Впереди - Берлин !

Поступила срочная директива командования фронта: не позднее чем через три дня нам предлагалось выйти на линию Торн - Коло - Варта и захватить плацдарм на западном берегу Варты.

На карте у Шалина аккуратно нанесено положение не только наших частей, но и соседей: он был постоянно связан со штабами Богданова, Чуйкова, Берзарина. Зримо ощущалось, как сильно вдавлена на запад линия советско-германского фронта в направлении главного удара - на Берлин.

- Противостоящая нашему фронту девятая армия противника деморализована и разбита в первые три дня наступления. - Ладонь Шалина накрывает обширный участок в среднем течении Вислы.- Пленные говорят, что Гитлер приказал ей стоять до конца, а Гудериан разрешил планомерный отход на запад, на подготовленные рубежи. В результате мощного удара наших армий остатки потерявшей способность к сопротивлению девятой армии не выполнили ни того, ни другого приказа и отошли - частично на север, частично на юг, образовав незащищенный коридор. Противник сейчас обороняется небольшими группками и гарнизонами, надеясь задержать, нас до выхода резервов на какой-то из рубежей обороны. На линию Конин -Коло спешно выдвигаются свежие дивизии: "Бранденбург" и десятая моторизованная - это показали пленные, захваченные бригадой Гусаковского. Если промедлим, немцы успеют закрыть коридор. Поэтому фронт торопит.

- И придется, как под Сандомиром, прогрызать каждый километр, неделями брать деревушки! - Катуков встал. - Не будет этого. Сколько дали на упреждение этих резервов?

- Три дня.

- Три дня... Три дня... - шепчет Михаил Ефимович, вглядываясь в красно-синий пунктир, отмечающий заданный рубеж. - Позвольте, позвольте... Михаил Алексеевич, а Гусаковский-то уже вышел туда?

- Так точно.

- Молодец! И в этой операции бригада идет впереди. Ну и пусть идут дальше, на Гнезен и Познань. Думаю, когда этот "Бранденбург" почувствует за спиной танки, в такой обстановке недолго усидит на рубеже.

Через полчаса в войска был направлен новый приказ. Армия продолжала стремительное продвижение на запад, кинжалом передовых отрядов прорезая себе дорогу к намеченной цели - Познани.

С несколькими цистернами горючего для танков и автомашин я отправился в корпус Бабаджаняна.

За Коло шоссе пошло петлять лесом. Проехать там было невероятно трудно: дорога представляла собой узенький коридорчик, по обе стороны которого валялись трупы и разбитая вражеская техника.

Бабаджаняна и Веденичева застал у рации: они передавали очередное донесение в штаб армии.

- "Бригада Гусаковского, взаимодействуя с полком самоходок Мельникова, разгромила части дивизии противника "Бранденбург"",- диктует Веденичев.

- Понимаете, Гусаковский у них в тылу! Ночь! Лес! - не может не комментировать сухое сообщение Бабаджанян. - Нервы у немцев сдали. Рубеж бросили, побежали прорываться на запад, а Гусаковский с Мельниковым в засаде их подстерегли. Не знаю, сколько там ушло...

- Видел, видел работку Гусаковского по дороге... Неплохо... Можно даже сказать, хорошо! Где он сейчас? Бабаджанян признается:

- Гнезен занял.

- Точно?! Проверили?

- Товарищ член Военного совета,- голос Бабаджаняна выражает обиду за "своих",- Гусаковский же докладывал! Он никогда не врал - ни одного метра! Если кто другой, я бы пока не докладывал. Вот комбриг Смирнов доложил мне, что его мотострелковый батальон даже дальше на Варту вышел и переправу там захватил. Но этого комбрига я еще не изучил и хочу сам сообщение на месте проверить. Хотя комбата его мотострелкового батальона Урукова знаю лично как хорошего командира, но... лучше в штаб армии пока не докладывать! Сам сначала посмотрю. Разрешите туда выехать?

- Пожалуйста, езжай, нам по пути будет. Хочу к Гусаковскому наведаться, у него трудности с горючим.

- Почему у него одного? А весь остальной корпус? В бригаде Моргунова только два батальона наступают, остальные танки стоят без горючего. Мой корпус чуть не треть автомашин на прикол поставил! Мотали нас, мотали, вверх-вниз, на север, на юг, все горючее пожгли, а противник-то бежит еще! Что делать?

- Иди, хлопец, дальше, потом решим. В первую очередь передовому отряду подброшу.

Бабаджанян засиял.

- Горючее будет, - куда угодно дойдем! Дай бог, чтоб всегда были такие стремительные операции, как эта.

...Гнезен, куда я прибыл через несколько часов, оказался старым городом с небольшими каменными домишками, в летнее время, должно быть, густо увитыми зеленью. Пожары войны сожрали здесь целые кварталы. Штаб бригады мы нашли возле обугленного остова электростанции. По разбитым машинам и развороченным пушкам, по всем следам боя чувствовалось, что схватка здесь была короткой, но жестокой. Однако вытянуть из комбрига подробный рассказ о действиях людей было делом трудным: Гусаковский принадлежал к людям, умевшим воевать, но не умевшим рассказывать о войне.

- Подошли под вечер, выслали разведку, - скупо докладывал он, - на окраине города обнаружили большую макаронную фабрику. Разведчики к ней сунулись, а там, оказывается, половина рабочих - из угнанных украинцев, а половина - из мобилизованных поляков. Рабочий класс - он и есть рабочий класс! Свои! Да еще земляков солдаты повстречали - совсем радость! Зацеловали они наших, а потом поляки по улицам провели, показали казармы, узлы обороны, огневые точки. А если знаешь силы противника и его расположение, то воевать, конечно, чего ж... Воевать тогда можно, и даже очень просто. Вообще поляки большую помощь все время оказывали: на Пилице брод помогли найти, в Ловиче и здесь, в Гнезене, помогали провести разведку и вообще всю дорогу давали сведения о расположении немецких частей и гарнизонов.

- Это у тебя откуда? Где зимой такую роскошь добыл? Наверно, тоже поляки? - спросил я, указав на живые цветы, буквально завалившие все окна штабной комнаты.

- Поляки... Просто забомбили: букеты, горшки с цветами. Из оранжерей, что ли, понаносили. А как отказаться? Обидишь. Девать вот некуда, - будто извинялся Гусаковский.

Я перевел разговор на другое:

- Докладывали, что горючего у вас не хватает. Немножко подбросили.

- Спасибо, спасибо... А мы тут тоже легонечко разжились. Пинский прихватил аэродромчик - десятка два фоккеров стояло. Горючее захватили, а самолеты взорвали. Куда их девать! Сзади фашистов полно. Вообще,- вздыхает Гусаковский,- пришлось совсем на немецкое снабжение перейти. Взять транспорт. У моих машин сели бронзовые подшипники, запасных нету. Думал - придется выбрасывать их, приказал пересаживать всех на трофейные. А Помазнев отыскал у немцев две тонны бронзы в слитках. Деловой он человек! Себя мы, конечно, не обидели...

- Остаток передайте в армию.

Хозяйственный Гусаковский чуточку крякнул в ответ на мое распоряжение:

- Есть, слушаюсь. Или взять продовольствие. На гнезенской макаронной фабрике продуктов хватит всю армию кормить, а может, и фронту еще останется. После моего сообщения об этом сюда начпрод армии Долгов выехал. Говорю вам: почти во всем на немецкое довольствие сели, фюрер нас теперь и кормит, и заправляет, и еще подшипники дает.

Сказать к слову, история с этой гнезенской макаронной фабрикой имела забавное продолжение. Спустя несколько дней на большом ящике с макаронами я увидел странную фирменную этикетку: "Фабрика Долгова". "Что за Долгов?" спрашиваю. Наш начпродарм, оказывается. Польские мастера заявили, что "должно же быть обозначено название фирмы". Что, дескать, за фабрика, если нет наименования. Несолидно получается! Поскольку деньги им выплачивались из рук начпрода армии, польский мастер заказал в типографии и стал наклеивать на ящики этикетки, согласно которым наш Долгов выглядел как хозяин макаронного предприятия. Долго еще его преследовала ехидная кличка "фабрикант".

В штабе бригады появился Помазнев, только что прибывший из передового отряда.

- Что докладывают разведчики? - интересуется Гусаковский.

- Вышли на эту крученую Варту...