Страница 13 из 151
— Возможно, Господин думает обо мне, как о тарскоматке? — продолжила расспрашивать Темиона.
— Да нет же! — заверил её Бортон.
— Берегись, — предостерег рабыню Филеб, недвусмысленно продемонстрировав плеть, зажатую в руке.
— Пусть она говорит, — велел бородач, напряжённым голосом.
Честно говоря, я не думал, что сейчас у кого-то повернулся бы язык сравнить эту рабыню, так завораживающе извивавшуюся перед посетителями, с тарскоматкой. Скорее уж, учитывая то, что она сейчас вытворяла, у неё были все шансы заслужить сравнение с самкой слина. Впрочем, подобные причуды запросто выбиваются из любой женщины с помощью простой плети.
— Увы, — словно обиженно пожаловалась, — некоторые полагают, что я не гожусь даже на корм слину!
— Да что Ты несёшь! Конечно, нет! — закричал Бортон. — Не говори чушь! Ты необыкновенно изящна!
— Однако именно так про меня говорят, — простонала рабыня.
— Держу пари, что это сказал какой-то негодяй! — сердитым голосом заявил наёмник.
— Ну, если Господин так считает, — задумчиво пробормотала Темиона.
— Эх, попадись он мне сейчас, — пылко заявил Бортон, — уж я бы поговорил с ним, уж я бы этого невежу отделал, он бы у меня сам признался в полном отсутствии у него вкуса!
Вообще-то, стоит напомнить, что упомянутые обвинения, выдвинутые здоровяком против Темионы, касались свободной женщины, которой она была на тот момент, а не против нынешней Темионы — рабыни. Лично для меня огромное различие между этими двумя женщинами было очевидным, хотя сама Темиона пока ещё этой разницы не осознала.
— Увы, некоторые сочли меня необыкновенной уродиной! — продолжила жаловаться женщина.
— Абсурд! — закричал бородач. — Ты просто красавица!
— Господин слишком добр к рабыне, — заметила Темиона.
— Ты — самая красивая рабыня из всех, кого я когда-либо видел! — воскликнул Бортон, и я обратил внимание на довольное выражение, мелькнувшее на лице Филеба, который, похоже не был готов расстаться с Темионой задёшево, если вообще собирался от неё избавиться.
— Уверена, Господин говорит это всем встреченным рабынями, — улыбнулась Темиона.
— Нет-нет! — поспешил заверить её распалившийся наёмник.
— Конечно же, Вы делаете это, — обиженно надув губки, заметила женщина, — чтобы бедные рабыни открылись и потекли при первом же вашем прикосновении.
— Нет! — уже раздражённо крикнул он.
Похоже, Темиона, в основном из-за недолгого срока в рабстве, пока ещё не до конца понимала того, что психологическая и физиологическая реакции, ожидаются и, более того, требуются от всех рабынь, при прикосновении любого мужчины, независимо от состояния женщины.
— Могу ли я надеяться, что Господин не хочет выгнать меня отсюда? -
осведомилась рабыня.
— Не понял, — растерянно отозвался мужчина.
— Неужели Вы не собираетесь приказать мне убраться в ваших глаз, — спросила Темиона, — или потребовать, чтобы меня выбросили меня отсюда?
— Конечно же, нет! — заверил её Бортон.
— Получается, что Господин проявляет ко мне некоторый интерес? — уточнила невольница, не прекращая двигаться под музыку.
— Да! — взвыл Бортон, словно от боли.
Я видел, что он уже был готов вскочить на ноги и сгрести её в свои объятия. Честно говоря, я сомневался, что у него хватит выдержки на то, чтобы довести Темиону до одной из маленьких палаток-альковов, установленных внутри загородки. На мой взгляд, у Темионы в данный момент был куда больший шанс оказаться брошенной спиной на голую землю перед костром и быть взятой прямо на глазах тех, кто только что любовался её танцем. Только после того как мужчина, воспользовавшись ей, задыхающейся в своём ошейнике, смог бы чуть пригасить пылавший в нём огонь страсти, только тогда бы он потащил её к алькову и принудил бы обслуживать его снова и снова, до самого рассвета. И только ближе к утру у Темионы могла бы появиться возможность ненадолго расслабиться и лечь, прижавшись к его бедру, чтобы после очень короткого перерыва служить мужчине снова, успокаивая пламя столь могучей жажды, которую она, рабыня, пробудила в мужчине, и которую она, как рабыня, сама же и должна была удовлетворить.
— Рабыня рада, что Господин ей доволен, — сказала Темиона.
Наконец, музыка смолкла, и женщина, инстинктивно приняв верное единственно верное решение, упала на спину, прямо на землю перед Бортоном, призывно глядя на него. Её грудь ходила ходуном, она тяжело дышала, то ли от усталости, то ли от охватившего её возбуждения, а скорее всего и от того, и от другого.
Здоровяк отшвырнул в сторону свой уже ненужный кубок и вскочил на ноги. Многие мужчины последовали его примеру, поднимаясь и выкрикивая от удовольствия, ударяя себя по левому плечу.
— Она должна быть моей! — закричал Бортон.
Остальные девушки, собравшиеся позади Темиону, взволнованно, и в тоже время испуганно смотрели друг на дружку. Похоже, сегодня вечером пага будет литься рекой. Сегодня вечером им придётся хорошо поработать, обслуживая мужчин. Сегодня вечером в этой загородке будет дано и получено немало удовольствия. Пожалуй, им стоит приготовиться много и трудно потрудиться этой ночью. И пусть они почувствуют свою беспомощность в объятиях властных рабовладельцев.
— Превосходно! — воскликнул кто-то из стоявших мужчин.
— Изумительно! — поддержал его другой.
Темиона уже поднялась на четвереньки и испуганно озиралась, оказавшаяся явно не готовой к такому ажиотажу.
— Я покупаю её! — проревел Бортон.
— Не продается! — выкрикнул в ответ Филеб.
— Называй свою цену! — закричал на него бородач.
Темиона, замерла у ног мужчин, испуганно переводя взгляд со своего хозяина на возвышавшегося над ней наёмника. Конечно, она могла быть продана так же запросто, как и любое другое домашнее животное, например слин или тарск.
— Она не продается, — уже спокойнее повторил Филеб.
— Серебряный тарск! — громко объявил Бортон.
Окружившие место действия мужчины, кто удивлённым, кто восхищённым свистом встретили предложенную бородачом за рабыню цену, которая, надо признать, была довольно высока, особенно учитывая то время и место, где она прозвучала. Здесь не было недостатка в красавицах, более того, они здесь были многочисленны и дёшевы.
— Два! — поднял ставку бородач, для наглядности показывая на пальцах.
Темиона задрожала.
— Я не собираюсь продавать её! — упёрся Филеб.
— Покажи мне её! — потребовал Бортон.
Филеб, схватив Темиону за волосы, грубым рывком дёрнул её назад так, чтобы она встала на колени, а затем пинком заставил женщину широко расставить ноги, которые она, видимо от неожиданности и ужаса непроизвольно сжала. Рабыня, стоя на коленях и забрав подбородок, испуганно уставилась на Бортона.
— Мне кажется, или я откуда-то должен тебя знать, не так ли? — спросил наёмник.
— Возможно, Господин, — запинаясь, проблеяла Темиона.
— Какого цвета твои волосы? — осведомился наёмник, прищурив глаза пытавшийся разглядеть в неверном, мерцающем свете костра предмет своего интереса.
— Тёмно-рыжие, Господин, — ответила Темиона.
— Натуральные тёмно-рыжие волосы? — уточнил он.
— Да, Господин, — подтвердила она.
Для любой рабыни было бы не слишком разумно лгать о подобных вещах. Ведь её легко можно опознать при свете дня и проверить. И кстати, работорговца, продающего девушку с фальшивыми тёмно-рыжими волосами, ждёт весьма суровое наказание. Известно, что рабыни с таким редким цветом волос на невольничьих рынках ценятся выше остальных. Скорее всего, то, что хозяин «Кривого тарна» обрил Темиону наголо, как и других пятерых, задолжавших ему за постой, было основной причиной того, что здоровяк никак не мог припомнить её. Там, на постоялом дворе, он видел Темиону, когда на её голове красовалась роскошная грива прекрасных волос, прекрасно выглядевшая даже тогда, когда висела на стойке у стола администратора.
— Похоже, что мы точно где-то встречались, — пробормотал Бортон.