Страница 9 из 10
Разбирая свои архивы, я случайно наткнулся на газету «Архангельск», в которой известный архангельский профессор-архитектор Ю. А. Барашков опубликовал статью «Мы с Пашкой». В статье он приводит изложение письма с фронта Первой мировой войны. Вот фрагмент из этой статьи:
«…Когда мы вышли от следователя, встретили знакомого городового, и он сказывает: «Война! Мобилизацию объявляют Германия и Австрия» – и что сегодня закрывается казенка с двух часов и навсегда…»
Как видим, подобное распоряжение немедленно дошло и до Архангельска.
Три месяца прошло, прошла мобилизация, и алкогольные торговцы завизжали: «Давайте открывать алкогольную торговлю!» А народ – ни в какую: «Продлить запрет на спиртное на все время войны!» Продлили.
А потом обсуждали: ввести на вечные времена трезвость в России. В 1916 году два крестьянских депутата Евсеев и Макагон в Государственной думе предложили такой законопроект: «О введении трезвости в России на вечные времена».
Как видим, крестьяне стали инициаторами антиалкогольного закона, в то же время пропагандировалось, что русские – пьяницы. Если бы это было так, то, наверное, они не смогли бы освоить такие гигантские территории. Вот, например, литовцы пили, и потому они потеряли все свои большие территории, а ведь это было Великое княжество
Литовское! А русские были трезвые. И казаки были трезвые, и старообрядцы, которые осваивали Сибирь. Поэтому и жили они больше ста лет.
Вот откуда идет понятие сибирского здоровья: сибиряки все были старообрядцами, которые не употребляли ни капли спиртного категорически. Трезвость была нормой жизни нормальных людей на Руси. Даже Расул Гамзатов, который много воспевал алкоголь, и тот пишет: «Раньше у нас в ауле был один пьяница, и все ходили на него смотреть. А сейчас у нас в ауле один трезвенник, и все на него ходят смотреть». Два поколения прошло, и все перевернулось с ног на голову.
Следует отметить, что архивные данные и рассказы очевидцев говорят, что в пределах Устьянской волости постоянным приютом разбойников служило урочище Сороканда, стоящее на высоком обрывистом берегу реки Устьи.
Среди местного населения с давних времен ходит по рукам и переписывается письмо атамана Лопатина, жившего тут со своей шайкой еще в 1626 году. Скажем так, теперешняя редакция письма гласит: «Проходил я атаман города и села со своими товарищами. Всего нас было 46 человек. Ограбили мы много городов и просельских святых церквей по реке Сухоне и проходных судов. Прошли даже до села Черевкова на реке Двине, с реки Двины на деревню Слободка в вершине реки Устьи. От Слободок на дальнем расстоянии вниз по реке Устьи (нашу деревню Новоши-но прошли. – К. К.), не дойдя до деревни Заберезок около 8 верст по течению, на правом берегу реки Устьи была у нас пристань… на берегу угора изба, в которой мы проживали в счастливое время. А в реке было три каменных перебора. В этих переборах ловили мы рыбу, закладывали сети. А против, выше среднего перебора на правом берегу Устьи, лежит большой камень синец, на нем вырезали летопись слова и той стороной на боку в земле. А под тем камнем… (следует описание клада. – К. К.)… Против того камня на самую ночь 6 сажен в угоре засыпан погребец… (описание другого клада. – К. К.)… а погребец засыпан в земле 4 аршина… А после на третий год разбили нашу шайку разбойничью на реке Сухоне Вологодский воевода с отрядом, убили насмерть 34 человека, а 12 взято живыми. Мы грабили божьи церкви, а нас за то бог наказал…»
Как видим по этому письму и местному преданию, разбойники на Устье только скрывались, а грабили по Сухоне и Двине.
Действительно, старики рассказывали, что много лет назад в наших лесах скрывались разбойники, но деревенским жителям они ничего плохого не делали.
Устья в первые годы царствования Петра I (1689–1705)
В соответствии с первой Петровской реформой (1699 год) управление черными землями Севера было передано в руки Московской ратуши. В связи с этим были произведены некоторые изменения в административном аппарате на местах. С 1702 года перестали избираться губные старосты. Волостные старосты избирались, но были переименованы в бурмистров[9], кроме них избирались сборщики или «целовальники» и целая система полицейских чинов, губные сотники, соцкие, пятидесяцкие, десяцкие, приставы.
В это время Устьянские волости находились в составе Тотемского уезда. Соответственно, тотемские бурмистры отвечали перед Московской ратушей за аккуратность поступления налогов с Устьянских волостей. В большинстве случаев налоги отправлялись из волостей непосредственно в Москву.
По переписным книгам 1678 года в Устьянских волостях числилось 1985 дворов.
В это время взимались следующие основные налоги:
1. Стрелецкие – 1985 р.;
2. Оброчные – 72 р. 32 ал. 5,5 д.;
3. За прикащиков доход – 114 р. 14 ал. 3 д.;
4. За ямскую гоньбу – 460 р.;
5. Таможенный и кабацкий сбор – 58 р. 30 ал. 0,5 д.
Итого: 2721 р. 10 ал. 4 д.
При официальном числе дворов приходилось по 2 р. 12 ал. 2 д. на двор. Фактически же должно быть значительно больше. Средняя цена четверти ржи в это время была около 50 коп., следовательно, в переводе на ржаную единицу на двор падало в среднем больше 2,5 четверти ржи.
Но тяжесть повинностей этим не ограничивалась. Кроме государственных налогов были местные налоги: бражная, подъячная, мостовая пошлина и другие.
Шведская война, реорганизация армии, устройство флота и другие нововведения требовали все новых и новых средств. Вследствие этого с каждым годом вводились новые налоги, сначала как бы временные, а затем они становились постоянными.
Таким образом, в 1701 году были введены два налога: «полуполтинный»… 8 алтын 2 деньги, или 25 копеек с двора, вводящийся взамен рекрутов, которых с устьянских волостей не брали до 1705 года; потом налог «взамен подвод» этим рекрутам по 23 алтына 2 деньги со двора.
Уплатой налогов, оброков, различных раскладок, подачек и взяток обязанности крестьян далеко не ограничивались. Государство рассматривало крестьян как свою полную собственность, с которой оно могло чинить все, что ему заблагорассудится, и располагать по своему усмотрению как их имуществом, так и ими самими.
Весной 1701 года начато строительство каменной крепости на Малой Двине около Архангельска. Для строительства мобилизовали весь Север. Местные власти должны были с полным припасом отправлять каменщиков и подмастерьев в Архангельск. За невыполнение и утайку данного указания бурмистрам грозила смертная казнь.
Мобилизованные на трудовую повинность устьяки участвовали в строительстве Петербурга и окружающих его укреплений. В 1703 году проведена мобилизация из расчета с 7 дворов один работник, предписывалось иметь при себе острый топор и всех до 28 марта отправить в Тихвин. Каждый из мобилизованных обязан был отработать полгода для государства. Работники должны иметь с собой хлебных запасов на два месяца вперед, а на остальные четыре месяца хлеб выдавался на месте. С этого времени устьяки освобождались от работ по строительству крепости на Двине. С Устьянской волости было мобилизовано 12 человек.
В начале 1703 года Устьянские волости переподчинены Шенкурской приказной палате (это учреждение не выборное, а чиновничье-бюрократическое). Положение Устьянских волостей значительно ухудшилось в связи с тем, что Шенкурск, пользуясь удобным сплавным путем по Устье и Ваге, мог высасывать из них значительно больше, чем Устюг или Тотьма, которые находились очень далеко. Кроме того, образовалась некоторая зависимость от Архангельска как центра управления лесными богатствами Севера.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
9
Бурмистр – наименование в России членов Бурмистерской палаты, должностных лиц, выбранных посадским населением (бывшие земские старосты, таможенные и кабацкие головы).