Мелодия души

– Я знаю, Эшли, что тебе тяжело расставаться с Пенсхерстом, – сказал Каннингем. – Но если тебе придется отказаться от леди Эмили, это разобьет твое сердце. Подумай о моем предложении. Спешить некуда, я не тороплю тебя. Ведь мы с тобой друзья.

– Не хочешь прогуляться, Эмми? – спросил Эшли, дотронувшись до ее руки, чтобы привлечь внимание. – Дождь перестал. Тебе не будет страшно выйти со мной из дома?

Нет, она не боялась. Только поднялась за миленькой соломенной шляпкой с широкими полями. Эшли остановил ее в холле. Убедившись, что поблизости нет никого из слуг, он сказал:

– Эмми, прежде чем мы выйдем из дома, ответь на несколько вопросов. Возможно, нам потребуются перо и бумага. Ты не видела человека, который стрелял в тебя сегодня утром? А человека, испугавшего тебя два дня назад, ты видела?

Он понял, что видела, но не хотела об этом говорить.

Однако в конце концов она кивнула.

– Кто это? – спросил он. – Скажи мне, кто это был?

– Нет. – Эмми закусила губу.

– Эмми, – произнес он, низко склонившись к ней, – пойдем в кабинет. Напиши мне имя. Я должен знать. Я должен защитить тебя от дальнейших посягательств.

– Нет, – бросила она, нахмурившись.

Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул воздух.

– Скажи мне хотя бы, считаешь ли ты, что между этими двумя случаями существует связь?

– Нет, – решительно ответила она.

– Ты абсолютно уверена в этом? И у тебя нет ни малейшего сомнения? – спросил он, пытливо заглядывая ей в глаза.

– Да, – сказала она.

У него исчезла последняя надежда. Однако Эмили, по-видимому, была уверена, что убить ее сегодня утром пытался не тот человек, которого она тогда видела.

Они пошли рука об руку по дорожке вдоль реки. Под камзолом у Эшли была пристегнута шпага, хотя обычно он надевал ее только в торжественных случаях. В одном из карманов лежал заряженный пистолет. Неуютно, когда приходится вооружаться до зубов в собственном доме, подумал он.

– Эмми, – заговорил он, наклоняясь к ней так, чтобы она видела его лицо из-под полей шляпки, – Люк и Анна хотят увезти тебя с собой в Боуден. Может, даже завтра. – Она остановилась и взглянула на него широко раскрытыми глазами. – Я не могу препятствовать им, – продолжал он, – не имею права. И я так же, как они, беспокоюсь о твоей безопасности. А ты сама чего хочешь?

– Ты хо-чешь этого? – старательно выговаривая слова, произнесла она, и по тому, как она подняла брови, он понял, что это вопрос, а не утверждение.

Он помедлил, однако все-таки покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Но тебя здесь кто-то страшно напугал, Эмми. Возможно, тебе следует уехать. Когда я закончу здесь кое-какие дела, то смогу приехать в Боуден.

– Нет, – проронила она.

– Ты не хочешь, чтобы я приезжал? – спросил он.

Она склонила голову набок и с упреком посмотрела на него. Я останусь здесь, – показала она жестами.

– В таком случае я позабочусь о том, чтобы Пенсхерст стал для тебя безопасным местом. Обещаю тебе, Эмми. И ты сможешь жить здесь, не боясь ничего, – всегда, если пожелаешь.

Ему очень хотелось Сказать гораздо больше, но он понимал, что сейчас для этого неподходящее время. Он наклонил голову и поцеловал ее.

Эмили проснулась от страха. В комнате было темно. Нигде никакого движения. Почему она ожидала заметить движение? И откуда взялось разбудившее ее чувство страха? Из-за глухоты она, возможно, была в большей степени подвержена страху, чем большинство людей. Но она никогда не разрешала страху одержать над собой победу. И именно поэтому, ложась спать сегодня, не позволила ни Анне, ни кому-либо другому остаться на ночь в ее комнате. И не позволила себе оставить на ночь свечи зажженными.

Она вспомнила, что перед сном согласилась принять немного лауданума. Теперь у нее снова разболелась рука значит, действие лекарства закончилось. Может, этим и вызвано странное паническое состояние? Она все еще не оправилась от страха. Но она его победит.

Взгляд ее сосредоточился на знакомых очертаниях предметов на ночном столике. Свечу в красивом подсвечнике наполовину что-то загораживало. Что бы это могло быть?

Ее молитвенник? Но он лежит на краешке стола, там, куда она его положила перед сном. Что же это такое? Так и не догадавшись, она села в постели и взяла этот предмет в руки. Что-то тяжелое.., рамка для картины? Нет, две рамки, скрепленные вместе.

Она догадалась, и ужас с удвоенной силой охватил ее.

Как это попало сюда? Когда она ложилась спать, этого здесь не было. Прижимая к себе рамки, она сползла с постели и оглянулась вокруг в поисках халатика. Она оставила его на спинке кресла у камина, но его там не было. И она не могла вспомнить, куда его положила. Оставив рамки на кровати, она бросилась к двери и, выскочив из комнаты, помчалась по коридору.

Дверь комнаты Эшли была не заперта. Вбежав в комнату, она закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, переводя дыхание и стараясь успокоиться.

Эшли поднялся с кровати и подошел к ней. Несмотря на темноту, она видела, что он обнажен. Он положил ей руки на плечи и крепко обнял ее.

Сама не зная как, она оказалась в постели. Постель была мягкой и хранила тепло его тела. Он сидел рядом с ней и зажигал свечу. На нем был красный шелковый халат, а она и не заметила, когда он его надел.

– Эмми! – Он склонился к ней. – Что с тобой случилось, любовь моя? – Она дрожала так, что зуб на зуб не попадал, а он гладил ее по голове, пытаясь успокоить. – Ты проснулась, и тебе стало страшно? – спросил он. – Следовало позволить Анне или служанке остаться с тобой на ночь.

Да, она проснулась от страха. И еще там был этот предмет...

Эшли поцеловал ее.

– Послать за Анной? – спросил он. А глаза его говорили совсем другое.

– Нет, – ответила она ему без слов. Нет, она не может туда вернуться.

Он встал, сбросил халат, наклонился задуть свечу и лег рядом, крепко обняв ее, щедро делясь с ней теплом и силой своего мускулистого тела. Понимая, что ей сейчас нужно раствориться в его силе и энергии, он быстро и глубоко вошел в нее. Ее тело расслабилось. На этот раз она с радостью позволяла ему распоряжаться собой. Она заснула почти одновременно с завершением акта.

Эшли держал ее, спящую, в объятиях и пытался здраво оценить ситуацию. Она его гостья и находится под его защитой. Рядом его брат и ее сестра. Однако она лежит в его постели. И он только что обладал ею. Нет, так дело не пойдет.

Он не может допустить, чтобы все так и продолжалось.

Ей надо уехать из Пенсхерста. Это совершенно очевидно.

Но если она уедет, ему тоже придется уехать. Он не может без нее жить. И не будет, если только она не откажет ему наотрез.

Однако он верил, что не откажет. Да и выбора у нее теперь не было. Он мысленно подсчитал, сколько раз подвергал ее риску зачатия. Ей придется уехать. Ему тоже.

Эшли охранял ее сон, но сам старался не заснуть. Он не позволит ей вернуться в свою комнату, пока не рассветет. Однако придется сделать это до того, как проснутся слуги. Никто не должен знать, что она провела несколько часов в его комнате.

Ему совсем не нравилось, что Эмми дрожит от страха даже под крышей его дома, когда для этого нет никаких оснований. Она пыталась храбриться. Все уговаривали ее позволить кому-нибудь спать в ее комнате, но она категорически отказалась, не желая опускаться до такой слабости. Милая Эмми. Ему хотелось, чтобы в ее жизнь снова вернулись покой и уверенность, чтобы она стала прежней Эмми. Его маленьким олененком.

Как только забрезжил рассвет, он поцеловал ее и легонько подул на щеку возле уха. Она пошевелилась во сне и прижалась к нему. Эшли с трудом подавил охватившее его желание.

– Эмми, – позвал он, снова целуя ее, – проснись. – Она, конечно, не слышала слов, но он провел вверх и вниз кончиками пальцев вдоль ее позвоночника.

Это ее разбудило, она открыла глаза, обвела взглядом комнату. Наверное, он правильно догадался: Эмми проснулась, когда действие лауданума стало проходить, и испугалась, не понимая, где находится, и поэтому инстинктивно примчалась к нему, ища защиты. Возможно, она даже не помнит, что они занимались любовью.