Страница 58 из 96
- Хочешь, этого да? – шепчет мне Максим, склоняясь ближе к моему уху и слегка касаясь его губами, заставляя меня вздрагивать. Я что - то утвердительно простонала, оставаясь все так же неподвижно стоять. – Ты так этого хочешь. Я бы мог дать тебе это прямо сейчас. Мог бы показать все, на что способен, когда желаю тебя. Показать, как твое тело отзывается на мои ласки.
Он чертов искуситель, я плавлюсь от его слов, словно и не было сейчас между нами ссоры. Я вся дрожу от волнения и предвкушаю все, что он сейчас может сделать. И если он сейчас не сделает хоть что-то, я не выдержу и сама на него наброшусь. Но Максим быстро остужает весь мой пыл всего одной фразой:
- Но, думаю, сейчас ты не в том состоянии, – он отпускает меня и выходит из комнаты, оставляя меня одну, полностью опустошенную и неудовлетворенную. Я несколько раз хлопаю глазами, ну что он за человек! Полностью обессиленная, сажусь на стул, пытаясь унять эмоции, бушующие у меня внутри. Из горла вырывается болезненный всхлип. Не хочу плакать, не хочу! Но слезы сами вырываются наружу и, поджав под себя ноги и спрятав лицо в коленях, даю им полную свободу. Всхлипываю тихо, стараясь, чтобы Максим не услышал меня, не хочу, чтобы он меня такой видел, но и остановиться сейчас тоже не могу. Мне плохо. Внутри словно все разрывается, и дело даже не в том, что Максим отказал мне, видя, как сильно я его хочу. Мне плохо от того, что все запрятанное ранее уже готово растерзать меня изнутри. И я даже боюсь представить тот шквал эмоциональной боли, что может обрушиться на меня. Ну куда же он ушел? Почему оставил одну? Знаю, он злится, да я и сама на себя злюсь. Глупая, глупая Оксана! Но почему, черт возьми, он меня оставил?!
Полностью погруженная в свое отчаяние не замечаю, как в комнату возвращается мой мучитель. Сначала он просто присаживается рядом со мной, и я начинаю ощущать тепло его тела. Вся энергия, что в нем, словно по воздуху передается мне, заряжая меня, и на какое-то мгновение мне становится легче. Но это тело, в доступе к которому мне было так легко отказано, я сейчас ненавижу. Я-то думала, что все мужики готовы на секс в любых обстоятельствах! Как же я ошибалась! Мне обидно и очень, а еще я чувствую досаду и сожаление, что проявила чувства и так легко поддалась ему. Максим использует меня, каждый раз показывая, кто из нас хозяин положения. И прямо сейчас я была бы рада никогда не встречать его вообще или, как минимум, не соглашаться на эти отношения, которые заведомо были обречены только на один исход. Поэтому, когда Максим пытается взять меня на руки, я сопротивляюсь, но довольно вяло. И ему все же удается отнести меня в комнату и уложить обратно на постель.
- Ну ничего страшного, поплачь. Иногда это нужно, - тихо говорит Максим, поглаживая меня по спине. А я прячу лицо в ладонях и просто выплескиваю в них все, что накопилось до тех пор, пока у меня совсем не остается сил. Теперь мои всхлипы реже, у меня нет сил даже на то, чтобы как следует поплакать.
Не знаю, сколько проходит времени, но мои слезы окончательно высохли, и я просто лежу, чувствуя себя полностью опустошенной. Мы молчим, и эта тишина меня успокаивает, не хочу сейчас ни о чем думать. Я устала. Максим все так же медленно поглаживает меня по спине. Думаю, он делает это уже просто по инерции. Он самый загадочный и непонятный для меня человек. И он тот единственный человек, который так легко может оголить все мои нервы, выпустить наружу все чувства, до которых другим не добраться.
- Почему ты плакала? – тихо спрашивает Максим
- Не знаю, считай это запоздалой пьяной истерикой, – но я вру, и даже если бы и попыталась сказать правду, то все равно не смогла бы найти нужных слов.
- Я думал, пьяная истерика была у тебя вчера.
- Это было только вступление, – хмыкаю я.
- С одной стороны я понимаю твою реакцию, но с другой…. – Максим замолкает, словно что-то обдумывает. А я пытаюсь понять, что именно он понимает?
- Ты на меня разозлился, да? – тяжело вздыхаю - Я знаю что разозлился.
- Когда мне позвонил Дэн, и сказал, что ты напилась в баре и собралась ехать домой, тогда да, очень разозлился.
- И когда увидел меня во время боя тоже? По моей вине он тебя сильно ударил. Извини, ты мог проиграть.
Максим перекатывается на спину и подтягивает меня к себе так, чтобы я лежала на его груди.
- Нет, не разозлился. По крайней мере, не на тебя.
- Не понимаю, - сейчас я бы хотела видеть его лицо, чтобы лучше понимать его эмоции. Но с другой стороны, интуитивно чувствую, что лучше сейчас оставаться лежать в том положении, в котором нахожусь. Боюсь спугнуть это спокойствие, которое есть, своими лишними движениями.
- Быть может, это действительно странно… - и снова молчание, и думаю это не от того, что Максиму нечего сказать, скорее всего, это от того, что он не знает как правильно мне все объяснить. – Иногда нужно делать то, что тебе не очень хочется, чтобы просто жить и делать то, что хочется.
- Что, например?
- Уметь драться.
- Зачем тебе нужно уметь драться? – я хмурюсь, совершенно не понимая его. – Хочешь сказать, что если бы ты не мог драться, то не смог бы рисовать? Это звучит абсурдно!
Грудь Максима начинает трястись от смеха. И он далеко не радостный. От этого мое сердце начинает сжиматься, точно чувствует, что то, что я могу узнать, может быть пугающим и неприятным.
- Мне было восемь, когда я чуть не потерял голос, - ровным тоном начинает Максим, – у меня была ангина, которая плавно перешла в ларингит и… В общем мой отец, довольно часто просил меня сбегать ему за бутылкой в ближайший магазин, и здешние продавщицы все меня знали и легко продавали мне ее, понимая, что иначе мне влетит. И тот вечер был не исключением, он снова попросил сбегать для него за добавкой. А я вместо этого просто заснул. Не помню уже почему именно вместо того, чтобы выполнить его просьбу я лег в кровать, но я отлично помню, как он резко выволок меня из нее и начал молотить, осыпая ругательствами. Я кричал, прося остановиться, но он был неумолим, и, в конце концов, мой голос надорвался до такой степени, что я уже просто хрипел. Меня спас от расправы его собутыльник, которому очевидно надоело слушать крики. Он с трудом оттащил отца от меня, оставив корчиться от боли на полу. После этого я не мог говорить, наверное, больше месяца. Я уже думал, что совсем потеряю голос, но постепенно он все же стал возвращаться. Сначала это был просто хрип, потом слова становились все более или менее четче, и за хрипом уже можно было понять, что я говорю. Голос вернулся, а хрипота осталась. Но даже тогда единственным моим решением было просто реже попадаться отцу на глаза. Что я и делал. Его попойки были точно часы, я всегда знал, в какое время суток и на какой стадии опьянения он находится. И в это время меня не было дома. Я ходил по городу, бегал по чужим дворам, пока не наткнулся на тот «Центр реабилитации и помощи через искусство», где главным инструментом терапии было рисование. Когда я согласился там остаться, и приходить время от времени в гости, как мне тогда предложили, то был очень рад. Впервые я знал, чем себя занять, вместо того что бы шататься по окрестностям в ожидании, когда можно будет вернуться домой. Помню, как мне подарили там краски и альбом. Это был лучший подарок в моей жизни! Простая медовая акварель с кисточкой в комплекте и альбом. Они были для меня чем-то удивительным тогда. Ведь это был подарок. Я обещал, что нарисую картину и принесу ее на следующий день. Но я не смог выполнить обещание, мой отец нашел краски и выбросил их прямо в окно, сказав, что если еще раз увидит как я бездельничаю вместо того, чтобы помогать своему старику продолжать спиваться, то он переломает мне пальцы. Вот тогда я и понял, что постоянно прятаться глупо, и это не выход. Тогда и решил научиться давать отпор.
На этом моменте Максим замолкает, а я чувствую, как меня всю трясет от злости к его отцу и переживаний за него. Я крепко прижимаю его к себе и выдыхаю:
- Боже, Макс!
- Это было давно, – он усмехается так, словно все эти ужасы ничего не значат. Что все это всего лишь один незначительный эпизод в его жизни. Но я прекрасно понимаю, что это не так. Невозможно просто пережить подобные ужасы в прошлом и оставаться нормальным в настоящем, неискалеченным в душе.
- Ненавижу твоего отца! – яростно шепчу я и поднимаю к нему голову, начинаю целовать его губы, щеки, покрытые щетиной, его волевой подбородок. Прямо сейчас мне хочется вернуться в это темное прошлое Максима, ворваться в их квартиру и собственными руками придушить его отца, который так издевался над собственным сыном. Максим мягко, но твердо отстраняет меня от себя, и в его глазах горит вызов:
- Оксана, мне не нужна жалость, равно как и твое сочувствие.
- Тогда зачем ты мне все это рассказываешь?
Максим резко поднимается и смотри на меня тяжелым взглядом, от которого мне становится не по себе:
-Ты хотела понять, как во мне уживается человек, способный выйти на ринг, и художник одновременно. Я тебе ответил. Но сделал это не для того, чтобы видеть жалость в твоих глазах!
- Прости! – мне и правда, очень жаль, - но я не могу относиться спокойно к тому, что ты мне рассказал. Да и никто бы не смог!
Максим смягчается, плечи больше не подняты воинственно, а опущены, а его подбородок не выпячивается вперед. Он снова расслаблен.
- Что было, то прошло. И не заставляй меня жалеть о своей откровенности.
- Хорошо, не буду! – быстро обещаю я и хочу перевести тему в более спокойное русло. – Но я понимаю, что тогда умение драться было необходимостью. А что теперь? Ты дрался в клубе, на ринге, к тому же на спор! Это мне все равно непонятно.
- Форму поддерживаю уже по привычке, – Максим прикрывает глаза и снова откидывается назад. - А это пари, я и сам не знаю, почему согласился. Вадим на удивление мерзкий подонок, так и хочется надрать ему задницу. А тут еще возможность утереть ему нос, он сам предложил поставить на кон свою машину.
- Что за машину? Та, на которой мы приехали сюда?
- Нет, Бабочка, – Максим усмехается довольной улыбкой, - эта машина всегда была моей. А вот та Мазератти раньше принадлежала ему. Но теперь она моя. Не могу сказать, что я от нее в восторге, но выигрыш есть выигрыш. Кстати, тебе ведь она понравилась? Хочешь, подарю?
«Вот черт! – думаю я, – он действительно ненормальный!» Но как это ни странно, это меня совсем не волнует. Теперь меня волнует, не может ли этот самый Вадим начать мстить? Есть в нем что - то такое мерзкое, отталкивающее, кричащее об опасности, и он не похож на человека, который легко принимает поражение.
- Мне не нужна машина, у меня есть своя и меня она полностью устраивает, – я ложусь рядом с ним и тихонько протягиваю к нему руку, словно боюсь, что меня снова могут отвергнуть. Максим не двигается и, кажется, вообще никак не реагирует на мои прикосновения. Чувствую себя такой уставшей, несмотря на то, что так долго сегодня спала. Слезы и сильные эмоциональные переживания вымотали меня, а я так удобно устроилась на предплечье Максима, и мои пальцы лениво начинают выводить узоры на его груди. Мы лежим в абсолютной тишине, и я задумываюсь, не жалеет ли Максим о том, что все мне рассказал? Каково это, вот так просто открыть что - то настолько темное из своего прошлого? Я помню, как Максим говорил мне, что открытость дает освобождение. Чувствует ли он это сейчас? Вот я чувствую гордость за него и свою собственную значимость. Он поделился со мной таким личным, пожалуй, даже самым сокровенным, что может быть. Он рассказал о своем прошлом, а я его об этом даже не просила, я только хотела его понять. И он дал мне эту возможность, вызывая тем самым глубокое уважение к этому мужчине. Я и раньше его чувствовала, ведь ту сила и уверенность, что исходит от него, невозможно не уважать. А теперь, зная через что он сумел пройти, это чувство усилилось во стократ. Я бы так не смогла, я вообще раньше считала подобное невозможным. Но теперь вижу, что это не так. И хотя информации для размышлений получено более, чем достаточно, вопросы все равно остались, я и нахожусь в раздумьях, задать вопросы сейчас или подождать? Но боюсь, что если упущу момент, то другого такого случая может уже не представиться.
- Расскажи мне все про пари, – прошу я, и мой голос такой тихий, что его еле слышно. Максим поднимает руку и начинает нервно тереть лоб.
- Не думал, что с тобой все будет так сложно, – а вот эти слова заставляют меня всю сжаться и напрячься одновременно. Сердце словно падает куда - то вниз и начинает отбивать внутри болезненными ударами. Он хочет со мной порвать? Теперь, когда стало все слишком сложно для него, это было бы даже не удивительно. И я уже так сильно раскаиваюсь за все свои расспросы и что вообще влезла туда, куда не следовало влезать. Особенно, учитывая, что мне всего лишь отведена роль девушки для плотских утех.
- Если не хочешь рассказывать, то и не надо, – сглотнув колючий ком в горле, говорю я. Максим разворачивается, и теперь мы снова лежим, глядя друг другу в глаза.
- Дело не в том, хочу ли я тебе что-то рассказывать или нет. Я не могу понять, что тобой сейчас движет – простое любопытство или что-то еще?
- А если и то, и другое?
- Так что же еще, кроме любопытства?
- Это так важно?
- Снова отвечаешь вопросом на вопрос,- Максим слегка морщится.
- Ну, у тебя тоже неплохо получается так делать.
- Вот скажи мне, Оксана, зачем тебе нужны ответы? Ты не хотела лишних вопросов. – Максим смотрит так пристально, и я понимаю, что теперь мне не увернуться от ответа, он этого не позволит.
- Я думала, мы решили, что с правилами покончено, - осторожно произношу я. Во взгляде Максима, что-то вспыхивает, но эта вспышка быстро исчезает, и я начинаю думать, что мне это только показалось.
- Ты хочешь покончить со всеми правилами? И с твоими, и с моими тоже?
Вот это вопрос! И где же мне взять на него правильный ответ? Прямо сейчас я могу многое изменить, или быть может это все какая-то его извращенная игра? Но, глядя сейчас на Максима, и зная все то, что мне удалось узнать, сильно сомневаюсь, что это может быть игрой.
- О каких именно своих правилах ты говоришь?
-У меня было только одно правило. И ты это знаешь. Ну же, Бабочка, смелее. Скажи мне, чего ты хочешь?
- Я… - как же страшно сказать вслух то, что хочется, но я все же решаюсь, потому что его пронизывающий взгляд и нетерпеливое выражение лица, придает мне силы. Я заливаюсь краской, меня обдает таким жаром от осознания того, что вот- вот мы можем переступить черту, возврата к которой уже не будет. Но для верности я все же задаю еще один вопрос, чтобы удостовериться, что правильно его понимаю. – Ты имеешь в виду то твое правило о сексе без каких либо других обременительных отношений?
- Верно, – его хриплый шепот обволакивает меня, и я полностью попадаю в его плен. Он проводит рукой по моей пылающей щеке и терпеливо ждет моего ответа. Я облизываю пересохшие губы и выдыхаю:
- Никаких правил.
Максим закрывает глаза и притягивает меня к себе, и мне становится так спокойно в его объятиях, как никогда прежде.
- Так значит теперь мы вроде как обычная пара? – неловко спрашиваю я.
- Мы и были парой. Просто теперь ты можешь задавать свои вопросы, а я могу задавать свои. – Максим ухмыляется, и продолжает - Ты даже можешь меня ревновать, - на что я шутливо толкаю его в бок.
- Еще чего! – фыркаю я.
- Ах, да! Я же забыл, к чему ревновать того, кто готов целовать тебе ноги! – с усмешкой говорит Максим, а я со стоном еще сильнее утыкаюсь ему в грудь, заставляя его разразиться веселым смехом.
- Все бармены трепло!- тихо пробормотала я, мне хочется провалиться сквозь землю, и какой черт меня дернул сказать такое? – Это тебе Дэн рассказал?
- Кто же еще?
- И когда он только успел, – сокрушаюсь я.
- Сегодня рано утром, когда я забирал твою машину.
- Ты забрал мою машину? Где ты взял мои ключи?
- В твоей сумке.
- Ты рылся в моей сумке? – хмуро смотрю на него, не понимая, зачем ему это понадобилось. Не то, чтобы в моей сумке можно найти, что-то такое провокационное, но все же это, как вторжение в личную жизнь.
- Оставлять машину в подобном месте так надолго - не самая лучшая идея. Поверь мне, я лишь оказал тебе маленькую услугу.
- Хм, ну тогда спасибо, - внимательно разглядываю его и не вижу ни намека на недовольство или раздражение. Я думала он разозлится, если узнает, что я наговорила о нем бармену.
- Ты не сердишься, что я такое ляпнула?
- Это про ноги-то? – Максим игриво приподнимает брови. - Ну что ты, это было даже немного забавно.
- И что ты ответил Дэну?
- Что у тебя очень сладкие ножки, - озорные смешинки блестят в его глазах, и я в очередной раз поражаюсь тому, насколько он удивительный человек. Интересно, это дело во мне, или он на любые россказни о себе так же спокойно реагирует?
- Почему вдруг? – я внимательно смотрю на Максима. Я должна полностью разобраться, что между нами происходит на самом деле.
- Что почему?
- Почему ты поднял вопрос о правилах?
- Потому что мы уже давно их нарушили, и в них не осталось никакого смысла.
- Разве мы нарушили их все?
- Думаю то, что мы нарушили самое главное, а это повлекло за собой сбой во всем.
- И какое же это главное правило, которое мы нарушили?
- У меня с тобой не просто секс, Оксана, так же как и у тебя со мной, – со всей серьезностью говорит Максим.
- Ты уверен?
- Уверен.
- Ладно.
- Ладно? Ты даже не споришь? Бабочка покорно сложила свои крылышки и больше не пытается напугать меня их коварным окрасом?
- Бабочка устала и решила попробовать просто лететь туда, куда подует ветер.
- А вот это слишком опасно, - качает головой Максим, - но я очень постараюсь не допустить, что бы ветер сломал твои нежные крылышки, – и еще тише добавляет, – или я сам.
- Я тоже очень постараюсь этого не допустить, – также тихо шепчу я в ответ.