Страница 38 из 123
Я вполне обоснованно был уверен относительно причин этого волнения, и таким образом, решил, что мне пора убираться из «Кривого тарна» подобру-поздорову.
— Вы по-настоящему щедры, тарнсмэн, — сказал дежурный, отходя в сторону.
Это было разумной предосторожностью с его стороны, ибо при взлёте тарн запросто мог смахнуть его с платформы. А до рва лететь было приблизительно футов семьдесят-восемьдесят, что было бы особенно обидно, получив только что целый серебряный тарск. Швыряя дежурному монету такого достоинства, я, конечно, делал широкий, и как мне кажется, немного хвастливый жест. Однако с другой стороны, в действительности он мне практически ничего не стоил, поскольку монету я извлёк из того кошелька, что прихватил с собой из мыльни у здоровяка из компании Артемидория.
Я быстро затянул наверх верёвочную лестницу, смотал её и закрепил на боку седла. Отчаянные вопли, крики негодования и шум драки теперь уже доносились сюда совершенно отчётливо. Судя по всему, в потасовке участвовали как минимум четыре-пять человек. Уверен, что различил даже звуки ударов и крики боли.
Я взял в руки поводья и отрегулировал их так, чтобы натяжение на всех было одинаковым, и птица с радостным нетерпением и готовностью направилась сквозь тарновые ворота к переднему краю посадочной платформы. Отсюда тарн, мог взлететь одним взмахом крыльев, немедленно оторвавшись от земли.
— Держись крепче, — предупредил я свою служанку.
Она застонала от страха, но изо всех своих сил вцепилась в луку седла.
— О, Вы только посмотрите, — привлёк моё внимание дежурный. — Там какой-то голый мужик! Дерётся!
— Неужели! — сразу заинтересовался я.
— Точно вам говорю! — заверил он меня.
— Интересно, — сказал я.
— Наверное, не оплатил свои счета и теперь пытается смыться, — предположил дежурный, кстати, не проявляя ни малейшего желания помчаться вниз и присоединиться к драке.
Весьма разумное решение, на мой взгляд.
— Это он напрасно, — заметил я.
Сам я оплатил все свои счета должным образом прежде, чем покинуть главный корпус «Кривого тарна». Что ни говори, но делать это нужно. В конце концов, владельцам постоялых дворов было бы трудно оставаться на плаву, если бы никто не платил по счетам. Это не очень практично, удерживать каждого мужчину или женщину в ожидании пока кто-нибудь не внесёт за них сумму выкупа. Впрочем, не буду отрицать и того, что некоторые гореанские постоялые дворы, особенно расположенные в отдаленных районах, зачастую функционируют как немногим более чем ловушки для женщин, и в действительности содержатся местным работорговцем.
— Кажется, этот растяпа пытается пробиться в этом направлении, — заметил дежурный.
— Очень интересно, — хмыкнул я.
На мой взгляд, если этот товарищ действительно пытался убежать, не оплатив по счетам, то это направление было бы самым экстравагантным из всех для него возможных. Но кстати говоря, если бы здесь на самом деле имела места попытка сбежать не оплатив долг, то я едва ли мог обвинить его. Цены в «Кривом тарне» действительно были возмутительны. Мой собственный счёт, например, в сумме дошёл до девятнадцати медных тарсков и одного бит-тарска. Последний за использование Леди Темионы этой ночью. Если перечислить всё по пунктам то сюда вошли десять за постой, два за ванну и принадлежности для неё, два за одеяла, пять за хлеб, пагу и кашу, ну и опять же бит-тарск за ан с Леди Темионой, единственное в этом чеке, что возможно, было в пределах разумных границ. И это притом, что я обошёлся без завтрака этим утром, правда, прежде всего, чтобы сэкономить время, но, не скрою, отчасти это было сделано и исходя из законного протеста к ценам «Кривого тарна». К счастью, в моём дорожном мешке ещё оставались несколько полос вяленого тарска. Правда, я не был уверен, сочтёт ли Леди Феба их съедобными или нет, но боюсь, что ей придётся отучаться быть привередливой в еде. Заодно, научу-ка я её брать их в рот с моей руки. Это поможет ей понять, что теперь она в плане пищи полностью зависит от мужчин.
— Как там поживает наш друг? — поинтересовался я.
— Он упал! Всё они взяли его! Ого, да он встаёт! — комментировал дежурный. — Ха! Парни успели надеть на него цепи!
— Ну, тогда желаю всего хорошего, — сказал я дежурному.
Честно говоря, я подумывал о том, чтобы подождать на платформе ещё некоторое время, конечно, в случае, если бы бородачу удалось бы достичь её, а уже затем, на его глазах обратиться в бегство, но как выяснилось, теперь он нескоро доберётся досюда, по крайней мере, не этим утром.
— И вам всего хорошего! — крикнул дежурный, цепляясь за столб тарновых ворот.
Я откинулся в седле и решительно потянул верхнюю пару поводьев, вслед за этим тарн, издав радостный крик, ударил крыльями, и устремился в небо, сопровождаемый воплем ужаса моей служанки, мёртвой хваткой вцепившейся в луку седла.
Лишь настоящие любители езды на лошади, познавшие восхитительное волнение, которое испытываешь, скача на этом изумительном животном, ощущая его силу, скорость, отзывчивость на малейшее желание наездника, наслаждающиеся своей властью над ним, сроднившиеся с ним до такой степени, что чувствуют каждый его вдох, каждое движения его тела, каждый удар его копыт по земле, смогут по-настоящему понять меня. Лично меня нисколько не удивляет тот факт, что народы, не знавшие лошадей, бежали в панике, от одного вида всадников, конечно при первой встрече с ними, принимая наездника и его животное за некое единое существо полуживотное-получеловека, удивительную, невероятно быструю гигантскую вооруженную химеру, нечто невероятно быстрое, казалось, летящее над землёй, неустанное, непобедимое и беспощадное, чему на законных основаниях должен принадлежать этот мир. Возможно именно такие первые встречи, приукрашенные испуганными очевидцами, могли стать причиной возникновения мифов о кентаврах, полулюдях-полуконях. Так что, легендарная природа кентавра, его склонностей, его жадности и властолюбия, возможно, при ближайшем рассмотрении, не более чем хорошо забытый исторический факт, относящийся к временам приручения лошадей, и к первому восприятию всадника и его роли, теми, кто всё ещё передвигался пешком. И даже позже, когда для всех уже стало ясно, что наездник не является единым целым со своим животным, страх перед всадником только возрастал. К счастью для многих, племена, до такой степени сроднившиеся с лошадями, в основном обитали на окраинах цивилизации. И всё же, бывало и так, что они подобно шторму обрушивались на своих оседлых соседей, как это было в Египте сокрушённом никсами пришедшими из пустыни. Мистическая природа всадника не подвергалась сомнению в течение многих столетий. В своё время Александр превратил кавалерию в решающую силу на поле боя. А несколько столетий спустя, варвары, изобретя стремя и пику, сокрушили самую успешную цивилизацию того мира. Само слово «Рыцарь», в немецком языке — «Ritter», буквально означает «Всадник». Господство кавалерии оставалось бесспорным вплоть до революции в тактике пехоты и стрелковом вооружении.
Вот нечто наподобие этой же, существовавшей на Земле связанной с лошадью радости и мистики всадника, имеет место и на Горе только по отношению к тарну. Например, если человек чувствовал восторженный трепет, скача на мощном прекрасном скакуне, то у него может быть некоторое представление о том, чем может быть полёт на спине тарна. Свист ветра, чувство животного под собой, скорость, движение, но теперь во всех измерениях, взлёт и пикирование, парение и повороты, свобода небес! Единение человека и животного. Кстати, на Горе существует даже легенда о тарнотавре, или существе наполовину человеке — наполовину тарне, который в гореанской мифологии, играет роль во многом подобную, и можно даже сказать, эквивалентную, той роли, что отведена кентавру в мифах Земли. Только тарнсмэн по-прежнему сохраняет что-то вроде очарования, с которым на Земле относились к всадникам. Основная заслуга в этом сохранении статуса лежит на законах Царствующих Жрецов, таинственных хозяевах Гора, запрещающих механизацию транспортировки и развитие оружия. Единство с природой, как и отношения человека и животного, и их симбиотической гармонии, на Горе по-прежнему в силе.