Любящее сердце

– Смотрятся, словно на картинке модного журнала, верно? – заметил сэр Фрэнсис Неллер, полуобернувшись к Торнхиллу, но продолжая наблюдать за первой нарой в ряду танцующих. – Нам, смертным, ничего не остается, как довольствоваться тем, что осталось. Хотя должен признать, старина, ты тоже не совсем обычный человек; один твой наряд уже интригует. Кто надоумил тебя выбрать черно-белый цвет? Дамы находят в этом нечто сатанинское, на них подобный изыск действует возбуждающе.

– Интересно знать, – сквозь зубы проговорил граф, следя за парой, о которой с таким восхищением говорил его приятель, – чем это взял Керзи, чтобы старик отдал ему на первый танец дочь? Если не считать, конечно, его неземной красоты.

Торнхилл старался не выдать своего истинного отношения к виконту. Он не был настолько глуп, чтобы не понимать, отчего Кэтрин, будучи замужем за пожилым и не совсем здоровым графом, так безоглядно влюбилась в белокурого красавца.

– Ты не слышал? – со смехом ответил сэр Фрэнсис. – Чертовски жаль, ведь она тут чуть ли не первая красавица! Мне-то точно обидно до слез!

– О чем это ты? – со вздохом переспросил Гейб. – Не хочешь ли ты сказать, что у мисс оспа? Это было бы несправедливо.

– Хуже, чем оспа! Она обручена с Керзи, – уже мрачно ответил Фрэнсис. – Свадьба состоится в июле, к концу сезона. Не сомневаюсь, что венчание пройдет в соборе Святого Георгия, в присутствии самых знатных особ. Впрочем, еще не все потеряно. У мисс Уинвуд есть не менее очаровательная сестрица. Я бы сказал, даже еще более очаровательная. К тому же с весьма недурным приданым.

– Это вы о блондинке? – задумчиво проговорил сэр Альберт, не отрывая глаз от Саманты и ненавистного Грэма. – Я влюбился в нее уже две недели назад, когда впервые увидел в парке. Может, дождаться конца танца и бросить Грэму перчатку в лицо?

– Зачем дожидаться конца танца? – в свою очередь спросил сэр Фрэнсис, и оба от души расхохотались.

Граф Торнхилл их не слушал. Помолвлена! Бедная девочка! Ему было от души ее жаль. Она заслуживает большего. А может, и нет. В конце концов, он почти не знает ее, а во время их двух мимолетных встреч она смотрела на него с высокомерием, вполне под стать холодной надменности ее жениха. Возможно, от брака она не ждет ничего, кроме титула, богатства и презентабельного супруга, способного вызвать зависть подруг. Хотя, вероятно, она его все же любит. Что-то в ее взгляде, обращенном на партнера, выдавало это чувство.

Может, и Керзи любит ее, не без цинизма подумал Гейб. Или ее приданое – говорят, Нордал не беден. А Керзи мог уже и остепениться для скучной семейной жизни. Впрочем, имея длинноногую красотку, не так уж трудно превратиться в примерного семьянина.

И тут он случайно встретился взглядом с рыжеволосой красавицей. Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, но этого оказалось достаточно, чтобы Гейб осознал полное несоответствие ее внешности, белого платья – символа чистоты и невинности – и того, что он увидел в ее глазах. Видит Бог, он желал ее. Мисс Дженнифер Уинвуд нисколько не походила на девственницу. Такая женщина не могла быть холодной. Впрочем, тут же подумал Гейб, ей не так долго остается быть невинной. Очень скоро она раскинет свои роскошные волосы по подушке, обнажит грудь и обовьет ногами тело… Керзи. Гейб был не из любителей подсматривать в замочную скважину, и словно наяву увиденная сцена показалась ему неприличной, а собственные размышления – постыдными и пошлыми. Если мисс Уинвуд обручена с другим, остается лишь пожелать ей счастья.

Но граф Торнхилл ничего не мог с собой поделать. Ненависть, которую он всячески стремился подавить в себе, темной волной поднималась в груди. Гейб лишь для вида принимал участие в разговоре, улыбался одними губами остроумным шуткам друзей и отвечал односложно, если обращались к нему.

На самом деле он желал лишь одного: чтобы Керзи страдал так же сильно, как страдала из-за него Кэтрин. Пусть рыжеволосая красотка разобьет сердце Керзи и сделает его предметом насмешек. Не важно, каким образом. Хотя едва ли она на такое способна. Гейб ее совсем не знал и понимал, что разумный человек не станет судить по внешности о том, что у женщины внутри, но перед такой красотой он просто не мог устоять. Керзи не заслуживал счастья обладать таким сокровищем.

Граф, прищурившись, смотрел на девушку. Как бы там ни было, он сам намерен танцевать с ней сегодня. В голове у него зрел план.

Месть будет сладкой, подумал Гейб. Оставалось только осуществить намеченное.

– Ну разве сегодня не лучший вечер в нашей жизни? – восторженно щебетала Саманта.

Музыканты настраивали инструменты, и у девушек появилась возможность перемолвиться парой слов наедине.

– Четыре танца – и четыре разных партнера. Мистер Максвелл еще собирается со мной танцевать. Он тут самый симпатичный, Дженни, но знаешь, он меня все время смешит. Рассказывает про всех такое, что можно со смеху умереть.

Саманта вся светилась радостью и выглядела еще лучше, чем обычно, если такое вообще возможно. Только природная скромность заставила ее беспокоиться из-за кавалеров. На балу ей не было равных, она имела головокружительный успех.

– И лорд Керзи тоже намерен меня пригласить еще раз, – со вздохом сказала Дженнифер. – И кто только придумал такие дурацкие правила – не больше двух танцев с одной дамой! Я так нервничала во время первого танца, боясь сделать не то, что толком и не почувствовала, кто мой партнер.

В своих мечтах Дженнифер представляла, как они танцуют с ним всю ночь, смотрят в глаза друг другу и не замечают никого и ничего вокруг. Какой волшебной представлялась ей эта ночь!

Может быть, им удастся остаться наедине? Пусть ненадолго, лишь для того, чтобы улыбнуться друг другу. И… и обменяться поцелуями. Волшебные мечтания… но, увы, слишком глупые.

А все же вдруг это случится сегодня? Керзи должен пригласить ее на танец перед ужином, и его вот-вот объявят. Может, он сумеет увести ее из зала чуть раньше других.

Во время танца она смотрела на его губы, и при одной мысли, что они могут коснуться ее губ, ее бросало в жар. Как странно. Только к двадцати годам ей суждено было познать мужской поцелуи.

И вот как раз в этот волнующий момент ее сон наяву был прерван джентльменом, пригласившим ее на танец. Последний перед ужином. Перед Дженни стоял высокий господин в черном костюме и ослепительно белой рубашке. Граф Торнхилл. Девушка испуганно огляделась. Партнеров для нее выбирала тетя, но сейчас она была далеко и ее вниманием полностью завладела дама в лиловом.

Где же Лайонел? Ведь она так надеялась на этот танец. Но его нигде не видно. Какой ужас!

– Благодарю, милорд, – вежливо присев, ответила Дженнифер, – с удовольствием.

Если бы она могла отказать под каким-нибудь благовидным предлогом! Но ее не учили этому.

Дженнифер не нравилось с ним танцевать. Он был слишком высокий и какой-то… угрожающий. Нет, скорее тревожащий, внушающий беспокойство. Не отрываясь он смотрел на нее, немыслимым образом заставляя и ее глядеть ему в глаза. И в них Дженнифер видела такое, чему не могла дать имени.

– Я начинаю верить, – сказал он, – что я вас придумал.

Дженнифер не поняла его слов. Может, он имеет в виду встречу в парке?

– До сегодняшнего дня, – ответила она, – я не посещала вечеров.

– Надо полагать, что после этого бала вас можно будет видеть везде. Можете быть уверены: куда бы вы ни пошли, я тоже там буду.

Дженнифер решила, что его слова – просто дань вежливости. Если бы она приняла их всерьез и стала читать ему нотацию, это выглядело бы смешным.

– Буду рада вас видеть, – просто ответила она. Он улыбнулся, и его мрачное лицо стало вдруг удивительно привлекательным.

– Если бы на моем месте был зубодер, то в вашем голосе было бы столько же искренней радости.

Сравнение показалось Дженнифер столь смешным и нелепым, что, не удержавшись, она засмеялась.

– Я был не прав, – тихо сказал граф. – Я думал, вы не знаете, что такое улыбка, а оказывается, вы и смеяться умеете.