Страница 8 из 51
Парадокс в том, что и расистские идеи отнюдь не стали государственной идеологией Третьего Рейха. Эти идеи имели хождение, они распространялись, но они были предметом полемики. Одни утверждали, что славяне — арийцы, а другие, что это недочеловеки. Как представители высшей расы (пусть и третьего сорта) могут быть одновременно недочеловеками? Тут какой–то дикий сумбур и столь же сумбурной была практика.
СС были общепризнанной элитой рейха, а между тем легионы СС формировались не только их украинских «унтерменшей», но даже из кавказцев, тех же чечен (рота СС «Бергман») То есть элита рейха формировалась из «недочеловеков»? Заметьте — не полицейские подразделения, а именно элитные СС. Нечего сказать, поборники расовой чистоты. Меж собой ни о чем не договорились, а уже давай Европу переустраивать.
Рейх двигался от узколобого германского национализма к идеям общеевропейского единства, впрочем, весьма размытым. Но по ходу мировой бойни уже поздно было вырабатывать теорию «нашей борьбы» и заниматься самоидентификацией. Уже не было на это времени. В итоге нацизм рухнул, ни кем не понятый, и даже сам себя не успевший толком понять.
Сегодня пропаганда национал–социализма законодательно запрещена. А что именно запрещено? Национал–социализма как единого, цельного, кодифицированного мировоззрения ни когда не существовало. Это был плавильный котел, куда чего только не набросали, и ни что там толком переплавиться не успело. Можно очень четко и с любой степенью подробности рассказать, что такое марксизм–ленинизм и коммунистическая идеология со всеми её разветвлениями и направлениями, но что такое национал–социализм, нацизм, фашизм ни кто толком не знает. Это явление для всех сводится к расизму, шовинизму и антисемитизму. Тогда почему бы просто не запретить расизм со всеми его модификациями?
Представление о нацизме складывались из реакций на конкретные действия. Нацисты ведут войну, значит, нацизм — это война, хотя они могли и не вести войну. Нацисты преследуют евреев, значит нацизм — это антисемитизм, хотя они могли и не преследовать евреев. У нацистов — гестапо, значит нацизм — это садизм, хотя ни одна спецслужба мира не работала методами, более гуманными. Нацизм — это концлагеря, хотя изобрели их большевики, и Колыма загубила жизней побольше, чем Бухенвальд и Освенцим. Удивительно, как ни кто не догадался сказать: нацизм — это вегетарианство, поскольку Гитлер был вегетарианцем.
Нацизм ни кто не изучает, полагая, что тут вполне достаточно проклятий. А меньше всего о нацизме знают неонацисты. Когда смотришь на этих убогих, не испытываешь ни малейшего сожаления по поводу того, что из организации запрещены. Они оказались способны заимствовать у нацистов только самое худшее, причем довольно случайное и не имеющее отношения к главным идеям нацизма. Неонацизм — это всего лишь глупая, иррациональная ненависть к инородцам и ни чего больше.
Таковы же и современные русские националисты. Лопаться от злобы при виде «нерусских» — это всё, на что они способны. Крайне ограниченный кругозор, ни одной политической идеи, полное непонимание того, что значит быть русским — это почти исчерпывающая их характеристика. Русские националисты — это позор русской нации
Мы уделили нацизму столько внимания, потому что это актуально. Ведь если либеральная демократия — такая же ложь, как и коммунистическая идеология, и в 1991 году мы всего лишь поменяли одну ложь на другую, значит надо искать третий путь. А ведь именно его искали нацисты. Но нацисты так и не нашли третий путь. Нацизм сегодня не может указать нам дорогу в будущее, он целиком и полностью принадлежит прошлому. Нацизм оставил нам несколько достойных внимания идей, но эти идеи разрозненны, на цельное мировоззрение они не могут претендовать, их лишь возможно использовать, монтируя в совсем другое мировоззрение. В какое?
Русская идея
Похоже, что тему поиска национальной идеи в масштабах России запустил ваш покорный слуга, то есть безвестный провинциальный журналист, а было это так. Профессор Гурий Судаков в бытность свою представителем президента РФ раз в месяц собирал журналистов на чашку чая, и вот в очередной раз, не помню уже в какой связи, Гурий Васильевич отметил, как бесспорное достижение демократии, то, что в современной России больше нет государственной идеологии. Когда пришло время задавать вопросы, я спросил: «Гурий Васильевич, а что такое государственная идеология?» И вот профессор, весьма неглупый человек, вдруг испытал очень большие проблемы с формулировкой. Так бывает — суть вроде бы ясна, а выразить её сложно. Он много что сказал, но на мой вопрос по существу так и не ответил.
По мотивам этих посиделок я написал статью, в которой доказывал, что государственная идеология нужна в самом современном государстве. Заканчивалась статья примерно так: «Государственная идеология — это комплекс идей, которые лежат в основании государственной политики. Так что мне не интересно слушать о том, что у нас нет государственной идеологии, я бы лучше послушал, в чем она состоит».
Чуть позже я понял, что Гурий Васильевич не обиделся, а задумался, и вскоре он организовал в Москве, в посольстве США, круглый стол, где обсуждалась национальная идея в современной России. Профессор отбил мой шар творчески. «Государственная идеология» — звучит всё же несколько угрожающе, а вот «национальная идея» — тут стоит подумать. По поводу площадки, которую выбрал г-н Судаков для обсуждения, можно было задавать вопросы, но это было весьма характерно для середины 90‑х. Американцев эта тема, видимо, заинтересовала, они быстро поняли, что неплохо бы оснастить русских какой–нибудь идеей, которая была бы и русским приятна, и американцам полезна. Так что поиск национальной идеи у нас начался под патронажем США. Процесс, конечно, сразу же вышел из–под контроля, но нам это не помогло. За два десятилетия без малого мы ни чего ровным счетом в смысле национальной идеи так и не обрели.
А знаете почему? Поиск идет по принципу: «Принесите мне то, не знаю что». Мы не знаем, что такое национальная идея, как это вообще бывает, и о чём речь. Вот, к примеру, уже не первую тысячу лет люди задают друг другу вопрос: «В чём смысл жизни?» И большинство ответов основано на полном непонимании вопроса. Так же и в этому случае.
Что делает эти поиски абсолютно безнадежными? Власть, делая заказ на разработку национальной идеи, хочет что бы это была такая идея, которая понравилась бы всем и всех бы объединила. Так вот, господа, таких идей не бывает. В условиях земного бытия даже теоретически невозможно представить себе идею, которая объединила бы всех граждан какой–либо страны. Тем более — России. Тем более — в наше время.
Впервые на эти грабли наступили белогвардейцы. Вот собрались в одном стане представители едва ли не всех политических направлений России от эсеров до монархистов. Объединило их только одно — ненависть к большевикам. Но это не идея, это всего лишь отрицание, им было понятно, против чего они сражаются, но не было понятно — за что. И вот вожди придумали написать на их общем знамени: «За единую и неделимую Россию». Такая значит у нас будет «белая идея». Ведь с этим же все согласны, независимо от политических убеждений. Ведь ни кто же не против того, чтобы Россия была единой и неделимой. Ну… вроде бы ни кто не против. А самое смешное в том, что и большевики тоже отнюдь не были против неделимой России. Под знаменем «единой и неделимой» вполне можно было вступать в Красную Армию. Что, кстати, и делали многие царские офицеры и в этом смысле отнюдь не ошиблись. Большевики действительно сохранили единую и неделимую Россию, приложив к этому не мало усилий. Но не это было для большевиков главным. А сражались они за своё главное: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». То есть белые сражались за нечто второстепенное, не главное, за то, с чем и большевики не стали бы спорить.
Вот выступает красный комиссар перед народом и говорит: «Землю — крестьянам, фабрики — рабочим, мир — народам, власть — Советам». Всем всё понятно. А вот выступает белый генерал и говорит, что надо победить большевиков. Мужики не очень понимают на хрена им большевиков побеждать и пытаются уточнить: «Землю отдадите?» Генерал начинает мямлить: «Ну… надо сначала победить… у нас политика непредрешения… это всё мы потом решим.» Мужики не понимают, за что же им кровь проливать. Они плюнули и разошлись. Ни одного добровольца. Вот вам «белая идея», уроды.