехала к бабушке Вере. Она сразу определила: «Да, вот у тебя тут грыжа, тут грыжа… Этот позвонок смещён, этот… Ну, ничего, выведем всё. Нормально всё будет. Всё будет хорошо. Они не нужны тебе, эти грыжи. Мы от них избавимся. Живи ты с Богом. Всё будет хорошо».
Прошло уже столько лет, и всё хорошо. Спина не болит, хоть физические нагрузки как были, так и остались.
На сеансах Вера Алексеевна была строгая, а после работы с людьми у неё даже взгляд менялся; она и пошутит, и посмеётся, когда «выходила из зоны лечения».
Она интересно рассказывала: «Бывает, надвигается туча-гроза. Я выйду на улицу, обойду вокруг дома… И туча обойдёт, не затронет» или: «В лес уйдём; у всех сапоги сырые, а у меня-то – сухие».
Однажды мы, несколько женщин-леспромхозовцев, пришли к Вере Алексеевне; после сеанса она нас оставила. Сидим общаемся с ней, вдруг в какой-то момент она говорит: «Вы можете посидеть тихо-спокойно: мне нужно поработать с девочкой со зрением». Оказалось, ей привозили слепую девочку из Архангельска. Её привозили один раз, а потом Вера Алексеевна работала с нею на расстоянии.
Расскажу ещё о нескольких известных мне случаях.
Как-то раз к Вере Алексеевне приехала одна из сотрудниц нашего леспромхоза, женщина по имени Ия. Вера Алексеевна её спрашивает: «Как тебя звать?» Она отвечает: «Ия». Вера Алексеевна смотрит на неё и говорит: «Нет, тебя не так звать. По роду ты не так названа. Тебе было дано другое имя». Через некоторое время эта женщина признаётся: «Я вспомнила: меня первоначально Гелей назвали. А в церкви сказали, что такого имени нет, и записали Ия». Вера Алексеевна ей диагноз поставила: «У тебя проблемы сердечные: заужена сердечная аорта. – И тут же успокоила: – Я тебе её расширю, и ты поживёшь. Не переживай». С тех пор прошло много времени, и у этой женщины всё хорошо.
Однажды приехали ко мне из Архангельска сестра с мужем. Её муж служил в Пянже, в Афганистане. Когда они узнали о Вере Алексеевне, им захотелось к ней съездить. У Фёдора Фёдоровича, мужа моей сестры, была язва желудка, и сводило мышцы на ногах. Приехали, зашли, сели. Вера Алексеевна сказала Фёдору Фёдоровичу, чтобы он положил руки на колени и смотрел ей в глаза. «Вижу, как бомбы вокруг вас рвутся», – была её фраза. В конце лечения Вера Алексеевна сказала: «Мне тяжело вам помочь, потому что у вас очень сильное биополе». Она была готова помочь в любой ситуации, но не всегда это удавалось… «Не знаю, может, она и помогла: спустя пять-шесть лет у меня всё прошло», – сказал потом Фёдор Фёдорович.
У моей сестры была травма шеи: в детстве она упала на корыто. Сестра поехала к Вере Алексеевне за советом. Приехала, спрашивает: «Вера Алексеевна, может, мне прооперироваться?» Вера Алексеевна говорит в ответ: «Тебе сколько лет? Муж есть, дети есть, чего тебе ещё надо? Живи и радуйся какая ты есть», – был ответ. Прошло уже 25 лет с того разговора!
Одной из женщин Вера Алексеевна сказала:
«Я тебе сейчас сделаю переливание крови. И всё у тебя будет нормально».
Вначале Вера Алексеевна не брала оперированных.
Спрашивала, была ли операция. А потом лечила всех.
Вера Алексеевна делала только хорошее. Когда к ней приходили люди, которым что-то было наведено, она это чувствовала на расстоянии. Однажды к ней приехала женщина, у которой всё тело покрылось нарывами. Вера Алексеевна её приняла, а потом говорит: «У вас в машине сидит ещё один человек, но вы её ко мне не заводите: ей сделано злое. У меня изба чистая». – «Что же ей делать?» – «Ищите бабушку». – «Ну, к какой же бабушке обратиться?» – «Спрашивайте у людей. Люди всё знают».
Однажды я спросила Веру Алексеевну, лечит ли она от алкоголя. «Не могу, – был ответ. – Не могу мужа вылечить. По его роду было сделано сильнее меня: он был проклят кем-то по роду. Я с этим справиться не могу». Она объяснила, что родственное проклятие обладает большой силой.
С Верой Алексеевной было очень интересно общаться, слушать, как она рассказывает…
В трудные 1990-е годы она говорила: «Сейчас мы ещё неплохо живём. Подойдёт ещё сложное время».
Вера Алексеевна рассказывала о своей жизни, когда работала в совхозе и всюду ходила пешком, и на работу, и по домам: «Бреду пешком: снег не снег, дождь не дождь… Приду вся сырая, на русскую печку заброшу свою одежду. А утром опять мне надо идти…»
Она сквозь время видела
Рассказ Валентина Александровича Колодкина, бывшего директора леспромхоза «Красноборский»
С Валентином Александровичем Колодкиным, бывшим директором Красноборского леспромхоза, мне посоветовали встретиться местные жители, так как он часто навещал Веру Алексеевну, направлял к ней многих людей, очень её уважал и считал близким человеком.