Страница 1 из 120
Джон Норман
Лицедеи Гора
1. Самос
Я, оторвав глаза от доски, без особого интереса скользнул взглядом по двум охранникам, прижавшим какую-то вырывающуюся из их рук женщину, в непосредственной близости от нашего стола.
— Твой ход, — напомнил Самос.
Оценив расстановку сил на доске, я переставил своего Тарнсмэна Убара на Тарнсмэна Убары — Пять. Это был позиционный ход. При таком ходе Тарнсмэн может переместиться только не одну клетку. Зато при атаке его можно двинуть на большее расстояние.
Женщина отчаянно брыкалась в руках охранников, впрочем, без особого результата. Где ей было освободить себя!
Теперь уже Самос задумался, изучая ситуацию. Он сделал ход своим Домашним Камнем. Это был, судя по маленьким чёткам на краю доски, его десятый ход. Кстати, большинство стандартных досок Каиссы таких чёток не имеют. Они представляли собой десяток крохотных, цилиндрических деревянных бусин, нанизанных на проволоку. Домашний Камень выводится на поле игровой доски не позднее десятого хода. Самос поставил его на освободившееся место Посвящённого Убара — Один. В этой позиции, на клетке Посвящённого Убара — Один, он может подвергнуться атаке только по трём линиям. Другие возможные позиции предполагают удар с пяти сторон. Кстати, мой друг предпочитал позднее выведение Домашнего Камня, обычно, на девятом или десятом ходу. Таким образом, он мог учесть предыдущие ходы своего противника, и ответить на дебют и развитие позиции.
Что до меня, то я предпочитал более ранний вывод Домашнего Камня, который, кстати, уже был на поле, и его центральную позицию. Мне не хотелось бы, жертвовать мобильностью своего Домашнего Камня, размещая его в углу, и оказаться вынужденным отвлекать от атаки дополнительные фигуры для его защиты, что в конечном итоге могло бы стоить мне потери инициативы. Ведь расположение этой фигуры в центре, не только подставляет её большему количеству линий нападения, но и предоставляет большую маневренность и, таким образом, возможность самостоятельно выйти из под удара фигур противника. Впрочем, все эти соображения весьма спорны, и являются не более чем теорией. В действительности многое, если не всё, зависит от психологии и мастерства каждого отдельно взятого игрока.
Кстати, существует великое множество версий Каиссы, характерных для разных частей Гора. В некоторых из этих версий отличия сводятся лишь к разнице в названиях фигур. Но существуют и версии, в которых различия доходят до характера и силы фигур. Представители Касты Игроков, используя своё влияние, уже в течение многих лет всячески пытались ввести единые правила Каиссы.
Главный прорыв в этом вопросе произошёл всего несколько лет назад, когда каста Торговцев, организующая Сардарские Ярмарки и управляющая ими, предложила для турниров Сардара, одной из основных достопримечательностей Ярмарки, стандартизированную версию, выдвинутую, и предварительно одобренную высшим советом касты Игроков. Теперь Каиссой официально называлась игра по этим правилам, и именно по этим правилам проводились турниры. Об остальных же принято упоминать просто как о версиях Каиссы. Однако иногда, чтобы отличить стандартизованную Каиссу от иных версий этой игры, её называют «Торговая Каисса», отдавая должное той роли, что сыграли Торговцы в создании и продвижении этой официальной формы Каиссы для Ярмарочных турниров, или «Каиссой Игроков», за ту роль, что сыграли Игроки в разработке общих правил. Есть ещё одно название: «Каисса Ен-Кара», основанное на дате первого официального провозглашения правил на одной из ярмарок Ен-Кара, что произошла в 10 124 году со дня основания Ара, или в пятом году Суверенитета Совета Капитанов, в Порт-Каре.
Ярмарка Ен-Кара происходит весной. Она первая в ежегодном цикле Сардарских Ярмарок — гигантских ярмарок, которые организуются на равнинах, лежащих ниже западных отрогов Гор Сардара. Эти ярмарки, как и другие подобные, играют важную роль в культуре и экономике Гора. Они представляют собой важнейшую площадку для обмена идеями и товарами, среди которых немаловажную нишу занимают рабыни.
Женщина, задыхаясь от крика, сучила ногами.
Самос, выставив свой Домашний Камень, оторвался от доски и осмотрелся.
До Руки Двенадцатого Прохода оставалось два дня. На дворе стоял 10 129 год с основания Ара, или Одиннадцатый год Суверенитета Совета Капитанов Порт-Кар. А ведь, казалось бы, совсем недавно, были свержены те пять Убаров, что делили между собой власть в Порт-Каре. Коренастый, блестящий Чанг, и высокий, длинноволосый, похожий на ярла из Торвальдслэнда, Найджел, вместе с нами выступили навстречу флотам Коса и Тироса, и вместе с нами одержали победу в великом морском сражении Двадцать Пятого Се-Кара, в Первом Году Совета Капитанов. Оба остались в Порте-Каре уважаемыми людьми, членами Совета Капитанов, адмиралами нашего флота.
А Саллиус Максимус стал теперь всеми презираемым и мелким придворным при дворе Ченбара из Касры, Убара Тироса по прозвищу Морской Слин. Хенриус Севариус, теперь уже свободный молодой мужчина, имел собственный корабль и держал в Порт-Каре свой торговый дом. А ещё ему принадлежала соблазнительная молодая рабыня — Вина, которой он бескомпромиссно владел. Это ныне она его любимая рабыня, а прежде девушка была воспитанницей Ченбара — Убара Тироса, и когда-то её судьбой было стать партнёршей жирдяя Луриуса из Джада — Убара Коса, и быть провозглашённой Убарой Коса, дабы ещё больше упрочить союз двух великих островных Убаратов. Вот только судьба распорядилась иначе, и девушка была захвачена в море превратившись в рабыню. Естественно, что после того, как мы её заклеймили и одели ей ошейник, её политическое значение упало до нуля, и для неё началась новая жизнь, та, что характерна для простой рабыни. А вот местонахождение пятого Убара — Этеоклеса для меня и по сей день оставалось тайной.
Мы сидели в большом зале торгового дома Самоса в Порт-Каре. В зале освещённом множеством факелов, помимо нас присутствовали и многие из служащих Самоса. Также как и мы, они сидели со скрещенными ногами за низкими столами, и поглощали пищу и напитки, подаваемые рабынями. Мы с моим другом сидели несколько в стороне от остальных. Присутствовали в зале и музыканты, в данный момент отложившие свои инструменты. Послышался весёлый смех какой-то рабыни, одной из находившихся в зале.
Из-за окна, с каналов доносились звуки барабанов, цимбал и труб, сопровождаемые мужскими криками. Зазывала рекламировал превосходство некой театральной труппы, восхваляя ум её клоунов и красоту её актрис, подозреваю, что рабынь. Он объявлял, что они выступали в высоких городах и даже перед Убарами. Подобные странствующие ансамбли, театральные труппы, карнавальные группировки, и тому подобные группы, были весьма распространенным явлением на Горе. Обычно они состоят из бродяг и изгоев. Со своими фургонами и палатками, зачастую скрываясь от кредиторов и судей, они скитаются с места на место, разворачивая свои нехитрые подмостки на рынках и базарах, на площадях сёл и городов, во дворах и на улицах, и даже на пыльных перекрёстках оживлённых дорог, везде, где может быть найдена непритязательная аудитория.
Всего лишь с несколькими досками и масками, и изрядной долей смелости и нахальства, они создают таинство лицедейства, волшебство театра. Они — эксцентричные и несравненные бродяги. Их любят, но им отказывают в достоинстве похоронного костра и других формах благородных похорон.
Труппа снаружи, скорее всего, передвигавшаяся на зафрахтованной барже, была далеко не первой за этот вечер, проследовавшей под узкими окнами дома Самоса. В данный момент в городе находилось несколько подобных групп. Их рукописные афиши и нарисованные от руки плакаты, расклеенные на стенах домов и на досках новостей, не могли не броситься в глаза. Всё это было связано с приближением Руки Двенадцатого Прохода, предшествовавшей Руке Ожидания.