Любовная соната

Другие жители тоже начали упоминать о том, что им пригодилась бы такая-то или такая-то помощь в их повседневной жизни. Это никогда не было чем-то неприятным или унизительным. Например, мистер Фиб-бинс обнаружил, что в возрасте семидесяти двух лет у него стали сдавать глаза, так что он сам уже не сможет перечитать свои любимые книги, и он хочет, чтобы она читала ему иногда вслух. И, конечно, он будет рад заплатить ей за такое одолжение.

Присцилла сделала перерыв в своем медленном подъеме и положила руку под округлившийся живот, пытаясь переместить часть его веса. Солнце передвинулось к западу. Кто-то стоял у тропинки на верху скалы. Но солнце находилось у него за спиной, так что она не могла разглядеть, кто это. Она с улыбкой подумала, что если это викарий Уайтинг, который расскажет об увиденном жене, то ее ждет выволочка.

Во время своего первого визита в ее коттедж викарий сказал Присцилле, что жители поселка заботятся о своих ближних. Он говорил правду. И ее приняли как свою.

Она возобновила подъем. Ее счастье было таким большим, что порой в уединении своего коттеджа она плакала от радостного изумления. Она получила шанс начать новую жизнь.

И если порой вечерами, когда она сидела дома, закрыв окна шторами, она начинала испытывать одиночество и желание услышать звуки родного голоса и увидеть родное лицо, то сосредоточивала свои мысли на ребенке, которому предстояло родиться в ближайший месяц.

Она перестанет быть одинокой, когда ее ребенок появится на свет. И, может быть, у нее будет сын. Может быть, он окажется похожим на своего отца. Но будь это сын или дочь, со светлыми волосами или с темными, это будет ребенок Джеральда. И она обязательно найдет в ребенке что-то от него.

Джеральд смотрел, как она медленно поднимается по песчаной тропинке. Хотя она посмотрела вверх и увидела его, он знал, что она его не узнала. Вечернее солнце находилось у него за спиной.

Какое-то время ему трудно было выровнять дыхание. У нее был очень большой живот!

Несмотря на то что она поднималась очень медленно, ее движения были непринужденными, спокойными, словно ей не нужно было спешить или попасть куда-то к какому-то определенному времени. Она выглядела счастливой.

А когда она оказалась ближе, он увидел, что ее не ошибся. Ее взгляд был мечтательным, уголки губ чуть приподнимались в намеке на улыбку. На ней была соломенная шляпка, которую он купил ей в прошлом году.

Наконец, оказавшись совсем близко, она снова посмотрела на него, притенив глаза ладонью.

– Здравствуй, Присс, – сказал Джеральд.

Она долго стояла совершенно неподвижно. Солнце освещало ее, превращая в сияющее, полное жизни создание, прекрасное в своем будущем материнстве. Выражение ее лица почти не изменилось.

Присцилла мысленно признала странную вещь: она почти не удивилась. На последнем этапе беременности она стала сонной и мечтательной и чуть отрешенной от реальности. Она думала о нем и грезила о нем почти непрерывно.

Она сознавала, что он реален, что он действительно стоит рядом. Но она почти не удивилась.

– Здравствуй, Джеральд, – отозвалась она и прошла остаток тропинки, чтобы оказаться рядом с ним наверху. – Я не думала, что она тебе скажет.

– Она и не сказала бы, – признался он, – если бы я злился или угрожал. Думаю, она наконец поняла, что для ее же спокойствия, ей лучше сказать мне, где ты находишься.

Он был без шляпы. Солнце играло с его волосами, превращая их в золотистый ореол. Он казался таким знакомым! Ах, таким бесценно знакомым!

– Зачем? – спросила она. – Зачем тебе понадобилось это знать, Джеральд?

– Присс, – проговорил он, – тебе следовало мне сказать. Почему ты мне не сказала?

Он всегда считал ее хорошенькой. Теперь она казалась ему прекрасной. Глядя на округлившийся живот, заставлявший ее чуть отклоняться назад и выгибать спину, он подумал, что это – его ребенок. Его. И ее. Это их ребенок.

– Я нарушила правила, – ответила она, – и совершила главный грех для шлюхи. Я позволила себе забеременеть.

– Присс, – возразил он, – ты не была шлюхой. Ты была моей любовницей. Моей женщиной. Я был к тебе привязан. Разве ты этого не знала?

Пока он ехал сюда из Лондона, он представлял себе все очень ясно. Он рисовал себе сцену, подготавливал слова. Он воображал, что увидит ее разбитой и растерянной. Та Присс, которая всегда встречала его с теплой улыбкой и приветливо протянутыми руками, которая ступала всегда так энергично, теперь будет нуждаться в том, чтобы ее приняли в протянутые руки. Он будет сильным, он будет владеть положением.

Она улыбалась ему своей новой улыбкой – мечтательной, которая была порождена ее близким материнством.

– Да, Джеральд, знала, – ответила она. – Я это знала. И я тоже была к тебе привязана. Но я нарушила правила. Проявила небрежность. И должна была ответить за все.

– Но это же несправедливо, правда, – сказал он, заглядывая ей в глаза и изумляясь тому, что не видит в них горечи, – что все устроено так, чтобы мы, мужчины, могли наслаждаться жизнью – при условии, что у нас есть деньги для того, чтобы оплачивать свои удовольствия. А женщине приходится брать на себя всю ответственность и нести весь груз последствий, если она была небрежна, как ты выразилась. Присс, этот ребенок мой. Это я его создал. Я ответствен за это не меньше, чем ты.

Присс была благодарна судьбе. Она не могла понять, почему мисс Блайд вдруг нарушила все свои правила и отправила Джеральда к ней. Но она была глубоко благодарна. Теперь она поняла, что именно это было ей нужно для того, чтобы почувствовать полное умиротворение: чтобы Джеральд навестил ее, признал свое отцовство в отношении ее ребенка, сказал ей, что был к ней привязан.

Если не считать того, что завтра, когда он уедет, ей снова будет больно.

Она не станет думать о завтрашнем дне.

– Ты не хочешь зайти ко мне в коттедж? – предложила она. – У меня всегда кипит чайник.

– Тебе надо сесть, Присс, – сказал он, подавая ей руку. – Это очень тяжелое бремя?

– Миссис Мердок – она здесь повитуха – говорит, что он скоро опустится, – ответила она. – Тогда мне станет легче дышать. Конечно, тогда мне станет труднее ходить. Но это будет недолго. Когда ребенок опускается, он почти готов родиться.

– Присс… – Он накрыл ее руку своей. – Когда?

– Недели две или три, – ответила она. – Мисс Блайд предупредила тебя, что ты найдешь именно это?

– Я сам понял, – сказал он. – Ты, наверное, сочла меня невероятным простаком, Присс. Да уж, слишком много пирожных с кремом! Если бы Майлз не сказал точно те же слова своей графине всего неделю назад, мои глаза, возможно, так и не открылись бы.

Присс прошла впереди него в коттедж и наклонилась к огню, на котором весело посвистывал чайник.

– Графиня в интересном положении? – спросила она. – Лорд Северн счастлив? Я рада за него.

– И я приехал, Присс, – продолжил Джеральд прежнюю тему. – Я бы приехал на много месяцев раньше – тогда, когда узнал, кто ты на самом деле, но в тот момент я мог придумать единственную причину, по которой ты стала бы мне лгать: я все-таки тебе надоел и тебе захотелось уехать. И я оставил тебя в покое.

Она выпрямилась, закончив наливать кипяток в заварочный чайник.

– Ах, Джеральд, нет! – сказала она. – Ты ведь знал, что это не так. Я тебе сказала, что это не так!

– Но что мне оставалось думать, Присс?

Ее руки внезапно замерли на грелке, которую она пристраивала на чайник. Она перевела взгляд на него.

– После того как ты узнал что? – переспросила она.

– Я ездил в Денбридж. Это было вскоре после твоего отъезда, Присс. Мне хотелось убедиться в том, что ты счастливо устроена. Я намеревался забрать тебя с собой, если это окажется не так, может быть, предложить тебе больше денег. Кит сказала мне, куда поехать. Но только когда я оттуда уже уехал, я понял, что мисс Присцилла Уэнтуорт, о которой мне упомянули, – это ты. Но я сложил два и два в моей обычной черепашьей манере. Почему ты никогда ничего не рассказывала мне, Присс?