Вор (ЛП)

— Зачем?

— Потому что ты не видела, что лежит под бумагами о разводе.

На слове развод я вздрогнула. Наклонившись вниз, подняла коробку и достала оттуда пачку бумаг. Развод был тяжелым. Пока всё неофициально, но он заполнил бумаги. Зачем он мне это рассказывает? Словно это что-то изменит. Я кладу бумаги на раковину и смотрю, что лежит под ними.

— Господи боже.

Кэмми сжала губы и подняла брови, кивая.

Диск Pink Floyd из музыкального магазина, с трещиной посередине, «поцелуйный» пенни, позеленевший и сплющенный, и спущенный баскетбольный мяч. Я провела пальцем по его неровной поверхности, затем положила всё на пол и встала. Кэмми сразу отодвинулась в сторону, а я открыла дверь и выбежала из ванной. Мне нужно поехать домой и заснуть навсегда.

— А что с твоим подарком? — раздался голос Кэмми позади меня.

— Мне он не нужен, — ответила ей. Но что-то съедало меня изнутри, поэтому я остановилась у двери. Вернувшись назад, вошла в ванную комнату и опустилась на колени перед ней.

— Если он думает, что это нормально, он ошибается, — прошептала я. Она кивнула, её глаза были широко распахнуты. — Он не имеет права так поступать со мной, — повторила я.

Она покачала головой в знак согласия.

— К черту его, — сказала я. И она подняла вверх большой палец.

Пока мы смотрели друг на друга, я нащупала на полу пенни.

— Ты этого не видела, — предупредила я, запихивая его в лифчик. — Потому что он меня больше не волнует.

— Не видела что? — покорно повторила она.

— Хорошая девочка, — я наклонилась и поцеловала её в лоб. — Спасибо за мою вечеринку.

А потом я пошла к машине, к моему мужу, к прежней жизни.

Через час я лежала в кровати, повернувшись к океану, даже несмотря на то, что сейчас было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Я могла слышать, как волны разбивались о берег. Сегодня океан был неспокойным. Не мог найти себе места. Ной смотрел телевизор в гостиной: через стену я слышала звуки CNN. Этот канал был для меня чем-то вроде колыбельной. Мы никогда не ложились спать в одно время, и каждую ночь я засыпала, слушая выпуск новостей. Сегодня ночью я была рада своему одиночеству. Если бы Ной присмотрелся повнимательнее — а он часто это делал — то заметил бы, что я притворяюсь больной. Он бы спросил, что случилось, а я не смогла бы ему солгать. Я так больше не поступала, потому и так предавала его, поддавшись своим неуправляемым чувствам. Пенни был зажат в кулаке и прожигал во мне дыру, но я не могла его выпустить. Сначала ко мне заявилась Лия, бросив эти документы мне в лицо. Бумаги, о которых до этого момента я не знала. Сейчас он. Почему они просто не могут оставить меня в покое? Десяти лет достаточно, чтобы забыть старые отношения. За мои глупые решения я расплачивалась целую декаду. А встретив Ноя, наконец-то почувствовала готовность отправить мою разбитую любовь на покой. Но невозможно отставить в прошлом то, что возвращается к тебе снова и снова.

Я встала и направилась к раздвижной стеклянной двери, ведущей на балкон. И оказавшись снаружи, подошла к перилам.

Я могла это сделать. Должна. Так ведь? Приручить призраков. Настоять на своем. Это была моя жизнь, черт побери! Пенни не был моей жизнью. И ему пора уйти. Я подняла руку, сжатую в кулак, и почувствовала, как ветер её обдувает. Всё, что мне нужно было сделать, — просто разжать кулак. Вот и всё. Так легко и так сложно. Но я не та девушка, которая бежит от трудностей. Поэтому закрыла глаза и разжала кулак.

На секунду мое сердце сжалось. Я слышала свой голос, но ветер быстро унес его. Вот. Все закончилось.

Я отступила назад от перил, внезапно ощутив холод. И спиной пошла в спальню, один шаг, два шага... но потом бросилась вперед, перегнулась через перила, вглядываясь в пространство между мной и землей.

Боже мой. Неужели я действительно это сделала?

Да, и теперь моё сердце разрывалось из-за этого чертового пенни. «Ты идиотка», — сказала я себе. — «До сегодняшнего дня ты даже не знала, что у него все ещё хранилась эта монетка». Но, на самом деле, это не так. Я видела её внутри его Троянского коня, когда вломилась к нему домой. Он хранил его все эти годы. Но у него родился ребенок, а дети заставляют людей отказаться от прошлого и начать новую жизнь. Я вернулась в спальню и закрыла дверь. Я вернулась в спальню, закрыла дверь и забралась в постель, забралась в свою жизнь, и плакала, плакала, плакала. Словно маленький ребенок.

На следующее утро я решила выпить кофе снаружи. На душе было неспокойно, и я сказала себе, что на свежем воздухе станет легче. Но, на самом деле, мне хотелось постоять на том месте, где я выбросила монетку. Боже, я когда-нибудь перестану быть такой сентиментальной? Я была на полпути к балкону с кофе, зажатым в руках, когда моя нога наступила на что-то холодное. Отступив назад, посмотрела вниз и увидела свой пенни.

Ах!

Ветер. Должно быть, он задул его назад, когда я его выпустила из руки. Я не поднимала его, пока не допила кофе. Просто стояла и смотрела. А когда, наконец, наклонилась, чтобы поднять его, то была уверена. От прошлого нельзя убежать. Невозможно игнорировать его, или похоронить, или выбросить с балкона. Нужно просто научиться жить с ним. Оно должно мирно сосуществовать с вашим настоящим. Если ты поймешь, как это сделать, то всё будет нормально. Я подняла пенни и подошла к книжной полке, чтобы достать книгу «Большие надежды». Прикрепила монетку к титульной странице и поставила книгу обратно. Вот так. Здесь она и должна быть.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Настоящее

Я целую её и запускаю руку к ней под юбку. Она стонет в мой рот, и её ноги напрягаются в ожидании, когда же мои пальцы залезут к ней в трусики. Моя рука задерживается на том месте, где ткань соприкасается с кожей. Мне нравится охота. Я не занимаюсь сексом с легкодоступными женщинами. Она произносит моё имя, и я оттягиваю материал. В моих планах — заняться с ней сексом. Она красивая. Смешная. Умная.

— Прости, — говорю я. — Не могу это сделать.

Отхожу от неё и опускаю голову вниз. Боже.

— Что это? — она придвигается ближе и кладет руки мне на плечи. Она милая. Но от этого ещё хуже.

— Я влюблен в другую, — признаюсь ей. — Она не моя, но мне до сих пор кажется, словно я ей изменяю.

Она начинает хихикать. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на неё.

— Прости, — извиняется она, прикрывая рот. — Это жалко и немного романтично, да?

Я улыбаюсь.

— Эта девушка, она в Америке?

— Мы можем не говорить о ней?

Она потирает мне спину и одергивает своё платье.

— Все нормально. Ты не совсем в моем вкусе. Я просто всегда хотела охмурить американца. Как в фильмах.

Она встает и идет к моему холодильнику.

— Милая квартира. Нужно купить ещё мебели, — она берет две бутылки пива и несеё одну мне. Я виновато оглядываю комнату. Живу тут уже два месяца, а из мебели только диван, оставшийся от прежнего владельца, и кровать, которую я купил, как только въехал. Определенно, нужно пройтись по магазинам.

— Мы можем быть друзьями, — продолжает она, присаживаясь рядом со мной. — А теперь назови мне её имя, чтобы я смогла выследить на Фэйсбуке девушку, которая, мягко говоря, меня обломала.

Я провожу рукой по лицу.

— У неё нет страницы. И я не хочу произносить её имя.

— Калеб... — жалобно произносит она.

— Сара.

— Ладно, — соглашается она и встает. — Тогда увидимся в зале. Позвони, если захочешь выпить. Никакого секса.

Я киваю и провожаю её до двери. Она милая. Даже слишком, раз с юмором отнеслась ко всей этой ситуации.

Когда она уходит, я достаю ноутбук. И заказываю кухонный стол, кровать и гарнитур в гостиную. Затем просматриваю почту. Почти все письма связаны с работой. Моя мать пишет мне каждый день, но я не отвечаю. А вот когда вижу письмо от отца, открываю его. Должно быть, мать рассказала ему, что я вернулся в Лондон. Нажимаю на его имя.