Страница 102 из 125
— Или я доберусь до них, или они убьют меня… Я должна первая нанести удар… — бормотала она про себя снова и снова.
Не в силах оставаться в постели, она металась по опочивальне, отодвигала занавеси на окнах, откидывала полог кровати и даже гобелены на стенах в поисках скрывающихся за ними убийц.
— Вам нечего бояться, Ваше Величество, — пытался успокоить королеву мой отец, — убийца стрелял не в вас, а в Симье. Симье оказался ужасным человеком. Выяснилось, что он убил своего собственного брата! И знаете за что? За то, что тот соблазнил жену Симье! Убийцу, как выяснилось, подослали родственники жены.
— Вы уверены в этом? — спросила Елизавета. — В парке Кенилворта в меня стреляли тогда, когда никаких французов вокруг меня не было. Я уверена, оба покушения подстроили испанцы. Они жаждут моей смерти.
Отец пожал плечами:
— Французы погрязли в грехах, Ваше Величество. Они способны на все. У меня, Ваше Величество, внутри все переворачивается от одной мысли о том, что вы хотите выбрать мужа из их числа…
— Оставь при себе свои нравоучения, Святоша! Ты не хуже меня знаешь, что Англия нуждается в союзе с Францией в противовес козням короля Филиппа.
Слушая этот разговор вместе с другими придворными дамами, я порадовалась, что к Елизавете постепенно возвращается ее отвага, способность ясно мыслить и уверенность в себе. Впрочем, щеки ее по-прежнему оставались бледными, дыхание — прерывистым, а зрачки были расширены от страха.
— После того, что случилось сегодня, согласитесь ли вы отослать этого Симье обратно на родину? — продолжать гнуть свою линию мой отец. — Тогда вы сможете в тишине и спокойствии взвесить все доводы за и против брака с французским принцем…
— И не подумаю отсылать его. Пусть Симье — преступник и трус, и сегодня он эту трусость выказал в полной мере, я разрешу ему остаться, ибо мне так угодно. А теперь уходите, милорд. Мне нужно отдохнуть.
Отвесив глубокий поклон, мой отец удалился.
Симье остался при дворе, и после краткого расследования было официально заявлено, что выстрел из аркебузы — просто случайность, а не покушение на убийство. Стрелок принес свои извинения и не понес наказания. Впрочем, я знала, что королева по-прежнему считает эти инциденты происками испанцев.
— Два случая, которые чуть было не стоили королеве жизни, один за другим — неужели это совпадение? — спросила я как-то раз у Роберта.
— Такие непредвиденные происшествия иногда случаются при королевских дворах, и последствия их могут быть ужасны, — отвечал Роберт. — Однажды отец Елизаветы Генрих VIII во время турнира упал с лошади и чуть не умер, а королева Анна Болейн тогда так испугалась, что у нее случился выкидыш. Можно также вспомнить и отца Франсуа Алансона короля Генриха Валуа[157], который умер от ран, случайно полученных им на турнире.
Но меня эти примеры не убедили.
— Как ты думаешь, Елизавета выйдет замуж за французского принца? — спросила я Роберта. — Говорят, что он очень мал ростом — почти карлик — и лицо его обезображено оспой…
— Пусть выходит замуж, и как можно скорее. Чем сильнее становится Испания, тем больше Англии нужен союзник. Кроме того, этот малыш Елизавете нравится. Я уже рассказывал тебе, что она пишет ему письма на греческом и латыни, а он отвечает в том же духе и с присущим французам остроумием, а Елизавета любит остроумных мужчин. Она страстно желает лично познакомиться с месье Алансоном. Хотя уж я-то знаю, что сама идея брака страшит ее безмерно. Ей ненавистна даже мысль о том, что мужчина будет ею управлять. В семейном союзе муж всегда первенствует, даже если он гораздо моложе, а жена — королева.
— Значит, ты сомневаешься, что этот брак возможен?
— Еще как сомневаюсь. Но она может всех нас удивить: вот влюбится в принца по уши, когда он прибудет ко двору, и тогда все возможно…
Я так не думала, но не стала спорить с Робертом и больше с ним на эту тему не заговаривала.
Случилось так, что Франсуа Алансон действительно прибыл ко двору вскоре после инцидента с аркебузой, но прибыл он без всякой помпы и был принят королевой в частном порядке, без пышных церемоний. Я несколько раз видела его, когда он приезжал с краткими визитами к Елизавете. Они садились рядом и беседовали, как два давних друга, шутили, смеялись и наслаждались этой совместной беседой. Он оказался еще безобразнее, чем я могла предположить. Правду люди говорили: в жилах детей Екатерины Медичи[158] текла порченая кровь. Ее старший сын Франциск — друг детства и впоследствии первый муж Марии Стюарт — умер до того, как ему исполнилось семнадцать. Ее второй сын Карл тоже не задержался на этом свете. Третьему сыну, наследовавшему трон, — Генриху III — тогда исполнилось двадцать восемь лет, но и он, по слухам, был слабогрудым и имел больное сердце. Значит, и принц Франсуа — любимая игрушка нашей Елизаветы — скорее всего, как говорится, не жилец. Наверное, этой своей слабостью он и располагал к себе полную жизни, крепкую, выносливую и живучую как кошка Елизавету. Если она выйдет за него замуж, то скоро овдовеет, но при случае сможет призвать к себе на помощь французские армии.
Частный и почти тайный визит принца закончился через несколько дней, и Франсуа отбыл на родину, предоставив министрам своего брата-короля обсуждать с советниками нашей королевы детали брачного договора. Но он оставил своего приближенного Симье, чтобы тот общался с королевой напрямую и убедил ее принять судьбоносное решение об их браке. Начал Симье с того, что постарался усугубить страхи Елизаветы: да, испанцы пытаются покончить с ней, и ему якобы стало известно о том, что новые убийцы засланы на наш остров с приказом в этот раз всенепременно достичь своей цели. А стоило Елизавете ужаснуться, как он тут же ловко ввернул, что ей не следует нынче полагаться на защиту Роберта Дадли, ибо теперь Роберт обязан лелеять и защищать другую женщину — его законную жену по имени Летиция Ноллис, — с которой он связан узами не только верности и преданности, но и любви.
Глава 32
Елизавета была напугана, но у нее вполне хватило присутствия духа запретить Роберту появляться при дворе. Меня же она, напротив, призвала, и я вынуждена была явиться пред ее светлые очи. Очи эти горели такой холодной яростью, что я испугалась тут же оказаться в Тауэре, а затем и на эшафоте.
— Я никогда тебе не доверяла. Ты — истинная волчица, — начала королева. — Когда ты еще только была представлена ко двору, ты уже была испорченной девчонкой, не достойной доверия. Мне рассказали, что случилось во Франкфурте, какой позор навлекла ты на свою семью. Но твой отец обещал мне, что будет держать тебя на коротком поводке, и я думала, ему это удастся. А теперь оказалось, что ты украла у меня того, кто для меня дороже всех в этом мире.
Каким образом нашла я силы для того, чтобы ответить ей, я не знаю. Наверное, мне помогло то, что я увидела свое отражение в одном из огромных зеркал королевы, и поняла, кого же она рассматривает с такой холодной ненавистью в светлых глазах.
Перед Елизаветой стояла отнюдь не волчица (с того приснопамятного дня королева называла меня только так), а красивая женщина, причем гораздо моложе ее. Та, которой мужчины посвящали стихи, портреты которой заказывали (а это случалось нередко). Женщина, к которой она ревновала с того самого дня, когда я появилась при ее дворе. Видеть меня было ей тем более огорчительно, что я не только превосходила ее красотой, но и восторжествовала в сердце ее самого привлекательного подданного. Я, Летиция Ноллис, ныне графиня Лестер, теперь наслаждалась ответным чувством самого желанного и самого великолепного мужчины при ее дворе. Любови всей ее жизни.
И это дало мне силы. Я гордо выпрямилась, отринула страх и заговорила.
157
Генрих II Французский (1519–1559), отец Франсуа Алансона, погиб на рыцарском турнире, устроенном им в честь свадьбы дочери и заключения мира в Камбре. Копье графа Монтгомери, командира королевской гвардии, в которую набирались шотландские дворяне, сломалось о панцирь короля, осколки копья вонзились в лоб Генриха и попали ему в глаз. Несколько дней спустя Генрих умер от этой раны, несмотря на помощь, оказанную лучшими врачами того времени, включая Амбруаза Парэ.
158
Екатерина Медичи (1519–1589) — жена Генриха II, королева Франции. Оказывала огромное влияние на государственные дела после смерти своего мужа (см. выше). Ее первый сын Франциск II (1544–1560) пробыл на французском престоле всего полтора года (с июля 1559 г. по декабрь 1560 г.). Во время правления ее второго сына — Карла IX (1550–1574) произошло широко известное массовое убийство гугенотов — Варфоломеевская ночь (1572). В правление третьего сына Екатерины Генриха III (1551–1589) ее политическое влияние уменьшилось. Поскольку все ее сыновья, включая не правившего Франсуа, герцога Алансонского и Анжуйского, умерли в молодом возрасте, не оставив наследников, а по «Салическому закону» трон Франции передавался исключительно по мужской линии, династия Валуа прервалась и на престол вступил Генрих IV Наваррский.