Страница 36 из 50
— У кого свадьба?
Она перевела взгляд на меня, а на её губах появилась зловещая ухмылка.
— Разве я не сказала тебе? — невинно поинтересовалась она. — Платье для свадьбы Оливии.
От шока по мне пробежала дрожь. Внезапно все цвета смешались воедино, причиняя боль глазам. Я почувствовал тошноту, и с каждой секундой грудь сжималась все сильнее и сильнее. Губы Кэмми шевелились — она что-то говорила. Я потряс головой, чтобы прояснить сознание.
— Что?
Она ухмыльнулась и перебросила свои светлые волосы через плечо. Затем сочувственно сжала мою руку.
— Больно, не так ли, ублюдок?
— Когда? — произнес я на выдохе.
— Не-а, этого я тебе не скажу.
Я облизал губы.
— Кэмми... скажи, что это не Тернер.
Она улыбнулась.
— Не-а.
Я почувствовал, как давление в груди слегка ослабло. Слегка. Я ненавидел Тернера. Хотя даже не был знаком с парнем.
— Ной Стэйн, — произнесла Кэмми, ухмыляясь. — Забавная история, — продолжала она, округлив глаза. — Она встретила его во время маленькой спонтанной поездки в Рим. Помнишь? Когда она пришла к тебе, открыв свою душу, а ты бросил её.
— Все было не так.
Она приподняла уголок рта и покачала головой, словно разочаровавшись во мне.
— У тебя был шанс, большой мальчик. Судьба ненавидит вас, ребята.
— Лия потеряла ребенка, а её сестра пыталась покончить с собой. Я не мог оставить её и пытался хоть раз поступить правильно.
Она резко обернулась, чтобы посмотреть на меня.
— Лия была... — её голос затих, а взгляд потускнел. Я вскинул голову. — Лия потеряла ребенка? — повторила она. И увидев что-то в её глазах, я подошел поближе.
— Почему ты замолчала?
Она сжала губы и покачала головой.
— Когда ты полетел с Лией в Рим, вы пытались зачать ребенка?
Кэмми обладала даром задавать неудобные вопросы, но этот был слишком личным даже для нее.
— Нет. Мы просто взяли перерыв. Сбежали от всего. Пытались работать над…
— Вашим браком, — закончила она.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
Внезапно она подняла взгляд от пола, который рассматривала уже некоторое время.
— Просто интересуюсь. Ладно, мне уже пора.
Она наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку, но я ощущал её напряжение. Кэмми была отвратительной злючкой. Так что если уж она почувствовала себя неловко, значит, что-то точно пошло не так.
— Кэмми...
— Не надо, — оборвала она меня. — Она счастлива. Собирается замуж. Оставь её.
И начала уходить, но я схватил ее за запястье.
— Однажды ты мне это уже говорила, помнишь?
Её лицо побледнело, и она высвободила руку.
— Просто скажи мне, когда? — умолял я. — Кэмми, пожалуйста...
Она сглотнула.
— В субботу.
Я закрыл глаза и опустил голову.
— Пока, Кэм.
— Пока, Калеб.
Я так и не купил Лие кренделек. Вместо этого вернулся в машину и поехал на пляж, а там сидел на песке и смотрел на воду. Лия звонила мне пять раз, но я перенаправил звонки на голосовую почту. Суббота наступит через два дня. Скорей всего, у неё много забот. Она всегда волнуется, когда грядут большие перемены в жизни. Я потер грудь. Как же тяжело на душе.
Я долгое время наблюдал за парочками, гуляющими за руку вдоль воды. Уже слишком поздно, чтобы плавать, но несколько детей играли в прибое, обрызгивая друг друга водой. Через несколько недель у меня тоже должен был родиться ребенок. Мысль об этом пугала и восхищала одновременно — как перед первой поездкой на американских горках. За исключением того, что эти горки продлятся 18 лет, а я не был уверен, что моя напарница в этом аттракционе действительно хотела стать матерью. Лию обычно больше вдохновляла мысль о событии, чем оно само.
Однажды, когда мы только поженились, она пришла домой с работы, сжимая в руках маленького щенка колли.
— Я увидела его в окне зоомагазина и не смогла устоять, — объяснила она. — Мы можем брать его на совместные прогулки и купить ему один из этих именных ошейников.
Несмотря на свои сомнения по поводу того, что собака задержится у нас надолго, я улыбнулся и помог ей выбрать имя — Тэдди. А вернувшись с работы на следующий день, обнаружил, что дом заполнен собачьими аксессуарами — пищащими гамбургерами, набитыми игрушками и крошечными светящимися теннисными мячиками. Разве собаки не дальтоники? Помню, как поднял один мячик и долго изучал его. У Тэдди была мягкая кровать, воротник, украшенный шипами из горного хрусталя, и поводок-рулетка. У него даже были именные миски для еды и воды. Я изучал все это с содроганием и смотрел, как Лия отмеряет половину чашки собачьего корма. Два дня она покупала для него всякую всячину, но я ни разу не видел, чтобы она дотронулась до него. На четвертый день Тэдди исчез. Был отдан соседу вместе со всеми светящимися мячиками.
— Слишком много беспорядка, — сказала Лия. — А я сама не смогла его выдрессировать.
Я даже не стал ей говорить, что для успешной дрессировки необходимо больше, чем три дня. Вот так Тэдди исчез ещё до того, как мы успели выйти с ним на прогулку. Боже, пожалуйста, пусть ребенок не станет для Лии очередным щенком.
Я поднялся, отряхивая песок с джинсов. Пора ехать домой, к моей жене. Это жизнь, которую я выбрал, или кто-то выбрал её для меня. Я уже даже не знаю, где начинаются и заканчивается мои собственные решения.
Суббота. Я сказал Лие, что у меня есть срочные дела. И выехал пораньше, сделав остановку у винного магазина, чтобы купить бутылку виски, которая понадобится мне позже. Бросив бутылку в багажник, я двадцать минут ехал по направлению к дому матери. Мои родители жили в Форт-Лодердейл. Они купили дом еще в девяностых у бывшего игрока в гольф, чем моя мать постоянно хвасталась своим друзьям. Когда домом владел Роберт Норрокс...
Она открыла дверь прежде, чем я успел постучать.
— Что случилось? Что-то с ребенком?
Я состроил гримасу и покачал головой. Она изобразила облегчение. Интересно, кто научил её театрально демонстрировать каждую эмоцию, которую она испытывает. Мои бабушка и дедушка были довольно серьезными людьми. Когда я прошел мимо, её рука коснулась шеи, где пальцы рассеянно искали медальон, который она носила. Это была нервная привычки, которая всегда казалась мне привлекательной. Но не сегодня.
Я прошел в гостиную и сел, ожидая её.
— Что случилось, Калеб? Ты пугаешь меня.
— Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, — снова попытался я. — Мне нужно кое о чем поговорить с моей матерью. Ты можешь это сделать и не быть...
— Стервозной? — предложила она.
Я кивнул.
— Мне стоит бояться?
Я встал и подошел к окну, глядя на её идеальные розы. У нее есть все оттенки розового и красного. Хаос из шипов и цвета. Не люблю розы. Они напоминают мне о женщинах в моей жизни: прекрасные и яркие, но прикосновение к ним ранит до крови.
— Сегодня Оливия выходит замуж. Мне нужно, чтобы ты отговорила меня от идеи пойти в церковь и остановить её.
Единственным признаком того, что она услышала меня, было едва заметное расширение белков вокруг её зрачков.
Она открыла рот и затем резко закрыла его.
— Я принимаю это, как твое благословение, — и направился прямо к двери. Но моя мать вскочила и преградила мне дорогу. У неё получалось довольно тихо передвигаться на каблуках.
— Калеб, милый... ничего хорошего из этого не выйдет. Ты и Оливия…
— Не произноси этого.
— Между вами все кончено, — продолжила она. — Это мой нестервозный вариант.
Я поморщился.
— Для меня ничего не закончено.
— Но, очевидно, что для неё — да. Она выходит замуж.
Она взяла моё лицо в свои ладони.
— Мне очень жаль, что тебе больно.
Я ничего не ответил. Она вздохнула и усадила меня на диван рядом с собой.
— Я собираюсь на время забыть о своей глубокой неприязни к этой девушке и сказать кое-что, что, возможно, окажется для тебя полезным.