Впереди - Берлин !

Торопливо заношу в блокнот десятки номеров: за каждым стоит поезд, идущий сейчас в адрес армии с горючим, боеприпасами, запчастями, продовольствием и другим имуществом.

Окончив диктовать, Телегин улыбнулся:

- Вот бы удивились классические военные теоретики или современные западные, услышав разговор каких-то членов Военных советов, занимающихся вопросами, которые должен решать полководец. Для них это совершенно непонятное явление в жизни советских военных организаций, как непонятна и сама социальная суть наших Вооруженных Сил.

- А трудновато вам, Константин Федорович, заниматься всем этим одному? Железные дороги и шоссе разбиты, непрерывность снабжения под угрозой. А тут еще дополнительная работенка появилась - комендатуры...

- Да, приходится крутиться, как белке в колесе. ПУР с весны обещает дать второго члена Военного совета. Но не хватает кадров. Все говорят: "Справишься пока один". Вот и справляюсь. Ладно, поезжай. Скоро заеду к вам, познакомлюсь с армией.

Я отправился домой: так на фронтовом языке у нас назывался штаб армии. Он и был родным домом. Но в тот вечер в нем было неспокойно: Катуков, я, Шалин и Коньков тревожились об эшелонах, прибывающих по графику командования фронта. Они не будут ждать! А куда же сливать нам горючее, прятать боеприпасы? Хорошо было воевать во времена суворовско-кутузовские: патроны клали в солдатские ранцы, лошадей пускали пастись на подножном корму. Что не помещалось на солдатском горбу, клали на подводы, и отправлялись бить врага. А в современной войне горючее не разольешь по бакам - на предстоящую операцию нам планировали несколько заправок; снаряды тоже не раздашь экипажам - требуются три боекомплекта. Значит, без складов горючего и боеприпасов не обойтись! Но авиация противника методично разыскивает склады: немцы знают, что лишить нас запасов - означает сорвать зимнее наступление. И приходится армии глубоко зарывать в котлованы цистерны с горючим, ящики с патронами и снарядами всех калибров и марок - запас на месяцы беспрерывных боев. Сколько тут придется земли перекопать под котлованы, сколько перетаскать тяжестей! А в армии нет ни одной землеройной машины, ни одного погрузочно-разгрузочного механизма, их заменяют три сотни пожилых людей, ветеранов империалистической и гражданской войн - кладовщики, грузчики (они же и охранники) с длинными лопатами в руках. Это - герои народного ополчения, добровольцы, израненные в трех войнах. Им предстоит совершить дело, которое в мирное время показалось бы просто немыслимым, невозможным.

К нашему приезду "отцы" уже становились в строй. Их бравой выправке могли позавидовать лучшие мотострелковые части. Еще бы! Кое-кого я знаю лично: вот тот высокий, седоусый, гладко причесанный на пробор солдат - бывший рядовой лейб-гвардии Семеновского полка; другой - широкогрудый, с чуть кривыми ногами - когда-то был лихим драгуном. Есть тут и кирасиры, и гусары, а более всего, конечно, - обыкновенная пехота, "инфантерия", как ее называли тридцать лет назад. Когда-то все они носили разную форму, разные погоны; теперь они советские солдаты, и лихо сдвинутые ушанки украшает маленькая звездочка.

- Здравствуйте, товарищи!

- Здравия желаем!

Смотрю на них, а в голове - разговор, услышанный во время построения: "Приехали наши генералы. Опять, значит, работенка предстоит".

Всю дорогу продумывал речь, а получилась она очень короткой.

- Товарищи! От имени Военного совета армии благодарю вас за замечательный, самоотверженный труд, за практическую помощь гвардии в разгроме фашистов на Сандомирском плацдарме. Танкисты, мотострелки, артиллеристы, саперы представители всех родов войск - просили передать вам, солдатам второй линии, большой привет и большую благодарность за помощь в обеспечении горючим и боеприпасами. Военный совет, кроме благодарности за сохранение социалистического имущества и активное участие в разгроме врага, награждает вас орденами и медалями.

Строй замер. На лицах пожилых людей гордость и удовлетворение. Только у одного непроизвольно вырвалось:

- Ишь ты!

Начальник отдела кадров уже разложил на столе ордена, медали и временные удостоверения к ним. Коньков зачитывает приказ. Ветераны подходят поодиночке. Смущенные и гордые, тронутые вниманием к их ратному труду, некоторые забывают сказать уставное "Служу Советскому Союзу" и, растроганно пожимая руку, говорят: "Спасибо, спасибо" или "Спасибо Родине". Просят передать гвардейцам первой линии (или иногда - "сынкам"), что не подведут: "Пусть на нас крепкую надежду имеют". Коньков доволен до предела.

После вручения орденов всех пригласили на торжественный обед.

Когда прозвучали тосты за сегодняшних "именинников", за награжденных, пришло время делового разговора.

- Вот, отцы, для вас начинается новый бой. Нужно в трое суток вырыть столько котлованов и разгрузить столько эшелонов, что в обычное время и за двадцать суток, пожалуй, не сделать.

Я коротко изложил, что надо сделать. Слушали внимательно.

- Все сделаем, - ответил бывший драгун. - Раз обещали гвардейцам сделаем. Тут народ рабочий, знаем, чего стоит каждый снаряд и каждый литр бензина: наши жены и дочки, а у кого и внучата, в тылу на армию работают. Нешто мы их труды под немецкие бомбы подставим? А вот как с емкостями дело обстоит?

- Куда сливать? - поддержал его плечистый седоватый ефрейтор.

- Кое-что нам даст фронт, а остальное найдем на территории. Вот майор Слынько, начальник ГСМ, несколько трофейных железнодорожных цистерн уже раздобыл.

- Махорочка у нас неважнецкая, язык щиплет. Вот полтавская была у нас хорошая, с такой махоркой и котлованов можно было бы больше нарыть, мимоходом пошутил ефрейтор, который спрашивал меня о емкостях.

- Ну, если так, Военный совет примет все меры,- ответил я ему в тон.Постараемся полтавской раздобыть.

Смотрю я на этих людей и думаю: знаете ли вы, отцы, какой великий подвиг совершаете, сколько тысяч жизней спасают ваши лопаты?! Никакими наградами не отблагодарить вас за богатырский труд. Сколько норм вы сделаете за эти трое суток? И посчитать даже трудно - нет таких норм. Сколько нужно - столько и сделаете. И танкисты пойдут в бой, не боясь остаться без горючего и боеприпасов, которые сбережете вы, незаметные герои армейского тыла.

Через несколько ночей армейские запасы горючего и боеприпасов уже были перегружены мозолистыми руками ветеранов в глубокие котлованы, зарыты и замаскированы грудами осенних листьев. Напрасно кружились в воздухе "хейнкели" - ни одной бочки, ни одного ящика, ни одной цистерны не потеряла в те дни наша армия на базе снабжения. Спасибо вам за это, отцы!

На северной окраине небольшого польского городка Седлеца собрался руководящий состав 1-го Белорусского фронта: командующие родами войск и другие. Здесь впервые за всю войну нам пришлось участвовать в военной игре на картах, строго придерживаясь реальной обстановки и учитывая предстоящие задачи.

Военный совет каждой армии сидел за своим столом, на котором лежала синяя папка с картами и документами. На папке - длинный заголовок: "Варшавско-Лодзинско-Познаньская операция". Впоследствии историки назвали ее короче: "Висло-Одерская операция".

Вначале начальник штаба фронта генерал-полковник М.С. Малинин охарактеризовал общее положение, сложившееся к концу 1944 года: почти повсеместно противник изгнан с территории Советского Союза; блок фашистских государств развалился, Германия осталась воевать в одиночестве. Против нас Гитлер держит примерно шестьдесят пять процентов своих лучших сухопутных войск с целью не допустить Красную Армию в восточные провинции Германии. Возможно, его расчеты строятся в надежде на раскол антифашистского блока. На главном стратегическом направлении - Берлинском, по имеющимся документам, создана глубоко эшелонированная оборонительная система, состоящая из семи рубежей. Общая глубина ее 400 - 500 километров - от Вислы до Одера.

Далее генерал-полковник изложил положение на Западном фронте. Рассказав об успешном выходе союзников на линию Западного вала, сообщил, что 16 декабря гитлеровцы перешли в районе Арденн в контрнаступление и прорвали неукрепленный участок фронта шириной до ста километров. Под угрозой уничтожения находятся четыре армии союзников.