Впереди - Берлин !

Катуков теребит меня за рукав:

- Как идут! А? Будто на соревнованиях финишируют! Нет, посмотри, только посмотри, как преодолели проволоку, как перемахнули стенку. Что там соревнования! Бегуну в пятьдесят минут надо выложиться, а здесь часами, сутками нажимают. Откуда силы берут? Нет, не выдержать немцам такого напора.

Противник прилагает все усилия, пускает в ход все средства, чтобы сдержать армию, хотя исход сражения за Берлин фактически решен.

Пока артиллерия и авиация громили позиции у зоосада, отборная часть фашистского гарнизона подземными ходами и тоннелями метро вышла на наши тылы. Берлинское метро не похоже на наше, оно проходит прямо под асфальтом. Тяжелые снаряды и бомбы без труда пробивали "крыши" сырых и грязных тоннелей, и через многочисленные отверстия гитлеровцы, легко маневрируя, уходили под землю или, наоборот, выходили на поверхность в самых неожиданных местах. Город и подземное хозяйство они знали лучше нас и пользовались этим. Так и сейчас, пропустив к зоосаду гвардейцев, эсэсовцы неожиданно появились в тылу и нанесли удар. Часть мотострелков повернула фронт и обрушилась на врага. Скоротечный бой - и эсэсовцы загнаны обратно под землю.

Бойцы бросаются за ними, и в тоннелях, в темноте, тесноте, сырости вспыхивают новые жаркие схватки.

Но дорога к зоосаду еще преграждена на кратчайшем направлении. Шквальным артиллерийским огнем противник остановил здесь автоматчиков.

Мы видим, как бойцы дважды поднимаются в атаку и дважды вынуждены залечь перед мощной баррикадой. С этой двухметровой каменной стены изрыгается навстречу бойцам дождь свинца и огня.

- Какая часть? - спрашивает Катуков.

Дремов докладывает:

- Мотострелковый батальон майора Шестакова.

- Эх, застряли в самый решительный момент!

-Замечаем небольшие группы бойцов, пробирающиеся вдоль угла направо и налево. Противник тоже сумел засечь их действия и заметно обеспокоен: у него в тылу и так действуют части, уже прорвавшиеся в зоосад. Огонь по улице слабеет, перемещается в стороны, эсэсовцы спешно перегруппировываются.

И тут на мостовую выскакивают танки с десантом - это полк Г.Л. Гаврилюка. На полном ходу, непрерывно ведя огонь, танкисты прорываются к баррикаде, и автоматчики бросаются на нее. Через несколько минут разносится громовой взрыв: саперы подорвали преграду, расчистив дорогу танкам.

- Отлично, Шестаков! - не выдержал Михаил Ефимович. - Уверен, не больше взвода пустил в обход и справа и слева. Обманул их, а потом главными силами двинул по центру. Так и надо. Все! Проиграли немцы, последний фашистский козырь бит. А как ты думаешь, что у Бабаджаняна? Может, ему повезло - Гитлера захватил?

Связались. Начальник штаба корпуса Нил Григорьевич Веденичев доложил: штурмовые группы на земле ведут тяжелый бой. Командир корпуса принял решение обойти рейхсканцелярию слева и пробиться через Тиргартен навстречу армии Кузнецова. Подземные штурмовые группы продвигаются успешно, уничтожая гарнизоны прикрытия. Недавно поступили тревожные сообщения от лейтенанта Мочалова: в тоннели хлынула вода, постепенно прибывает, дошла до пояса. Навстречу группе плывет масса трупов, впереди слышатся крики тонущих немецких раненых, женщин, детей, которые спасались под землей от боя.

- Что это может быть?

- Пленный офицер показал, что поступил приказ открыть на Шпрее шлюзы и затопить тоннели, ведущие с юга к рейхсканцелярии. Командование Гитлера опасается нашего прорыва к бункеру.

- Какие сволочи! - возмутился Катуков. - Чтобы сохранить собственные жизни, топят раненых и женщин, своих же жен! Мерзавцы!

Позже стало известно, что приказ о затоплении метро был отдан лично Гитлером...

Дремов доложил: "Зоосад очистили". Захотелось своими глазами посмотреть бункеры, доты, укрепления.

Никогда не забуду эту картину: разбитые клетки, поломанные вольеры, обугленные деревья, и всюду трупы фашистов. Сдавшихся в плен немцев строили в колонны и отправляли в тыл.

Наши солдаты и даже офицеры то и дело спрашивают пленных: "Гитлера не видели? Где Геббельс?" Некоторые отрицательно качают головами, уловив знакомые имена; многие показывают на уши - не слышу, мол; третьи безумно хохочут.

Уже после боя врачи доложили Военному совету, что многие из этих пленников оказались оглохшими или сошедшими с ума.

- Что, братец, интересуешься Гитлером и Геббельсом? - обращается Катуков к солдату.

- Так точно, товарищ командующий. Не пропустить бы их, чертей. Небо наше, ну а на земле и под землей надо все щелки прикрыть.

Проходим мимо обширных прудов для водоплавающей птицы и морских животных. Воды ни капли - сплошная грязь: вся влага пошла на питье гарнизону. Животных в зоологическом саду не видно...

Встречаю Яценко. Спрашиваю его:

- Ну, что тут? Где коренные обитатели?

- От всех животных остался слон, товарищ генерал, вот в том домике. Через три двери ухитрился от страха пролезть. Забился в маленькую комнатушку и трясется, его там не развернуть и не вывести обратно. Горный козел есть, попугай. Танкисты мишку забрали, маленького, месяцев шести.

Уже после взятия рейхсканцелярии мне пришлось видеть этих беспризорных обитателей зоосада, которые нашли себе новых, заботливых хозяев среди гвардейцев. Козел даже прославился в армии своим необычайно воинственным характером, и гвардейцы автоматчики "за мужество, отвагу и стойкость в период осады зоосада" удостоили его высшей награды Третьей империи: повесили на шею Железный крест с дубовыми листьями. Так и бродил рогатый с фашистским полководческим орденом вместо колокольчика.

Мишка был всеобщим любимцем: поили его молоком и угощали сахаром.

Особенно любили танкисты попугая. Он оказался понятливым: быстро научился говорить "Гитлер капут" вместо привычного "Хайль Гитлер". Это восхищало солдат: птица, а сумела правильно оценить обстановку. Немногие чудом уцелевшие животные были баловнями гвардейцев...

Но время для солдатских забав пришло немного позже. А пока продолжался бой за район Тиргартен. Тяжелая артиллерия будто сотнями молотов била снарядами по железобетонной наковальне Тиргартенского бункера. Не хотят сдаваться - пускай глохнут!

В 16:00 меня вызвал к телефону А.Г. Журавлев.

- Только что звонил с фронта генерал Галаджев. Войска Кузнецова водрузили флаг Победы на втором этаже рейхстага. А части генерала Берзарина подошли к Бранденбургским воротам и к восточной стороне имперской канцелярии.

Во всегда спокойном голосе Алексея Георгиевича прорывается ликование. И такое же ликование охватило каждого солдата, когда эта весть облетела части.

Повсюду проходят короткие митинги. "Ура! Ура! Ура!" - катится по рядам.

Остался еще какой-то бросок... Подвиги гвардейцев Кузнецова, шаг за шагом поднимавшихся по ступенькам к куполу рейхстага, вдохновляли все части, все подразделения. И наши воины поднялись в очередную атаку.

Звонок. В трубке хриплый голос Бабаджаняна. Чувствую: волнуется Армо.

- Разрешите доложить: явился парламентер генерального штаба подполковник Зейферд, принес полномочия, подписанные Борманом.

- Прихвати его и давай сюда.

- Рад бы, да не могу: парламентер в штабе тридцать пятой стрелковой дивизии, с которой совместно действуем.

- Ну, спасибо за сообщение, хотя - с опозданием... Телефонисты уже по всей армии разнесли эту новость, а ты только докладываешь.

Бабаджанян продолжает:

- Этот Зейферд договаривается о времени перехода начальника генерального штаба Кребса с какими-то важными сообщениями.

- Вот это интересно, и телефонисты пока не успели тебя опередить,- шутит Катуков.- А еще чем порадуешь?

- Вы сами теперь все лучше будете знать, к Чуйкову-то поближе,- парирует шутку Армо.

Катуков положил трубку и стал дальше рассматривать карту. Линия фронта проходит по Фоссштрассе, рядом с имперской канцелярией. Плечом к плечу пробились сюда от Зеелова наши гвардейские армии. Они двигались в одной полосе, устанавливая тесное взаимодействие. И вот пришли к самому центру Берлина!