Страница 27 из 36
В предыдущем варианте этой работы мы высказали предположение, что упомянутый переход Ростова под власть Святослава также совершился при перераспределении волостей, которое сопровождало вокняжение Святослава в Киеве. Часть прежней Черниговской волости Святослава, уступленная им в 1073 г. Всеволоду, была, как мы полагали, столь велика, что ее выделение переяславскому князю потребовало от того, в свою очередь, территориальных уступок старшему брату. Такое допущение, понятно, не укрепляет нашей гипотезы о разделе Черниговской волости в 1073 г., но ведь оно и необязательно, так как источники вовсе не сообщают, когда именно Ростов оказался в руках Святослава. Это вполне могло случиться и позже; более того, теперь мы находим основания думать, что так оно и было и что обмен произошел на рубеже 1075–1076 гг., во время чешского похода Владимира Мономаха и Олега Святославича.
В самом деле, почему Мономах отправляется в поход из Владимира, а возвращается уже в Туров?[371] Поскольку в начале 1078 г. на Волыни мы застаем Олега[372], то напрашивается мысль, что произошел обмен Волыни Владимира на Туров, который, как мы предположили выше, был столом Олега[373]. Однако такой обмен выглядел бы малопонятным: какими мотивами могли руководствоваться киевский и переяславский князья, обмениваясь соседними и примерно равноценными волостями? Поэтому логичнее выглядит другая возможность – что Туров был приобретен Всеволодом Ярославичем как раз взамен Ростова, куда и переместился Олег, тогда как Владимир Мономах объединил в своих руках посадничество на Волыни и в Турове[374]. Ясно, что владельческая история Ростова и история восстановления Ростовской епископии (как вытекает из сказанного, вероятно, в 1075/6 г.) требуют дальнейшего специального изучения.
Возвращаясь к реконструируемому нами разделу Черниговщины в 1073 г., вполне допускаем (ввиду прецедентности средневековых волостных границ), что в той или иной степени они совпадали с позднейшими границами отчин Давыда и Олега Святославичей, как те с известной определенностью восстанавливаются по данным XII в. Владения Давыда составляли земли радимичей (Посожье) и к югу от Десны (Задесенье) и Сейма, владения Олега – области по Средней Десне вокруг Новгорода Северского и вятичей в Поочье[375](вместе с этой частью Черниговской земли Всеволод, конечно же, должен был получить и Муром). В результате подвластные Всеволоду земли – от Переяславля до Ростова – превращались в единый территориально-коммуникационный комплекс. Что касается Святослава, то складывается впечатление, что он стремился, по возможности, восстановить под властью Киева историческое территориальное единство Русской земли в узком смысле слова.
В качестве одного из выводов заметим также, что, похоже, границы земель-уделов Ярославичей по разделу 1054 г. пока еще отнюдь не выглядели в глазах их владельцев основой тех земель-отчин, какими они уже воспринимались следующим поколением – внуками Ярослава.
VII. Городенское княжество и городенские князья в XII веке[376]
Сведения о Городенском княжестве появляются в летописях в первой трети XII в. Князь Всеволодко отправляется в общерусский поход против Глеба Всеславича Минского, организованный киевским князем Мстиславом Владимировичем в 1127 г., «из Городна»[377]. Этот же «Всеволод Городеньский» участвует в походе Мстислава Киевского на Литву в 1131 г.[378] Городенским назван Всеволодко и в сообщении о его кончине под 1141/2 мартовским годом[379]. Можно думать, что городенским столом Всеволодко владел уже с 1117 г., когда киевский князь Владимир Всеволодович Мономах выдал за него свою дочь Агафью[380].
Городенское княжество унаследовали и сыновья Всеволодка. В 1144 г. «Всеволодковича два Борис и Глеб» обозначены среди участников похода киевского князя Всеволода Ольговича на Владимирка Володаревича Галицкого[381], следовательно, они должны были иметь к этому времени свои столы. По крайней мере Борис сидел в Городне: «Борис Городеньский» входил в число сторонников Изяслава Мстиславича Волынского в борьбе последнего за Киев против суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого в 1151 г.[382]В 1166 г. городенским князем под рукой киевского князя Ростислава Мстиславича назван уже Глеб Всеволодкович[383]. После смерти Ростислава в 1167 г. «к Всеволодковичема» как к «своим ротником» шлет послов волынский князь Мстислав Изяславич, намереваясь идти на Киев[384]. Двойственное число подразумевает не Бориса и Глеба Всеволодковичей, а Глеба и его младшего брата Мстислава[385], судя по тому, что в военных действиях на стороне Мстислава Изяславича в 1167–1168 гг. принимает участие именно Мстислав Всеволодкович[386]. Это значит, что Бориса Всеволодковича скорее всего уже не было в живых (умер не позднее 1166 г.). В начале 1170 г., во время второго похода Мстислава Изяславича на Киев, захваченный суздальцами Андрея Юрьевича Боголюбского, который посадил там своего младшего брата Глеба, «Всеволодича пустила бяшета (опять dualisl – А. Н.) свою помочь»[387], то есть имеются в виду все те же Глеб и Мстислав Всеволодковичи. Однако по взятии Киева в феврале-марте 1170 г. Мстислав Изяславич заключает «ряд» только с одним Всевол одковичем[388]. Им был Мстислав, как то видно из его упоминания в качестве городенского князя в 1184 г., во время общерусского похода против половцев[389]. Отсюда заключаем, что примерно в феврале 1170 г. Глеб Всеволодкович умер; очевидно, грозившая смертью болезнь Глеба и помешала его младшему брату лично отправиться на помощь Мстиславу Изяславичу, как он это сделал полутора годами раньше. В 1173 г., когда смоленские Ростиславичи отказались признавать старейшинство Андрея Боголюбского и захватили Киев, Андрей «повеле» идти на Киев среди прочих «и полотьскымь княземь <…> всимь, и туровьскымь, и пиньскимь, и городеньскымь»[390]. Если множественное число в отношении городенских князей употреблено здесь не по инерции фразы, то это указывало бы на существование в начале 1170-х гг. по крайней мере двух, а скорее (ввиду употребления двойственного числа в соседних статьях) даже трех относительно взрослых представителей третьего поколения городенской династии – внуков Всеволодка.
В результате вырисовывается следующая хронология городенских князей: Всеволодко (не позднее 1117–1141/2), Борис Всеволодкович (1141/2 – не позднее 1166), Глеб Всеволодкович (не позднее 1166–1170), Мстислав Всеволодкович (1170 – не ранее 1183). Эти выводы заметно отличаются от наблюдений Μ. П. Погодина[391], от данных, приведенных в генеалогическом компендиуме Н. А. Баумгартена (со ссылкой на Μ. М. Погодина)[392], у О М. Рапова[393] и в иных справочниках.
371
«<…> оттуда (от Сутейски. – А. Н.) пакы на лето Володимерю опять, та посла мя Святослав в ляхы, ходив за Глотовы (в Чехию. – А. Н.) <…> та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову, и Святослав умре» (ПСРЛ 1. Стб. 247).
372
См. примеч. 18.
373
Так мы и полагали в другой работе: Назаренко 2008а. С. 148 и примеч. 56.
374
О возможных причинах такого обмена см. в статье IX.
375
Зайцев 1975. Карта-вклейка между с. 80 и 81.
376
* Исправленный и сильно расширенный вариант одноименной работы: Назаренко 2000с. С. 169–188.
377
Так во всех списках «Лаврентьевской летописи» (ПСРЛ 1. Стб. 297), а также в Погодинском списке «Ипатьевской» (ПСРЛ 2. Стб. 291–292. Примеч. 28; Хлебн./Погод. С. 506, лев. стб.). В Ипатьевском списке читается «Городка», но «к», по замечанию издателей, исправлено из «н» (ПСРЛ 2. Стб. 291–292. Примеч. н). Поскольку Погодинский список является копией Хлебниковского, в котором в данном месте утрачено несколько листов, то чтение «из Городка» следует признать результатом ошибочной правки писца или редактора Ипатьевского списка.
378
ПСРЛ 2. Стб. 294. Датировка 6640 годом в «Ипатьевской летописи» – ультра-мартовская и относится к 1131/2 мартовскому году (Бережков 1963. С. 135).
379
ПСРЛ 2. Стб. 309; «месяца февраля 1 дня» добавлено в «Никоновской летописи» (ПСРЛ 9. С. 166). Если это уточнение верно, то смерть Всеволодка имела место 1 февраля 1142 г.
380
ПСРЛ 2. Стб. 294. Соображения, позволяющие отнести женитьбу Всеволодка к началу 1117 г., приведены ниже.
381
ПСРЛ 2. Стб. 315.
382
Там же. Стб. 410, 413, 424, 426, 427, 433.
383
Там же. Стб. 528 (под 6676 г.); здесь летоисчисление «Ипатьевской летописи» опережает реальную хронологию на два года (Бережков 1963. С. 177–178). В именном указателе к «Ипатьевской летописи», изобилующем, увы, и в остальном многочисленными пробелами и ошибками, Глеб Всеволодкович неверно назван князем переяславским: Муравьева, Кузьмина 1975. С. 22; они же 1998. С. XII, прав. стб.
384
ПСРЛ 2. Стб. 533; о датировке см.: Бережков 1963. С. 179.
385
В указателе это упоминание по недосмотру отнесено только к Мстиславу (.Муравьева, Кузьмина 1975. С. 46, прав, стб.; они же 1998. С. XXII, прав. стб.).
386
ПСРЛ 2. Стб. 533, 538; Бережков 1963. С. 180.
387
ПСРЛ. 2. Стб. 547; Бережков 1963. С. 182. Что речь идет о сыновьях именно Всеволод(к)а Городенского, видно из перечисления в следующей годовой статье союзников Мстислава после занятия им Киева.
388
ПСРЛ 2. Стб. 548.
389
Там же. Стб. 631; Бережков 1963. С. 202.
390
ПСРЛ 2. Стб. 574.
391
Погодин 6. С. 96, 181–182 и роспись князей по княжествам и уделам (с. XLI).
392
Baumgarten 1927. Р. 30. Table VII. N 1–4.
393
Рапов 1977. С. 202, 205; автор, по непонятной причине, предпочитает работать с данными «Никоновской» и «Густынской» летописей, а также В. Н. Татищева, игнорируя «Ипатьевскую летопись». Очевидно, поэтому не учитываются и поправки, сделанные к хронологии «Ипатьевской летописи» И. Г. Бережковым.