Страница 6 из 125
Отмечу, что в тот год в окружении короля усердно пересказывались и множились самые разнообразные слухи и сплетни! Неопределенность будущего страны рождала у всех нас неуверенность в завтрашнем дне. Двор, как растревоженный улей, уже давно гудел и полнился молвой, а возвышение Генри Фицроя только подлило масла в огонь.
Доживет ли болезненный и хилый Генри Фицрой до того дня, когда он вступит на престол? Если он умрет раньше, пойдет ли король на разрыв с королевой, чтобы жениться на женщине, способной подарить ему наследников? Что говорят на этот счет астрологи и прорицатели? Каких женщин предпочитает наш король, кого он захочет допустить в свою опочивальню, а с кем развлекается в Девичьей Башне? Станет ли мать Генри Фицроя вновь королевской фавориткой? Казалось, что эти и другие вопросы вихрем кружатся вокруг маленького мальчика, который вот-вот должен был стать герцогом Ричмондом и Сомерсетом.
Прозвучали фанфары, и запел хор. Вполне возможно, что наш король, будучи одаренным композитором, сам написал гимн в честь присвоения герцогского титула своему сыну. Когда голоса певцов смолкли, малыш и двое его сопровождающих подошли к возвышению, на котором стоял король, и начали подниматься по ступеням. Потом оба пэра отступили, оставив ребенка одного с отцом. Король Генрих, взяв поднесенную ему герцогскую корону, возложил ее на голову сына. Пурпурная мантия с золотой застежкой, отороченная горностаем, легла на худенькие детские плечи. Были произнесены молитвы и принесены все положенные клятвы. Присутствующие разразились приветственными кликами, и трубы вновь ликующе взревели в честь нового герцога Ричмонда и Сомерсета.
Король порывисто обнял малыша, легко, как щенка, подхватил на руки и сбежал с возвышения со своей ношей прямо в толпу придворных, чтобы поближе показать всем своего сына. В толчее герцогская корона свалилась с головы мальчика, но Томас Болейн тут же пришел на выручку и, нырнув среди пышных юбок дам, буквально вытащил ее из-под ног придворных. Он с улыбкой протянул корону королю, который выхватил ее из рук сэра Томаса и вновь водрузил на детскую головку. Однако шум и суматоха расстроили юного Генри, а когда отец подбросил его в воздух, а затем слишком крепко обхватил, лицо ребенка болезненно сморщилось, он захлюпал носом, а затем зашелся в кашле.
Король помрачнел. Он быстро сунул малыша ближайшей из женщин — а ею оказалась обеспокоенная мать Генри, Элизабет Блаунт, — и двинулся широким шагом в сторону пиршественного зала, где была приготовлена праздничная трапеза. По пути король запел «В лес зеленый я иду» — одну из песен своего сочинения, — и очень скоро огромный зал опустел. Все последовали за монархом. Я успела заметить, что лишь Элизабет Блаунт замешкалась. Она опустилась на низкий подоконник, притянув к себе сына и утирая его слезы, а затем тихим голосом принялась утешать его. Когда я с другими фрейлинами шла к столу, то все еще слышала за спиной надсадный кашель малыша.
Я заранее заказала себе свадебное платье у мистера Скута, портного королевы. Это должен был быть самый красивый наряд в моей жизни. На корсаж и рукава пошла материя светло-голубого цвета — цвета весеннего неба, — а широкая верхняя юбка и пышные нижние шились из кремового шелка. Помню, на первой примерке мистер Скут поднес к моему лицу небесно-голубую ткань, удовлетворенно улыбнулся и одобрительно кивнул головой.
— То, что нужно, — заявил он, как всегда, не тратя лишних слов.
Однако по выражению его лица я поняла, что он был не просто удовлетворен, но восхищен увиденным. Тот день для меня был особенным — такого никогда не повторится.
Сегодня я с тяжелым сердцем послала за мистером Скутом, чтобы сообщить ему, что платье мне не понадобится. Он прибыл в покои королевы с двумя подмастерьями и швеей, тащившими корзины с отрезами ткани, рулонами кружев и оборок.
— Мистер Скут, — обратилась я к нему, — боюсь, что вынуждена попросить вас прекратить работу над моим свадебным нарядом. Свадьбы не будет.
Он с удивлением посмотрел на меня:
— Не будет? Но все у вас было решено и обговорено. Надеюсь, не произошло какого-нибудь ужасного несчастья…
— Нет-нет, ничего такого, смею вас уверить.
— Может быть, скончался кто-то из ваших близких?
Я покачала головой. Мне совсем не хотелось вдаваться в подробности: сама мысль о невозможности брака с Уиллом огорчала меня без меры.
Портной пытливо и сочувственно вглядывался в мое лицо.
— Вы, мисс Сеймур, такая приятная молодая леди, высокородная, с прекрасными манерами, завидная невеста во всех отношениях… Ах, прошу меня простить. Как я сразу не догадался? Видимо, жених вам — не пара и не удовлетворил ваших родных. Прошу простить еще раз.
Разговор наш оказался гораздо более тяжелым и болезненным для меня, чем я ожидала. Я судорожно сглотнула и почувствовала, как лицо заливает краска.
— Жених мой, то есть бывший жених, — прекрасный человек. Это Уилл Дормер.
— Уилл Дормер, который служит в Девичьей Башне? — Мистер Скут удивленно поднял брови. Я знала, что он думает: «Этот Уилл нашел другую девушку, которая понравилась ему больше, чем его нареченная. Наверное, новый предмет его любви — одна из тех падших женщин (как сказала бы моя покойная бабушка), кто живет или жил в Девичьей Башне».
— Мой Уилл — самый лучший, и он любит меня! — воскликнула я тоном, не терпящим возражений.
— Тогда почему…
— Причина не важна, — сухо отозвалась я, изо всех сил желая, чтобы мистер Скут исчез отсюда как можно скорее.
Однако он замешкался, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Уверяю вас, вам заплатят за наряд, — добавила я и тут же поняла, что неверно истолковала его промедление. Он задержался не потому, что беспокоился о своих деньгах, а потому что тревожился за меня.
— Вы совершенно правы, причина не важна. Благополучие невесты — вот что имеет значение, — ласково и успокоительно промолвил портной. — Мы отложим ваш наряд до лучших времен. Он будет закончен в другое время, когда будет объявлено о более счастливой помолвке.
Его доброта тронула меня до глубины души. Мне захотелось заплакать и крикнуть ему, что другой — удачной — помолвки в моей жизни никогда не будет. Но еще до того, как я успела высказать вслух свои невеселые мысли, подмастерья достали из своих корзин покрытый чудной вышивкой голубой корсаж, пышные рукава с прорезями и одну из шелковых нижних юбок и теперь встряхивали их, чтобы показать детали моего платья во всем блеске. Это зрелище расстроило меня еще больше.
В этот момент в комнату вошла Бриджит Уилтшир.
— Мистер Скут! Я услышала ваш голос… — Она с интересом перевела взгляд с портного на меня и, заметив мое огорченное лицо, уставилась на корсаж, рукава и нижнюю юбку.
— Как красиво! — воскликнула она. — А я думала, что вы, мистер Скут, шьете свой самый лучший наряд для меня.
Свадьба Бриджит и лорда Уингфилда должна была состояться через месяц, и портной королевы получил заказ на платье для невесты.
— Джейн, а что ты здесь делаешь? — На узком лице Бриджит вновь промелькнуло удивленное выражение. Она внимательно разглядывала меня. Мне ничего не оставалось, как, сохраняя все свое самообладание, ответить, стараясь не запинаться:
— Мистер Скут шил это платье для меня и закончит его позже.
С этими словами я вышла из комнаты, изо всех сил пытаясь казаться спокойной и невозмутимой.
Но Бриджит была слишком умна, и мне не удалось ее обмануть. «У нее нюх на неприятности», — частенько говорила о ней королева Екатерина, то ли восхищаясь своей фрейлиной, то ли презирая ее за это. Я чувствовала, что наша госпожа никогда не считала Бриджит Уилтшир настоящей леди, достойной места при ее дворе.
— Джейн, подожди! — Бриджит последовала за мной в соседние покои. — Какой дивный наряд — ты его на свою свадьбу шьешь? Ты что, тайно с кем-то обручилась?
— Нет, ничего подобного, — раздраженно отвечала я. — Если бы я была помолвлена, моя семья объявила бы об этом.