Священные камни Европы

Во время перехода через Памфлию французам приходилось обороняться не только от набегов турок, но и от врага более беспощадного — суровой зимы с её холодом и голодом. Дождь лил, как из ведра, одежда превратилась в лохмотья. Во всех этих несчастьях Людовик обнаруживал самоотверженность мученика. Он помнил о том, что, приняв крест и посох пилигрима, вознамерился пострадать за Христа, и с величайшим терпением переносил все лишения во славу Христову.

Людовик провел в Святой Земле год, не совершив ничего, достойного внимания. Единственное серьезное предприятие, в котором он участвовал, осада Дамаска, закончилось полной неудачей, не говоря уже о том, что осаждать Дамаск не было никакого смысла.

Но здесь он проявил себя, как настоящий рыцарь веры. Под его суровым взглядом французы рядом с самыми соблазнительными нравами были образцом строгого благочестия. В лагере чаще служили молебны, чем занимались боевыми упражнениями. Посреди всех опасностей войны король Людовик без всяких послаблений безупречно исполнял все предписания религии. И его забота о французах, которые пришли сюда вместе с ним, не оставляла желать лучшего. Вожди крестоносцев имели Людовика за образец для себя. И может быть этот пример истинно рыцарского поведения был куда дороже для соратников Людовика, чем Дамаск. Для нас этот образец рыцарства тем более дороже, чем все возможные победы, потому что былые победы давно уже развеялись пылью по ветру, а образец остался.

А ведь Людовик был не только крестоносцем–неудачником, но и несчастным супругом. Его жена Алиенора Аквитанская была женщиной великих страстей и бешенного темперамента. Напросившись с ним в крестовый поход, она с первого до последнего дня похода позорила своего венценосного супруга. Когда крестоносцы прибыли в Антиохию, поведение Алиеноры стало уже неслыханно вызывающим. Она быстро вошла во вкус восточной роскоши, флиртовала направо и налево, наотрез отказывалась покидать великолепный город, а Людовику велела во всем слушаться её дядюшку, князя Антиохии Раймунда, а когда Людовик проявил неудовольствие, во всеуслышание кричала, что разведется с ним.

На Людовика, человека сурового благочестия, такое поведение жены, конечно, производило убийственное впечатление. А что он мог поделать со своей бешеной королевой? В конце концов Людовик покинул Антиохию ночью, похитив собственную жену, приказав скрутить её и привезти в свой лагерь.

Исходя из интересов Франции Людовик не мог развестись с Алиенорой, потому что её приданным было герцогство Аквитанское, которое Франция теряла в случае развода короля. И всё–таки после похода Людовик развелся с женой, поставив свою рыцарскую честь выше государственных интересов. А эта бойкая девчонка тут же выскочила замуж за короля Англии Генриха, и Аквитания отошла под юрисдикцию английской короны. Франции был нанесен колоссальный ущерб, который позднее привел к Столетней войне.

Конечно, и Генрих так же не оказался способен слишком долго терпеть Алиенору, но он порешал проблемы, которые создавала ему жена, куда проще, бросив Алиенору в тюрьму, где она провела 16 лет. А ведь и Людовику ничто не мешало это сделать. Он мог обвинить жену в государственной измене, как минимум — в оскорблении величия, и отправить за решетку, а Франция в этом случае не потеряла бы Аквитанию. Но Людовику помешала рыцарская честь, он не мог бросить даму в темницу. Он дал ей свободу. А вот английский король не страдал такими предрассудками.

Людовика легко осудить за то, что он поставил личное выше государственного. Но не торопитесь. Францией тогда правили рыцарская честь и христианское благочестие. Франция тогда не считала иное возможным. Сколько человеческих душ спаслось благодаря этому? А сколько душ погибает, когда на троне — воплощенная низость? У Бога свои весы. Нам трудно судить о том, сколь тяжела на этих весах рыцарская честь.

Ричард Львиное Сердце

Король Англии Ричард Львиное Сердце был в Англии пару раз проездом и ни слова не знал по–английски. Он вырос в континентальных владениях Англии, его родным языком был французский, и ему было куда привычнее, чтобы его называли Ришар, а не Ричард (тьфу, язык сломаешь). Ричард был сыном той самой блистательной королевы (теперь уже — английской) Алиеноры, то есть порождением бешеных страстей. И это было заметно.

Ещё юношей, подстрекаемый своей незабвенной матушкой, Ричард много враждовал со своим королем — отцом, но вот отец умер, и Ричард, едва короновавшись и даже не думая приступать к управлению государством, тут же отправился в крестовый поход вместе с королем Франции Филиппом. Христиане тогда только что потеряли Иерусалим, тень Саладина накрыла уже половину Палестины, так что в Святой Земле было чем заняться, но не сказать, что Ричард воспламенился религиозным порывом. Его тянуло навстречу приключениям. Он был одним из лучших в мире бойцов, если не самым лучшим, ему нужна была площадка для совершения великих подвигов. Святая Земля в самый раз для этого подходила.

Да он не особо и рвался к Иерусалиму, по дороге желая использовать все возможности для совершения подвигов. Для начала он пристал на Сицилии и взял Мессину так быстро, что и порезвиться толком не успел. Жители Мессины убежали в горы, оттуда замышляя напасть на Ричарда. Прознав об этом, он вновь приказал взяться за оружие, и сам с немногими рыцарями, которые были в состоянии выдержать его темп, устремился на крутую гору, которая считалась неприступной. Здесь он устроил такую мясорубку, что укрывшиеся на горе мессинцы в ужасе бросились обратно в город, а Ричард преследовал их с мечом в руках до самых ворот.

Сопротивление короля Сицилии Танкреда было сломлено окончательно. А Ричард всего–то и хотел от Танкреда, чтобы его кузине Жанне, вдове короля Сицилии Вильгельма, были отданы земли, которые её муж оставил ей во вдовье владение.

Аргументы Ричарда выглядели неопровержимыми, и Танкред, конечно, уступил, а Ричард поплыл дальше, но ему ещё не суждено было достигнуть Святой Земли. Его флот попал в бурю и корабли прибило к Кипру, куда Ричард вовсе не собирался, но, поразмыслив, он решил, что можно завоевать ещё один крупный остров, раз уж так вышло. Кипром правил тогда узурпатор Исаак Комнин, объявивший себя императором и прекрасно подходивший для свержения с престола. К тому же Исаак отказался принять Ричарда, этим освободив короля от угрызений совести, которыми он и без того не сильно страдал.

Ричард погонял Исаака по Кипру, выиграл столько сражений, сколько потребовалось и наконец сломил гордыню узурпатора. Ричард предложил Исааку сдаться, пообещав, что не закует его в железо. Тот поверил королю и сдался. Тогда Ричард, верный рыцарскому слову, заковал поверженного врага в серебряные цепи и объявил Кипр королевством. Кстати, это было самое устойчивое завоевание Ричарда — Кипрское королевство просуществовало 300 лет.

Тогда же на Кипре Ричард отпраздновал свадьбу с Беранжерой, дочерью короля Наварры Санчо Мудрого. Говорят, что Беранжеру подсунула Ричарду мама Алиенора. А может это и не так, может они и сами познакомились. Но в поход Ричард отправился ещё и не подозревая о существовании Беранжеры. Всё это случилось по дороге в Святую Землю — и знакомство, и любовь, и свадьба. История вполне достойная короля–поэта, слагавшего прекрасные песни. Но как–то это всё не очень гармонирует с суровым образом крестоносца, который во славу Христову отправился освобождать Иерусалим. А Ричард таким и не был.

И вот, наконец, Ричард прибыл в Святую Землю, прямо под Акру, которая пала под натиском Саладина так же, как и Иерусалим, несколько лет назад. Когда крестоносцы пришли в себя, они попытались вернуть Акру, штурм не удался, началась осада, которая длилась уже третий год. Под Акрой собрались значительные силы христиан, к которым недавно присоединился со всем войском ещё и король Франции Филипп. Но и Саладин не терял времени зря, он так же собрал большое войско, в свою очередь осадив осаждающих.

И тут на сцене появляется король Ричард — блистательный и великолепный, он весь — буря и натиск. Исламский хронист Боаэддин так об этом писал: «Король был страшной силы, испытанного мужества и неукротимого характера, он составил себе большую славу своими прежними войнами. Его флот состоял из 25 кораблей, наполненных воинами и съестными припасами. Он прибыл к Акре 8 июня 1191 года. Франки предались по этому поводу громким ликованиям и ночью зажгли огни. Христиане давно уже ожидали короля Англии, мы знали, что они отложили окончательный приступ до его прибытия — так высоко ценились ими его искусство и отвага. Появление короля Англии произвело большое впечатление на мусульман, ими начал овладевать страх… И вот на стенах Акры появилось знамя франков, в то же время раздались крики радости со стороны христиан. Мусульмане остановились на некоторое время… затем раздались плачь и рыдания».