Страница 22 из 54
Почему? Зачем? За что? Чем русские так насолили грекам? История отношений наших народов совершенно не знает тёмных страниц, русские не имеют перед греками даже намёка на какую–либо историческую вину. Начиная с XV века греческие архиереи постоянно ошивались в Москве в надежде на русскую помощь и поддержку и всегда возвращались к себе на родину с богатыми дарами. Русские сами не жировали, но греков щедро одаривали, потому что уважали и любили своих учителей в вопросах веры. Между тем эти «учителя», ни мало не смущаясь ролью попрошаек, вели себя надменно и высокомерно по отношению к «русским варварам».
А мы, русские варвары, создали величайшую в мире православную империю, и эта империя даже после распада продолжает оставаться самой большой страной в мире. Где же империя греков? Ныне патриарх Константинопольский — проживающий в Стамбуле гражданин Турции.
Грешно было бы попрекать некогда великий народ национальной трагедией и впадением в ничтожество, но греки, ничего из себя ныне не представляя, по прежнему ведут себя настолько высокомерно и враждебно по отношению к русским, что это не поддаётся никакому разумному объяснению. Весь XX век греки на Афоне как только могли притесняли русское монашество, проявляя в этом деле поразительную изобретательность. Им удалось отобрать у русских монахов несколько скитов, существенно затруднить приток русских иноков на Афон.
Что это вообще такое? А это такой монашеский национализм греческого образца. «Афон для греков». Национализм даже в политике отвратителен, но от иных безбожных политиков мы и не ждём слишком большой нравственной высоты. Когда же тупому национализму предаются православные, да ещё и монахи, так поневоле возникают вопросы: «Православные ли они? Монахи ли они?».
Что же касается того, что греки — наши учителя, то это, конечно, правда. Наши учителя — свт. Иоанн Златоуст, свт. Григорий Богослов, свт. Василий Великий и иже с ними, а не современные мелкотравчатые греческие националисты, способные только кичиться заслугами своих предков и не имеющие никаких собственных заслуг.
В том далёком 1875 году русские монахи решили бежать с Афона, гонимые греками, словно басурманами и нехристями. А куда бежать? Решили в Абхазию. Делегаты Пантелейимонова монастыря прибыли в этот благодатный край в сентябре 1875 года, выбрали место, а 27 ноября последовало распоряжение государя императора об отводе 327 десятин земли. Натиск греков на Афоне русским монахам в конечном итоге удалось отбить, эвакуировать Пантелеимонов монастырь не пришлось, а новый русский монастырь в Абхазии, поскольку уже начали строить, так и построили.
Местность, предназначенная для монастыря, была дикой и пустынной, понадобились большие усилия для того, чтобы расчистить непроходимые заросли, срыть каменистые горные уступы, засыпать пропасти. Строили без денег, молитвами и слезами, ежечасно уповая на то, что Господь пошлёт очередного благодетеля, который пожертвует необходимую сумму, чтобы расплатиться со строителями, закупить материалы и так далее.
Архимандрит Иерон (в миру — Иван Васильев) — строитель монастыря, был человеком замечательным. Он считал, что русские монахи должны заботиться не только о себе, но и о местном населении. В 1876 году, когда ещё и к строительству монастыря не приступили, русские монахи открыли школу для абхазских мальчиков, куда приняли 40 человек, из которых 20 были круглыми сиротами и поступили на полное содержание обители. И многие годы на строительстве монастыря кормились около двухсот абхазских рабочих.
До того, как сюда пришли наши иноки, здесь вообще не было населённого пункта. Новый Афон создан русскими монахами фактически с нуля. Они были здесь настоящими цивилизаторами, каковыми и должны быть слуги Христовы, понимающие, что вера без дел мертва.
Потребовалась бы целая книга для того, чтобы перечислить всё, что сделали русские монахи на Новом Афоне. Можно ли, к примеру сегодня представить этот город без кипарисов? А все они до единого высажены русскими монахами. Самым же главным, что они сделали, было строительство плотины. Отец Иерон с самого начала был озабочен мыслью об оздоровлении мест, прилегающих к обители. Вода, застаиваясь, порождала здесь болота, вызывавшие лихорадку и прочие болезни. Малярийный климат. Когда отец Иерон решил ставить плотину, специалисты заломили ему такую цену, что столько денег он и во сне не надеялся увидеть. И тогда наш отважный настоятель решил лично взяться за возведение плотины, справившись с этой задачей блестяще. Лихорадка оставила эти места, а плотина и по сей день стоит.
Монастырь начали строить в 1884 году. 24 сентября 1888 года император Александр III, прибывший сюда, лично совершил закладку собора св. Пателеимона. Братия перешла в монастырь 1 марта 1896 года, а все работы по его строительству были завершены в 1911 году. К 1917 году число братии достигало 730 человек.
Когда русские пришли сюда, абхазского монашества не существовало, да и само абхазское православие, мягко говоря, нуждалось в обновлении и возрождении. И это возрождение состоялось, и его принесли сюда русские. Это здорово, что сегодня здесь есть свои абхазские монахи, но если бы не русские, так и не существовало бы по сей день никакого абхазского монашества, не говоря уже о том, что никто бы не построил здесь такого грандиозного монастыря.
И вот сегодня, когда некоторые абхазы говорят: «Русские хотят отнять у нас монастырь», просто слеза набегает. Впрочем, нам не надо обижаться. Проблема в том, что люди, которые сегодня тянут сюда из Москвы свои загребущие руки, нисколько не похожи на архимандрита Иерона. И как же быть, если сегодня от лица России здесь говорят московские барыги, которых мы и сами–то русскими не считаем? Отец Дорофей в 2009 году сам предлагал русским взять монастырь. Напомним, что он говорил: «Этот монастырь построили русские, и он будет русским». Но о. Дорофей предлагал этот монастырь Русской Церкви, а не московскому ворью.
И что же теперь? Неужели абхазские монахи от обиды отдадут наш монастырь грекам? Тем самым грекам, от высокомерной наглости которых и бежали сюда русские монахи? Но вот тогда уже мы очень сильно обидимся. Обидится не ворьё, которому бизнес поломали, а простые русские православные люди, которые воспримут это, как плевок в душу. Да не будет! Не расхаживать лукавым грекам хозяевами по нашему монастырю[13].
Как же нам, русским и абхазам, выбраться из этого тупика? А вот я бы предложил новоафонским монахам за каждой литургией в монастыре поминать архимандрита Иерона, который так много сделал для Церкви, для Абхазии, для нашей дружбы. Глядишь, и надоумит батюшка Иерон, как поступить.
— Если в Абхазии не будет единой Церкви — нам хана, а если Церковь будет единой, то и с государством всё будет нормально. Церковь не имеет права разделяться, да ведь в среде простых верующих и нет никакого разделения. Абхазам вообще не свойственно разделятся, у нас даже политических партий нет. Я не приемлю никакого разделения внутри Абхазии, — говорит мне Нодар Цвижба.
Не могу понять Нодара. То ли раскола нет и быть не может, то ли он всё–таки может быть, но его надо избежать, то ли он уже есть, но привнесён извне и не имеет внутренних причин.
— Раскол это выдуманная вещь, — улыбается Нодар.
Начинаю жёстко выкручивать из него конкретику.
— Вы всё–таки хотите получить однозначные ответы… — Нодар разводит руками.
— Да, хочу, — нахально соглашаюсь я.
Мы молчим. Пьём кофе, который принесла жена Нодара. Кофе — замечательный. Такого мне в России не доводилось пробовать. И я вовремя вспоминаю, что я не в России.
Абхазы — удивительные миротворцы, причём они любят «творить мир» попросту игнорируя ту часть реальности, которая порождает конфликт. Я заметил это ещё в 2002 году, когда разговаривал с абхазами после нападения чеченских банд Гелаева на Абхазию. Того самого Гелаева, который в 1993 году воевал вместе с абхазами против грузин.
13
За минувшие с тех пор 3 года никто больше ни разу не озвучил мысль о переходе Новоафонского монастыря под юрисдикцию Константинополя.