Страница 24 из 77
Вот только Артемида нематериальна. Она — моя личная хранительница, и это просто замечательно. Но для наблюдавшего за нами мальчика все выглядело так, будто я борюсь с воздухом.
Я откашлялась и помахала в знак приветствия:
— Это у меня новая зарядка такая. Попомни мои слова: скоро это станет модно во всем мире. Называется… — Я стала вытаскивать сухую траву из волос. — Траврядка.
А затем, как ни в чем не бывало, я встала на ноги и пошла к окну в подвал.
— Рокет! — позвала я друга, протискиваясь внутрь.
Почему-то раньше протолкнуть задницу сквозь крошечное окошко было легче. Свалившись с подоконника, я приземлилась головой на подставленный стол. Надеюсь, он уже был сломан.
— Рокет! — снова позвала я, достала из кармана куртки фонарик и посветила на лестницу, ведущую из подвала наверх.
За месяцы моего отсутствия ничего не изменилось. Повсюду по-прежнему валялись мусор и обломки. В одном углу подвала стояла допотопная трехколесная медицинская каталка, а другой украшала ржавая ванна.
Это место я обожаю. И вообще всякие жуткости вызывают у меня ностальгию. Видимо, все дело в воспитании. И в моей мачехе. До качественной жути ей, конечно, далеко, но все-таки. В общем, в таких местах у меня согреваются желудочки сердца. Если бы я когда-нибудь стала художницей, то рисовала бы только такие вот картинки. Они словно сошли в реальность из моих самых чудесных снов. И из чьих-то кошмаров, если верить огромному количеству ужастиков, снятых в заброшенных больницах и психушках.
Так и не получив ответа от Рокета, я пошла наверх, по пути проводя пальцами по тысячам выцарапанных на стенах имен. Как там Слива говорила? Что имена предназначены для Пип? Но почему? Что она имела в виду?
Может быть, у девятилетней Сливы просто разыгралось воображение, но я в этом очень сомневалась. Зачем ей такое выдумывать?
Исключительно чтобы проверить одну теорию, я решила взглянуть на имена с другой, так сказать, стороны. Остановилась перед самой исписанной стеной и сместилась в другое измерение. Сверхъестественное зрение тут же уловило то, чего не видело человеческое. Вокруг меня, растрепав волосы и обдав жаром кожу, закружились порывы ветра из нематериального мира.
Здание оставалось на прежнем месте, но сама я уже находилась в двух мирах сразу, потому что не переместилась полностью. По крайней мере в планы полное перемещение не входило. Я все еще жутко боялась заблудиться в другой реальности, боялась не найти обратную дорогу в знакомый мир. Поэтому перемещалась частично, нерешительно и очень осторожно.
Однако этого хватило, чтобы увидеть то, чего я раньше никогда не видела. На пылающих границах потустороннего мира имена, которые выцарапывал Рокет, по-настоящему сияли. Словно горели огнем. Словно при написании Рокет их как-то поджигал. Неужели он каким-то образом дает этим именам цель? Или просто записывает тех, кому уже суждено… что? Что значат все эти имена? И какое отношение они имеют к моей дочери?
Да уж. Вечный спор о курице и яйце ответов мне точно не даст. Нужно поговорить с Рокетом. И я поговорю, как только он перестанет ломать мне кости и поставит обратно на пол. Только что я стояла, размышляя о важных делах, а через секунду уже барахталась в воздухе в руках огромного сильного бизона.
— Рокет! — еле-еле выдавила я под аккомпанемент хрустящих ребер.
Как только он меня поднял, я вернулась в материальный мир, и имена перестали сиять. А вот лысина Рокета, которая была все такой же бледной и блестящей, — нет.
Пока он проявлял гостеприимство, я обняла его за голову и чмокнула в макушку.
— Мисс Шарлотта! — сказал Рокет приглушенным голосом, потому что уткнулся носом в моих девочек, Угрозу и Уилл Робинсон. Имелось у меня подозрение, что, кроме приветствий, Рокет задумал что-то еще.
— Рокет, — начала я, дергая ногами, чтобы хоть чуть-чуть ослабить крепкие объятия, — ты меня лапаешь, что ли?
Все еще держа меня в руках, он поднял голову, и его глаза заблестели от восторга.
— Я соскучился, мисс Шарлотта.
Я опять его обняла. Слава богу, ему не нужно дышать.
— Я тоже соскучилась.
Так мы стояли долго-долго. Я обнимала лысую голову, а Рокет прижимался лицом к моей груди. Хорошо хоть похабный «бр-р-р» не сделал. Не знаю, как бы отнеслись к такому Угроза и Уилл.
Хотя кого я обманываю? Они это обожают.
Когда Рокет меня отпустил (хотя скорее бросил), я отодрала себя от грязного пола и дружелюбно толкнула гения в плечо:
— Как жизнь, красавчик?
На Рокете был все тот же наряд, в котором он умер. Потертые шлепанцы и серовато-голубая пижама, похожая на медицинскую форму.
— Где вы были, мисс Шарлотта? Все очень расстроены.
— Правда? Расстроены потому, что меня долго не было? — Блин, как это мило!
— А вас не было? — спросил он и задумчиво глянул вверх.
— Не в этом смысле, — уточнила я. — Но если дело не в этом, то почему тогда все расстроены?
Знать бы еще, кто такие эти «все», но не хотелось сбивать Рокета с толку в самом начале игры.
— Все, мисс Шарлотта. Все! — сказал он и сердито поднял руки.
Сердился он точно на меня. Что тут скажешь? Иногда я так действую на людей.
Внезапно Рокет подался ближе, и круглое лицо превратилось в маску любопытства.
— Можно мне посмотреть? — прошептал он.
— Конечно, — ответила я, надеясь, что речь не идет о чем-то исключительно для взрослых. Я с Рокетом в больничку играть точно не буду. — Что бы ты хотел увидеть?
— Их. Врата.
— Ладно. — Я оглянулась. Единственные врата, которые пришли на ум, были воротами, ведущими на территорию дурдома. — Ты о тех, что на улице?
— Они на улице?! — потрясенно переспросил Рокет. — Где каждый может их увидеть?
— Ну да. Это же ворота.
— Нет, нет, нет, нет, мисс Шарлотта! Вы должны их спрятать! Никто не должен видеть их просто так. Все очень, очень расстроены.
Похоже, мы все-таки говорили о разных воротах. И тут меня осенило. Божественное стекло! Портал в адское измерение, который спокойненько лежит в кармане моих джинсов.
— Рокет, кто такие «все», и почему они расстроены?
Он тут же прижал обе руки ко рту, как ребенок, который пытается скрыть волнение. В широко распахнутых глазах сиял восторг.
— Они очень расстроены, — едва не хихикая, проговорил гений.
А это странно. Когда сверхъестественный мир расстроен, Рокет тоже расстроен.
— Да-да, понимаю. Я нарушила правила.
— Не правила, — внезапно посерьезнев, покачал он головой, — а правило.
Вот же невидаль! Я постоянно нарушаю чьи-то неземные правила. Пусть поцелуют меня в зад. Хоть все сразу и каждый по отдельности. Я и так делаю все возможное с тем, что есть. Если эти неземные ребята хотели, чтобы я справлялась лучше, надо было сразу осчастливить меня «Справочником по ангелосмертству для девушек». А вместо этого в моем распоряжении только карта Гарри Поттера, которая готова мне хоть что-то показать, только если я торжественно поклянусь, что замышляю только шалость. Врать ей, между прочим, нельзя, поэтому замышлять какие-то шалости приходится постоянно. А это очень изматывает.
— Ну и фиг с ним, — сказала я, не обращая внимания на то, как у ошарашенного Рокета отвисла челюсть. — Если я покажу тебе божественное стекло, то есть врата, ты расскажешь мне, что значат эти имена?
Рокет недоуменно сдвинул брови.
— Вы знаете, что они значат. Это имена тех духов, что ушли.
— Ага. Это ты мне уже говорил. Но что еще они значат? И неужели они как-то связаны с моей дочерью?
У Рокета опять отвисла челюсть.
— Это еще одно правило, которое вы нарушили, мисс Шарлотта. Вас привяжут к койке.
Я и забыла, что секс с Рейесом и последовавшая за этим беременность вызвали капитальный переполох этажом выше. И по этому поводу они тоже могут поцеловать меня в зад. И даже зацеловать с ног до головы.
— Единственный, кто может привязать меня к койке, — это Рейес.
При упоминании имени Рейеса Рокет от меня отвернулся.